Осень матриарха(СИ)

Тут я спрашиваю, как моего будущего мучителя зовут.

- Локи, - отвечает мне конюх. - Бог огня и лукавства у древних скандинавов. Предки сэньи ведь оттуда родом - причём с обеих сторон?

Это потом смешали правду с ложью - выдумали, что в камере у меня была интрижка с неким рыжим Локи, медвежатником в законе. Что он-де мои долгие склоченные космы надвое расчесал, а я ему предложила себя в уплату. Но он, разумеется, отказался порушить девичью честь. Эпизод прямиком из "Закалённой стали", однако.

- Понимаем. Верховая езда в шёлковом белье - очень эротическое занятие...

- Де-зи-ре! И не изображай глубокомысленную морду, паскудище такое!

- Ну вот, - продолжала Та-Циан, как бы не обращая внимания на то, что происходит вокруг неё. - Меня даже подсаживать в седло никто не подумал, даже плёвого камушка не подкатил. Подтянулась по всем правилам, повернув стремя к себе, и села. Разобрала повод, попробовала шенкеля - сила не прежняя, но пристойно так. В камере ведь меня порядком измотали, но сил не лишили. Говорят, выбралась оттуда я уже в начальной стадии чахотки - может быть. Но тогда это никак не давало знать о себе.

Чуть коснулась каблуком - жеребец с места двинул рысью. Да по кругу, по кругу - сначала малому, потом пошёл разворачивать спираль. Я пригнулась к седлу - не по правилам, как не у воинов, у одних наездников принято. Он сорвался в галоп - а это аллюр из самых лёгких, только что жутковато с непривычки, когда ветер в ушах свистит и во всём теле. И - махом, махом, "через все ухрябы, наплешины и колдыбоины", как говорили мои сверстники. Я бока коленками жму, а они - словно меха кузнечные горнило раздувают. Пуще и пуще...

А как остановились мы с конём, не заметила: в таком была азарте.

С седла-то меня приняли. В охапку и позванивая моими костями.

- Вот и молодчина, - похвалил Керм. - Кто знает - самый смирный конёк этот Локи. Чуть покуражиться любит, но коли видит, что его шуток не понимают и задор его не по душе - мигом перестаёт.

Тут и сам Локи обернулся, задышал мне прямо в лицо, башкой своей длинной толкнул: давай, мол, ещё побуяним!

- Надо же - полюбил тебя, - усмехнулся Керм.

Как тот прошлый пёсик, значит...

И с того дня начал он меня учить не спросясь броду.

В смысле прямо в воду бросал. В набежавшую струю. Вкладывал в руку не один конский повод - рукоять револьвера и сабли. Револьвер был огромный, в кобуре из буйволиной кожи, сабля - кривая, как серп, малая и лёгкая. Злой клинок, карха мэл. Радовался, когда у меня получалось, стоило промедлить - сулил поучить чересседельником с бляхами. Что это за деталь туалета - мы оба не очень вникали. Я обычно шутила:

- И без того на заду живого места не осталось, а тут ещё и ты репьём к хвосту прицепился.

Но оба мы были по самую маковку довольны друг другом.

VI. ПЕРВЫЕ СВЕРШЕНИЯ

- Женщина есть женщина, мужчина есть мужчина, - продолжала Та-Циан. - Тривиальные истины, но это смотря что под ними понимать.

Динан никогда не испытывал комплексов по поводу юбок в войске: уступают в силе, превосходят в некоей нутряной, утробной выносливости, практически равны в бесстрашии. А иначе как им детей зачинать и рожать? Тоже ведь сражение, и далеко не бескровное.

Места в армии нашему полу доставались разные: по большей части водоноски и помощницы лекаря, те, кто держит заводных и запасных лошадей у коновязи, да стряпухи с прачками. Но нередко и в первые ряды пробивались: вот ведь нет одиночного бойца лучше, чем из японских самураев, а среди них попадались и женщины - онна-бугэйся. Боевые подруги, но ещё чаще - сами по себе. Про дагомейских амазонок, охотниц на слонов и девственных супруг короля, и говорить не приходится. Хотя говорят на самом деле слишком много разного.

В общем, хотя у нас никто на противоположный пол особо не восставал, но удобнее всё же быть не только кем-то, но и при ком-то. Я, правда, легко приспособилась включать-выключать свою женскую суть словно поворотом рычажка, но хлопотное то было занятие. Особенно в предвидении сражений. Да...

В серьёзном деле успели побывать все дикие всадники, кроме самой меня и нескольких малолетних "сыновей полка". Я вообще-то не напрашивалась ни в бой, ни в чьи-то сыновья... Простите, дочери.

"Хм, а вот они двое - в какую мою родню напрашиваются? Сидят, слушают, мордахи подозрительно благостные".

У меня не было в перспективе никаких желаний и стремлений. Просто училась тому, что Терги поперёк моей тропы бросили. Как я начала тогда понимать, ученье - моя извечная работа и пожизненная должность.