Осень ожиданий [СИ]

— Альберт не любит рассказывать о своем прошлом, — ответил за него Филч, готовя другую сигарету для себя. — Но об одном он рассказывает всегда.

— О чем же?

— О том, что его отец известный писатель. Или поэт…

— Поэт, — поправил его Альберт, уже в который раз пожалев о том, что рассказал о своем отце Филчу.

— И как его зовут? — спросила Нойс, зажигая свою самокрутку от зажигалки. Сладкий запах дыма поднялся вверх к потолку, после чего расплылся по комнате.

— Роберт Дрейк, — ответил Альберт, слегка понизив голос.

— Дружище, переключи на другой канал, — попросил Ларри. — Не хочу я смотреть на эту муть про дешевые цацки.

Альберт напрягся, так как не понял, что от него хотели. Наверняка это было связано с ящиком под названием 'телевизор', да только что сказал Филч — это совершенно не объясняло.

— Да вон же пульт, на столике, прямо перед тобой! — воскликнул Ларри, тыча кончиком своей сигареты в сторону продолговатого черного предмета с цветными пятнышками.

— Конечно, не нравится, — усмехнулась Нойс. — Ты боишься, что я рано или поздно стану как все девушки падкие на драгоценности и попрошу тебя купить что-то мне, да только у тебя денег не хватит даже на такие дешевые подделки.

Альберт неторопливо приподнялся с края дивана, на котором он сидел и взял в руки этот непонятный для него предмет. Он был легким, а на ощупь даже в чем-то приятным, так как имел удобную форму.

— Ни капельки не боюсь, — покачал головой Филч, глубоко затянувшись от своей самокрутки. — Ты не такая как все другие девушки, поэтому я тебя и люблю.

— Любишь? Ха! Не смеши меня! Если бы любил, то давно бы предложил бы выйти замуж.

— Зайка, только не надо об этом сейчас, хотя бы не при Альберте.

— Да я шучу, — отмахнулась Нойс. — Не хочу я замуж… пока. А если и захочу, то уж точно не за тебя.

— Вот все вы такие! — возмущено произнес Филч. — Специально так говорите, чтобы позлить и задеть наше самолюбие.

Альберт провел большим пальцем по поверхности пульта, чувствуя выпуклость каждого цветного и — такого же, как и сам пульт — черного пятнышка. Интуитивно он нажал на одно из цветных пятнышек, но ничего не произошло. С одной стороны он порадовался, что ничего не испортил, но с другой стороны он расстроился, что предчувствие его все же подвело.

— Вот когда ты будешь зарабатывать столько, что сможешь позволить купить своей девушке ожерелье, тогда я захочу стать твоей женой.

Нойс усмехнулась, втянула полную грудь дым, после чего прижалась губами к губам Ларри и выдохнула ему в рот. Ларри жадно вдохнул весь дым, после чего их губы разлепились. Он задержал дыхание на несколько секунд, после чего с блаженством выдохнул.

— Ох, детка, в такие мгновения, я готов осыпать тебя золотыми монетами с ног до головы.

Альберт не оставил попыток разобраться со странным предметом и нажал на другое пятнышко, обозначенное цифрой и — О, чудо! — картинка на телевизоре сменилась другой. Вместо красивой женщины, продающей драгоценности, на экране появился поющий человек, за спиною которого плескалось озеро.

— О, оставь здесь, Альберт, — попросила его Нойс. — Я обожаю эту песню. Я своей любовью отогрею тебя, И во взгляде твоем я найду для себя все ответы…, — запела она в унисон с мужчиной на экране.

— Если мне и стоит тебя ревновать к кому-то, так это к Ричарду Босвеллу, — усмехнулся Ларри. — Сорокалетний ловелас знает толк в любовных стихах и ванильных мелодиях.

— И рассвет станет ярче рядом с тобой, А закат принес нам манящую страсть…, — продолжала напевать Нойс, глядя на экран сквозь слегка опущенные веки. Сигарета медленно тлела между ее пальцами.

— А твой отец не пишет слов для песен, Альберт? — спросил Ларри.

— Точно! — оживилась Нойс. — Наверняка пишет. Я уверена, что мы даже слышали какие-то песни на его слова.

— Нет, — покачал головой Альберт. — Мой отец не любит песен. Считая их губительными для стихов.

На самом деле Роберт Дрейк относился нейтрально к музыке и о нелюбви к ней и речи не шло. Однажды, поклонник творчества его отца наложил музыку на парочку его стихов и преподнес эти песни в дар Дрейку-старшему, сыграв их на гитаре на юбилее своего кумира. Роберту Дрейку, как и всем его гостям, подарок понравился. Такой случай в жизни его отца был единственным, но он был. И живи он в Старом Мире, то песни на его стихи наверняка бы пели по телевизору. Да только парень с девушкой, что сидели позади него на диване, об этом случае никак знать не могли, а потому и упоминать о нем Альберт не стал.

— А ты можешь прочесть что-нибудь из творчества своего отца? — попросила Нойс.

— Извини, но я не горазд читать стихи.

— Да ладно, всего один стишок, — заканючила Нойс, при этом, еще начав водить кончиками пальцев ноги по пояснице Альберта. — Уверена, что такой интеллигентный парень как ты не может отказать девушке.

— Я даже не знаю, какой мне стих прочесть.

— Как насчет твоего самого любимого? — предложила Нойс.

— Боюсь, мой любимый стих не слишком понравится тебе, Нойс, так как в нем говорится о суровых вещах.

— Тогда что-то о любви.