Осень Средневековья

Мотив влюбленных как ревностных исполнителей устава некоего духовного ордена дал повод для превращения круга Шарля Орлеанского в поэтическое братство, члены которого называли себя «les amoureux de l’observance». К этому ордену, по всей видимости, и принадлежал неизвестный поэт – не Марциал Оверньский, как ранее предполагали[1293], – автор L’amant rendu cordelier.

Бедный, разочарованный влюбленный, удалившись от мира, попадает в чудесный монастырь, куда принимают только печальных «les amoureux martyrs» [ «мучеников любви»]. В тихой беседе с приором излагает он трогательную историю своей отвергнутой любви, и тот увещевает его позабыть о ней. Под одеянием средневековой сатиры уже чувствуется настроение, свойственное скорее Ватто и культу Пьеро, не хватает лишь лунного света.

«Не было ли у нее в обычае, – спрашивает приор, – бросить вам время от времени любовный взгляд или, проходя мимо, сказать вам: “Dieu gart” [“Храни Господь”]?» – «Столь далеко у нас не зашло, – отвечает влюбленный, – однако ночью я простоял целых три часа перед ее дверью, не сводя глаз с водостока»:

                   Et puis, quant je oyoye les verrières
                   De la maison que cliquetoient,
                   Lors me sembloit que mes prières
                   Exaussées d’elle sy estoient.

                   Когда же мне донесся в слух

                   Оттоль идущий звон стекла,
                   Тогда мне показалось вдруг:
                   Моим мольбам она вняла.

«Были ли вы уверены, что она вас заметила?» – спрашивает приор.

                   Se m’aist Dieu, j’estoye tant ravis,
                   Que ne savoye mon sens ne estre,
                   Car, sans parler, m’estoit advis
                   Que le vent ventoit[1294]

sa fenestre                   Et que m’avoit bien peu congnoistre,
                   En disant bas: «Doint bonne nuyt»;
                   Et Dieu scet se j’estoye grant maistre
                   Aprus cela toute la nuyt.

                   Я поражен был наипаче,

                   С собой не в силах совладать:
                   Мне показалось, не иначе,
                   Повеял ветер – знак подать
                   Ей, и она – меня узнать
                   Сумев – шепнула: «Доброй ночи»;
                   Бог весть о чем еще мечтать
                   Я мог в течение сей ночи.

В ощущении такого блаженства он спал прекрасно:

                   Tellement estoie restauré
                   Que, sans tourner ne travailler,
                   Je faisoie un somme doré,
                   Sans point la nuyt me resveiller;
                   Et puis, avant que m’abiller,
                   Pour en rendre à Amours louanges,
                   Baisoie troys fois mon orillier,
                   En riant à par moy aux anges.

                   Толь сильно духом я воспрял,

                   Что на постеле не метался,
                   Всю ночь златые сны вкушал
                   И до зари не просыпался;
                   Пред тем же, как вставать собрался,
                   Любви воздать хвалу желая,
                   Три раза я поцеловал
                   Подушку, от блаженства тая.

В момент его торжественного вступления в орден дама, которая пренебрегла им, лишается чувств, и подаренное им золотое сердечко, покрытое эмалью из слез, выпадает из ее платья.

                   Les aultres, pour leur mal couvrir
                   A force leurs cueurs retenoient,
                   Passans temps a clorre et rouvrir
                   Les heures qu’en leurs mains tenoient,
                   Dont souvent les feuillès tournoient
                   En signe de devocion;
                   Mais les deulx et pleurs que menoient
                   Monstroient bien leur affection.

                   Другие, налагая бремя

                   На сердце, боль свою скрывали
                   И часословы всё то время —
                   В руках же оные держали —
                   С усердьем, ревностно листали
                   Благих в знак помыслов своих;
                   Но очи – слезы застилали
                   И выдавали чувства их.