Осень Средневековья. Homo ludens. Эссе (сборник)

Крохотные немецкие государства, даже те, которые своим возникновением были обязаны удачному брачному союзу или наследству, очень быстро делались маленькой родиной для своих жителей, местом, в котором ограниченное сообщество чувствовало себя как дома и с которым каждый человек ощущал свою связь. Лишь немногие из всех этих небольших или совсем крошечных государств были основаны на этнической общности, единстве территории или наречия; большинство из них образовалось в результате событий политического характера. Но независимо от степени естественной однородности они, именно в замкнутости своих тесных границ, становились идеально управляемыми единицами и подлинными рассадниками настоящей культуры. Однако их желание придать себе особую важность, их склонность образовывать лиги или объединяться в союзы и стремление вмешиваться в большую политику ввергали их в бедствия, подобные Тридцатилетней войне. Они обладали теми же пороками, что существуют в любом человеческом обществе. Нередко они имели в качестве правителей недалеких князей, которые, уделяя внимание исключительно вопросам первенства или своим метрессам, безрассудно расточали богатства этих карликовых владений. Они принимали французское золото – столько, сколько предлагал им великий Людовик^32*, и по малейшему поводу предавали друг друга. Но они же давали миру то Баха, то Гёте. В конце концов пришел Наполеон и примерно 1800 германских государств свел к сравнительно небольшому числу. И лишь будущие поколения смогут решить, в какой степени было преимуществом и для самой Германии, и для европейской культуры то, что два с половиной десятка государственных единиц, которые в 1815 г. еще с заметной долей самостоятельности возродились в Германском союзе, Бисмарком были скованы прочными и принудительными имперскими узами, – при все еще значительном сохранении своего места и своеобразия, – чтобы затем, в последующие годы, быть лишенными своего имени ради идеи единого, полностью централизованного громадного государства.

III Рост и упадок культуры

Рост, упадок, вершины – всего лишь расплывчатые понятия

Понятия рост и упадок культуры настолько очевидны, что нам кажется возможным оба эти явления почти с математической точностью увидеть в истории. Но если попытаться сравнить под этим углом зрения ряд сменяющих друг друга эпох, то окажется, что оценить, был там подъем или упадок, вовсе не так просто, как можно было подумать.

Латинское христианство, которое, если угодно, можно называть Западом, за века, последовавшие за Античностью, породило юношески энергичную культуру, полную творческой мощи. Различаясь от страны к стране и от народа к народу, вносивших в нее свой вклад, она все же может в определенном смысле считаться единой. Это цельный духовный организм, выросший на почве римской Церкви и ее языка, латыни. Сокровища этой культуры, в своем происхождении и развитии, были связаны с определенной страной и народом, но в конечном счете порождены не страной или народом, но творческим вдохновением своих создателей.

К концу XIII в. возведение здания новой Европы в основном полностью завершилось. Все наиболее заметные страны Европы, за некоторым исключением, обрели индивидуальное своеобразие и с тех пор уже его не теряли. Начиная примерно с 1300 г. история Запада из века в век развивается как непрерывный и вполне обозримый процесс, в котором теперь находимся и мы сами. Нам ни в коем случае нельзя забывать, что наше понятие культура, как мы уже раньше показывали, определено весьма недостаточно. Мы даже не можем перечислить, чтó к этому понятию относится и чтó нет. Понятие культура, как и многие другие понятия истории, остается полезным и оправданным только потому, что вместо него мы не можем придумать ничего лучшего. Правом на существование оно обязано лишь некоей приблизительной общей понятности – в сочетании с богатством воображения, которое сразу же пробуждается, стоит нам только подумать о какой-либо черте этого большого явления⁵.

Возможно ли этот грандиозный духовный процесс, простирающийся со времен Средневековья вплоть до настоящего времени, измерять по шкале понятий роста или упадка? Давно уже позади то время, когда мы думали, что словом прогресс уже все сказано, – или верили, что век Просвещения навсегда разогнал темные силы. И все же еще совсем недавно огромное большинство мыслящих людей на Западе были убеждены в том, что со времен Средневековья наша культура неизменно возрастала и без помех устремлялась ко все более высокой степени совершенства.