Осень на краю света

Ветер набрасывался тугими порывами, прихватывал деревья, трепал кусты, цеплял и волочил куда-то охапки палой листвы — и резко затихал, будто кто-то щелкал выключателем.

— Может, останешься? — спросил Иваныч.

— Нет, — дернул ртом Пономарь. — Поеду.

— Дела дома?

— Ага. Переживаю, как бы кактус не засох.

Юрий Григорич с хрустом провел ладонью по усам, последний раз затянулся и ткнул папиросу в консервную банку.

— Ну, где она у тебя? Показывай.

Иваныч подхватил с подоконника керосинку — ту самую, с треснутым, отколотым с одной стороны стеклом — и, подпалив, вперевалку пошел к сараю. Юрий Григорич тронулся было следом, но тут же остановился: слишком похоже было на то, как шел вчера ночью.

На огороде было еще совсем светло. Ровные ряды грядок, похожих на могильные холмики, полукруг-лые арки каркаса теплицы, ржавое корыто, наполненное водой… Иваныч призывно свистнул от сарая.

Внутри пахло точно так же, как в сарае тетки Ульяны, — старым деревом и плесенью. Но только здесь был порядок: по дальней стене висела одежда, сбоку топорщились ряды черенков. Трухлявые доски пола густо присыпаны пылью, испещренной следами кирзовых сапог. Под окном располагался верстак с тисками и самодельным точильным станком — «наждаком». При виде него Юрий Григорич вспомнил, как в молодости вытачивал у дяди Феди в сарае ножики из пильных полотен…

— Подсоби! — Иваныч поставил лампу на стол.

Вместе они вытащили из темноты под верстаком небольшую ржавую бочку. Старик ухватил с подоконника гвоздодер, поддел завальцованный край, дернул — и крышка внезапно отделилась. И оказалась она вовсе не крышкой, а толстым металлическим блином, на боковой стороне которого имелась проволочная ручка, а снизу, посередине, отверстие с резьбой… И вовсе не блин это, сообразил Пономарь, а настоящая противотанковая мина.

— Хрен нашли! — с гордостью заявил Иваныч, кладя мину на верстак. — Семен, покойный наш участковый, когда меня на предмет боеприпасов щупал, так и не обнаружил. Да он и не видел их никогда, сам-то в авиации воевал… Теллермина называется. Хорошая вещь! Внушительная. Помню, товарищ мой на такую наехал, чутка траком зацепил…

Блин был покрыт облупившейся темно-зеленой краской, по верхней, чуть выпуклой поверхности полукругом шла черная надпись — буквы и цифры. Старик любовно протер боеприпас ладонью.

— Даже жалко отдавать. Привык я к ней. Но ничего не поделаешь…

Юрий Григорич с вялым опасением посмотрел на стоящую рядом с миной керосинку, но ничего не сказал. А Иваныч тем временем достал с полки большую жестяную банку, погремел чем-то, вынул латунный цилиндр с конической нашлепкой.

— Вот взрыватель. Смотри, тут сдвинешь, чтобы риска на тридцать попала, уберешь шплинт и вот так воткнешь… — Старик вставил цилиндр в отверстие на мине.

— А чего он в ней болтается-то?

— Ну, потому что он не от нее. Но не сомневайся — сработает! Гансы в этом плане народ аккуратный, доверять можно.

Юрий Григорич, повертев взрыватель в руках, сунул в карман, подхватил мину за скобу — она оказалась весьма увесистой — и, не дожидаясь друга, двинул на улицу. Ветер ударил в дверь, захлопнул ее как раз в тот момент, когда выходил Иваныч. Старик высказался и пнул дверь в обратную сторону.

С крыльца, перегнувшись через перила, свешивался Игорь.

— Чай готов! — бодро крикнул он подходящим.

— Знаешь, — сказал Юрий Григорич, разглядывая беспокойное небо. — Я, наверное, не буду. Поеду. А то на электричку не успею.

— Ну как знаешь. — Иваныч вздохнул.

— Игорек, принеси там мое пальто. И кепку.

— Федькин сейчас в сельсовете спит, — заторопился старик, пока внук не слышит. — Игорь видел, когда сюда шел. Его домой, пьяного, не пускают, он там отсыпается, в котельной. Ты ровно посередь жыпа подсунь. Только на полчаса не забудь поставить. Когда рванет — ты уже до Сляднево доедешь, а то и дальше… Он проснется — а жып тут как тут, на крыше сельсовета.

— Чего на крыше сельсовета? — высунулся из двери Игорь.

— Что надо! — отрезал Федор Иваныч, принимая у внука пальто.

В свете, бьющем через кухонную дверь, Юрий Григорич заметил, что все пальто покрыто плохо оттертыми пятнами грязи. Это когда они только с отцом Димитрием на кладбище познакомились… Пономарь пощупал рубец над ухом — шишка все еще откликалась болью, не до конца заросла. Вздохнув, надел пальто — не оттирать же сейчас, а в темноте грязь не особо заметна. Подхватил мину…

— Погоди, присядем на дорожку, — предложил Иваныч.

Он опустился на крыльцо, пристроил на нижней ступеньке керосинку, потянул из кармана пачку. Юрий Григорич, прислонив мину к стенке, тоже закурил. Ветер ворвался на терраску, что-то опрокинул в глубине.

— Садись, чего ты? — Иваныч подвинулся, освобождая место.

— Кепка не моя. — Юрий Григорич вопросительно взглянул на Игоря.

— Да ладно, забирай на память, — махнул старик.

Опять хлопнула калитка, но на этот звук уже никто не реагировал. Иваныч курил, Игорек, взобравшись на перила, мотал ногами, с кухни лился теплый свет — через окно был виден стол с чашками, блюдом с пряниками и большим чайником посередине.

— Поеду, — повторил Юрий Григорич.