Осень отчаяния

– Халтурите, дамы! – Паша наколол сосиску вилкой и повернулся к девчонкам. – Три девушки на кухне, а на ужин сосиски!

– Радуйся, что вообще что-то сварили, в следующий раз останешься и без сосиски! – хмыкнула Инга.

– От тебя, сиреневая, это звучит особенно грозно! – Паша рассмеялся, взял тарелку и накладывал себе пюрешку и ещё накидал три сосиски, плюхнулся рядом с Ингой. – Но вашу карбонару я в тот раз оценил, кто за то, чтоб повторить?!

Паша высоко поднял руку, но его никто не поддержал.

Тим шёл до них дольше – он переоделся, помыл руки, и только после этого показался на кухне. Яна сидела рядом с Кирой и даже не подняла на него глаза, а Тим смотрел на неё, но потом сразу сник. Когда они раньше приходили с тренировки, Яна обычно сразу же висла на Тиме, а сейчас вместо объятий его встретила стена игнорирования.

Тимоха тоже наложил себе еды, сел с торца стола.

– У вас тут что, огурцовый шабаш? – Паша наколол на вилку кружок огурца.

– Репетиция! – рассмеялась Инга. Она потирала руки и коварно вздёрнула брови. – В следующий раз мы принесём в жертву тебя.

У Паши вдруг всплыла идея нового прозвища для Инги.

– Знаешь, как буду тебя называть?! – Паша посмотрел на неё и уже давился от смеха. – Ингаляция!

– Если бы я была Гудвином, я бы подарила тебе двойную порцию мозгов, – устало закатила глаза Инга.

Паша разошёлся и начал рифмовать, ухахатываясь:

– Ингаляция–дегенерация!

– Дегенерация – это про тебя. Так буду называть тебя я.

– Ингаляция – в попе акация!

– Паш, а ты сохраняться не забываешь перед такими шутками?!

Он даже есть перестал, так ему было смешно, и из-за этого пропустил подзатыльник от Инги. Паша накрыл голову ладонью, не переставая ржать.

– Да-а-а…– потянула она. – Тебе лечиться надо. А давайте его усыпим?

– Не надо, Паша – хороший, – вдруг вступилась за него Яна.

– Извини, Ингаляция, само срифмовалось, – сквозь смех проговорил Паша, успокаиваясь и утирая слёзы.

– Паш, рифмы – это не твоё! До сих пор удивляюсь себе, как я тебя ещё не убила! – Инга покачала головой.

– Ты меня просто любишь!

Паша успокоился и переключился на еду, но Инга так и не дала спокойно поесть, слово за слово, подколка за подколкой, и они уже сцепились в словесной перепалке, зато даже Кира заулыбалась. ТимьЯн были уже привычные к их противостояниям. Инга всё пыталась ткнуть Пашу пальцем под рёбра, но он отбивался от нападений, перехватывал её ладони и даже начал угрожать:

– Ингаляция, окстись уже, у меня же вилка. Что ж ты такая агрессивная сегодня? Бедный твой Артём, как он тебя терпит. Признайся, ты его приковала к батарее и держишь в заложниках?

– Ты сейчас договоришься! Отберу вилку и воткну тебе в зад! Тебя спасло лишь то, что мне пора домой!

Как только она встала, Паша тут же расслабился и получил за это затрещину. А Инга, попрощавшись, двинулась в коридор. Яна ушла проводить подругу до метро, и на этот раз Тим проигнорировал её. На кухне остались трое. Паша спросил у Киры:

– Не скучаешь тут?

– С девочками даже весело.

– На шабаш всегда готовят картофельное пюре?

– Пюрешка моих рук дело, простите, если без спроса похозяйничала. Мы пробовали любимое блюдо от Инги – пюре и килька в томатном соусе с огурцами.

– Фу, гадость какая. Я всегда догадывался, что Ингаляция больная на голову, но чтобы настолько! Туалет после вашего зелья надо платным сделать, я озолочусь. Кстати, не вижу кильки, одни огурцы. А сосиски тогда откуда? Они не заколдованные?

– Это Яна вам купила, чтобы вы голодными не остались.

Тимоха после этих слов протяжно выдохнул. Паша вдруг подумал: интересно, как долго ТимьЯн будут играть в молчанку и общаются ли, когда остаются наедине.

Глава 26. Любит – не любит

С появлением Киры Инга стала чаще задерживаться у них – по крайней мере, приходя с тренировок, они её всегда заставали. Паша был этому даже рад: в компании девчонок Кира ожила: чуть больше улыбалась, разговорилась.

По вечерам Паша сидел с ней на кухне, он любил работать с компанией, одиночество всегда его тяготило. А Кира начала рисовать. Она и раньше много рисовала, правда, всегда чёрным, даже как-то в оплату за сочинение по русскому попросила у Паши линеры и скетчбук. Рисовала какие-то мрачные абстракции: стаи ворон, перекошенный забор, треснутые зеркала, орнаменты, узоры, цветы, маски, ружья, ножи. Паша ещё в школе предлагал ей рисовать комиксы, но она сказала, что под комиксы надо подобрать позитивную историю, а у неё все только умирают.

Сейчас, чтобы как-то подбодрить Киру, Паша нахваливал её рисунки. Несмотря на всю мрачность, рисовала Кира хорошо, выверено. В её скетчах чувствовалась эмоция:

– Мне от твоих рисунков жутко, может, тебе цветные карандаши купить или фломастеры? Вдруг ты не знаешь, что существуют другие цвета?

Кира хмыкнула:

– Можно красный и серый добавить. Я давно мечтала о маркерах для скетчинга, но как-то не сложилось: бабушку бесит, что я рисую, она бы их выкинула тут же. Так и не рискнула купить. Поэтому это моя подпольная отдушина, таскаю в рюкзаке. Но потом выбрасываю блокноты, когда они заканчиваются.