Осень на краю света

И тут Юрий Григорич узнал, где икона. Было бы, наверное, правильнее признаться, что ему об этом сказала тетка Ульяна, но она вроде бы опять ничего не говорила. Ее даже и видно уже почти не было. Он осторожно перешагнул вытянутые поперек прохода ноги родственника, прошел до одной из кирпичных полок под сводом, поднял лампу…

Икона была легкая, почти невесомая для своих габаритов. Изогнутая от старости доска, почерневший задник, скупой блеск позолоты. Пономарь посмотрел на икону — и понял, что когда-то где-то ее видел. Во всяком случае, было ощущение, что узнал.

Вернулся к своим, так же осторожно переступив через ноги. Поймал взгляд Вадима: склизкий, испуганный и просящий. И показалось, что за его спиной дернулась какая-то дымка. Нет, вряд ли — всему виной нездоровая мнительность.

— Вот так вот! — удовлетворенно протянул отец Димитрий. — Твой мертвый друг даже и не прятал, а вы с товарищами все равно найти не смогли. Это тебе не мертвецов будить. Чему еще научили?

— Так… много чему. — Родственник говорил все тише. — Увлекался же с детства. Вытащите меня.

— Бесполезно. И не отпустят они. Крепко держат — сам, небось, чувствуешь.

Вадим снова всхлипнул, рот исказился — видимо, попытался оторвать плечи от стены.

Просто все как-то, подумал Пономарь. Мутная история с примитивным финалом. Про такое кино не снимешь, зрители заплюют.

— А всегда так, друг Пономарь, — отозвался отец Димитрий. — Мы ж не в кино.

— Съездил в деревню… — Юрий Григорич дернул головой.

— Главное, по делу. И я должок вернул, и тебе зачтется…

Вадим зашептал что-то, шлепая сочными от выступившей крови губами. Сбивчиво и неуверенно, прерываясь, прислушиваясь. Отец Димитрий покосился на него и сплюнул. Юрий Григорич отвернулся, потому что смотреть на это было противно.

— Пошли, что ли? — спросил он.

Спросил для проформы, уже заранее зная ответ. И отец Димитрий не ответил. Потому что тоже все понимал. Кивнул на прощание и двинулся в сторону тетки.

— Отец Димитрий, — окликнул Юрий Григорич. — А у меня за спиной кто? Ты видишь?

— Нормально там, — обернулся тот уже на самой границе света. — Иди.

Юрий Григорич окинул взглядом мизансцену: труп, кирпичные стены, привалившегося у стены Вадима. По лицу умирающего текли слезы. Вроде бы и сука — а жалко. Пономарь представил, что сейчас уйдет отсюда, унесет лампу… Хотя у этого, по идее, тоже где-то фонарь должен быть. Но все равно, нельзя так, не по-людски.

Юрий Григорич перехватил икону под мышку, нащупал в кармане телогрейки наган, но тут же вспомнил, что забыл взять у отца Димитрия патроны. Подцепил ногой обрез, толкнул к Вадиму. Тот благодарно прикрыл заполненные влагой глаза…

Глава 35

…и тихо задребезжали стекла в окнах терраски. За кустами, на огороде, что-то треснуло, с грохотом упало на землю.

Порывистый ветер гнал наискось заката тугую, бугристую массу облаков, розовеющих с одного бока. Шумели деревья, роняя последние листья. Сырой, тревожный воздух холодил кожу.

— Говорит, я твоих друзей встречу, сам с ними поговорю, по-взрослому, — рассказывал Иваныч, сидя на крыльце. — А я ему: ты, свинья, молись своему буржуйскому богу, чтобы они тебя сами ненароком не встретили.

Старик засмеялся от удовольствия, но смех почти сразу перешел в кашель. Юрий Григорич видел, как судорожно ходят ключицы под растянутым воротом тельняшки. Отдышавшись, Иваныч собрал горстью слезы и со злостью выбросил окурок в траву — дым сизой лентой потянулся между стеблей, но тут же был унесен в сторону.

Пономарь стоял, облокотившись плечом на подпорку навеса. Ветер трепал остатки волос на голове, раздувал уголек застрявшей между пальцами забытой папиросы. Он не слушал старика, но тот этого не замечал — наслаждался рассказом о визите председателя. Занавески на кухонном окне были раздвинуты: внутри суетился Иванычев внук, Игорь — накрывал на стол. Дед перегнулся за угол, залихватски сморкнулся под крыльцо.

— Еще, значит, кричит мне: довели Хуньку, беспредельщики, мужик всех кур деревенским раздал, съезжать собрался. Ну я в ответ: скажи спасибо, что Хуньке своим ходом уйти позволили. Тебя, будешь безобразить, отсюда вынесут. Как он запрыгал, заплевался! А сам, надо сказать, пьяный вдрабадан. С третьей попытки в свой жып влез. Думал, забор мне снесет…

Хлопнула калитка. Оба вздрогнули, уставились в том направлении. Но нет, на дорожке, в вечерней тени кустов, было пусто. На бетонной отмостке фундамента черной кляксой поблескивала лужа.

— Зря запер крышку, — вздохнул Иваныч. — Может, он вылезти соберется. Хороший мужик Борода, правильный…

— Оттуда не вылезают. — Юрий Григорич прикурил новую папиросу.

— А вдруг? Я-то Игорьку наказал, чтобы никому про ход не рассказывал. Но он уже другу проговорился. Придется с этим другом беседу провести. Не дай бог кто ненароком сунется… Может, милицию туда спустить?

— Не надо, — решительно сказал Юрий Григорич. — Это наше дело, без них обойдемся.

— И то верно, — подумав, согласился старик.