Осень

— Вы правы, — как бы подслушав его мысли, поделилась задержавшаяся дольше других историчка Марья Петровна, лет пятидесяти, полненькая, пышная, неутомимо разговорчивая, любившая по каждому поводу высказывать свое мнение. — Ольга Денисовна хороший педагог, — делилась историчка, — а по головке гладит фрондеров и разных там философов в смысле «фи». А ведь хороший педагог.

— Вы думаете? — неопределенно усмехнулся директор и, сутуля плечи, тяжелой походкой пошел в кабинет к телефону.

— Виктор Иванович! — слышался в трубке сладкий голос Надежды Романовны. — Ну как? Что новенького?

— Рано еще быть новенькому, — почти грубо ответил он.

— Напрасно нервничаете, Виктор Иванович. Я доложила начальству. Полное одобрение. Как сказал один поэт: «Молодым у нас дорога, старикам почет». Вопрос решен. Никаких колебаний, Виктор Иванович. Действуйте, Виктор Иванович. До встречи.

Она повесила трубку.

Виктор Иванович закурил. Он курил редко, лишь в чрезвычайных случаях. В горле запершило, он раскашлялся, чихнул, выругался и погасил папиросу.

Некоторое время стоял с брезгливым выражением лица. Внезапно, что-то решив, какой-то не своей, крадущейся походкой вернулся в учительскую, огляделся. Никого. Все на уроках. Он подошел к столику Ольги Денисовны, схватил кипу ученических тетрадей, отнес в один из шкафов у стены, закрыл дверцу и, так же крадучись, пошел к себе почему-то на цыпочках.

У двери стал. Бледный.

— Нет! Не могу! — вырвалось хрипло. — Не желаю быть полным уж подлецом.

Он кинулся назад, к шкафу. Но в эту минуту в учительскую вернулась математичка Маргарита Константиновна, стремительная, как всегда, чем-то, как всегда, оживленная.

Директор охнул почти громко. Она в удивлении молчала. Что-то странное, жалкое показалось ей в позе директора, будто застигнут в чем-то дурном. Она так и подумала: «Будто застигнут».

— Что с вами? — спросила она.

— Ничего. А… почему вы не на занятиях?

— У меня пустой час. Я побыла у Ольги Денисовны, в своем классе, у нее на уроке.

Он круто, начальственно, как иногда это делал, повернулся к ней спиной и ушел к себе в кабинет.

4

Вчера она задержалась дольше обычного. Был литературный кружок, они обсуждали одно удивительное произведение. Обсуждали? Нет — спорили, восхищались, делились мыслями.

Два вечера она читала им «Белый пароход» Чингиза Айтматова. Читала Ольга Денисовна хорошо. Знала это свое уменье и любила читать ребятам вслух. После начинался разговор, иногда долгий, трудный, равнодушных не было — то и дорого Ольге Денисовне, что эти чтения и разговоры захватывали и будоражили всех.

Ульяна Оленина говорила медленно, с усилием, будто думала вслух. Отчаяние в ней вызнал «Белый пароход»!

— Если прочитаешь книгу и чувствуешь тоску?

— Смотрите! — ринулся в спор Женя Петухов. — Ей надо, чтобы в книгах писалось только о радостях и голубых небесах.

Худощавый блондин с ярко-синими глазами и круто изогнутым чубиком на лбу произнес свысока:

— А о чем же у нас пишутся книги? Соц-оп-ти-мизм.

— Гарик Пряничкин в своем репертуаре, — небрежно кинула Ульяна. И Женьке всерьез: — Но если после книги не хочется жить?

— А я после «Белого парохода» еще сильнее возненавидел гадов и кулачье! — рявкнул Женя Петухов, аккуратненький, ухоженный мальчик, у которого в его пятнадцать лет ломался голос, то срываясь на девчоночий дискант, то гудя, как из бочки.

— Где ты взял кулачье в наше время?

— Она не видит! — сорвался Женя на дискант. — А мещане? Хапуги?

— Наша Ульяна Оленина не знает хапуг. Хапуги — проклятое прошлое. Наша Ульяна Оленина вступила в полный коммунизм, жизнерадостно шагает каштановой аллеей и нюхает розы, — также свысока выговорил Гарик Пряничкин.

— Бросьте! Я читаю «Белый пароход» и мучаюсь… он меня мучает.

— В том и суть. Значит, не хочешь и не будешь мириться со злом. В этом и суть, — сказала Ольга Денисовна.

Она любила их споры и не жалела времени на такие вечера и беседы, вот уж не жалела ничуть! Ее восьмиклассников хлебом не корми — дай только пофилософствовать. Нередко Ольга Денисовна узнавала и слышала от них неглупые речи, но спокойно выслушивала иной раз и «завиральные» идеи, от которых Марья Петровна приходила в ужас.

— Кошмар! Чего только они вам не мелют! Предсказывают кончину Земли. Из-за того, что наша советская наука планирует повернуть течение сибирских рек, будто бы вращение земного шара изменится и… А все заграница, буржуазная информация, а вы, Ольга Денисовна, вместо того чтобы пресечь, позволяете рассуждать обо всем. На что уж Гарик Пряничкин нигилист, на моих уроках не пикнет. А у вас…

Ольга Денисовна вела старшие классы, в этих же классах Марья Петровна преподавала историю.

Ольга Денисовна ребятам нравилась, историчка — нет. Слишком обыкновенны и нравоучительны были ее уроки и никогда не дальше учебника. Потому, являясь в кабинет истории, ребята со скукой в глазах, лениво рассаживались по местам, вмиг улетучиваясь, едва заслышится звонок к концу урока.