Осени не будет никогда

Это они вызвали «скорую», приехавшую с этой карлицей Бове. А к кому вызвали? К лысому. Правильно. Потом запросили подкрепление, и выехал на бульвар Пожидаев. Там лысый завладел табельным оружием Хренина и выстрелил в Душко… Бедный парень, пожалел полковник. Досталось же ему!.. И нога, и ж… Стоп!!! Кто в кого выстрелил?!!

– Да что же это я! – загасил сигару в пепельнице Журов. – Это же наша версия! Коллегиальная!… Липовая! Не лысый стрелял в Душко, а Хренин… Как же я забыл!.. А чего он стрелял?.. Да какая разница! Пусть разбирательство, пусть весь отдел премии лишают!.. Кто виноват?.. Хренин! Хренин – сучий потрох!!! Бове, лишь ниточка, потянувшаяся за выстрелом, Пожидаев веревочка, прикрепившаяся к ниточке, а уж грузин – канат!

Полковник порадовался, что голова его еще не отказывает, почесал в благодарность затылок и подумал, что теперь знает виновного, а если он знает такового, то что надо делать? Правильно. Принимать меры…

Он сел за стол и нежно ткнул пальчиком кнопку селектора.

– Хренина ко мне!

– Ушел в гастроном на обед!

Журов рассказал селектору весь матерный словарь за одну минуту. Причем он не просто выдавал слово за словом, а выстраивал их в смысловую очередность, которая при переводе на язык обыкновенный означала:

– Я всех ваших мам любовником буду! Всех поставлю, как собачек женского пола, на четвереньки и каждому засуну в природное отверстие по гранате! И т. д.

– Сбегать, что ли, за Хрениным, товарищ полковник? – поинтересовались из селектора.

– Ага.

– Понятно. А то вы как-то замысловато!..

Журов разбил очередной бюст…

Прошло время, и в селекторе закряхтело:

– Товарищ полковник, вас можно?

– Меня никогда нельзя! – рявкнул Журов в ответ. – Это я могу любого и когда захочу!

– Здесь девушка к вам давешняя прибыла, – не обращал внимание на раздражение начальства селектор. – Говорит, по очень важному делу.

– Какая девушка? – с недовольством поинтересовался начальник отдела, хотя уже понимал, какая, и кривил физиономию, как будто лимон разжевал.

– Бове – фамилия. Которая старшине моргала выколола.

Журов поправил на брюках ремень, в брюках хозяйство и распорядился пускать.

Она вошла – сама нежность. В темненьких очочках, со свежей прической и пахнущая тем запахом, который как раз подходил к двум другим – сигарному и коньячному.

– Шанель номер пять? – случайно спросил полковник.

– Угадали, – улыбнулась Сашенька, хотя духи были даже не французскими.

– С чем пожаловали в нашу скромную обитель?

Сашенька поглядела на разбитый бюст и поинтересовалась:

– Что ж вы так с Президентом неосторожно?

Еще одна гэбистка, тяжело вздохнул Журов и еще раз сказал:

– Я вас слушаю… – А сам подумал: застрелить ее, что ли?

Бове села на дерматиновый стул и сообщила, что имеет грандиозный план!

– Какой? – вяло поинтересовался мент.

– Внимание включите!

– Ну, включил!

– Выпускаем Зураба сейчас же!

Сашенька торжествующе молчала, ожидая соответствующей реакции.

Лицо Журова окислилось, как старый медный провод в сырой обстановке.

– Это все?

– Почти. Мы отпускаем Зураба, и он перестает нам всем мстить!

– С чего бы?

– Душко пишет бумагу, что не имеет к нему претензий, Зураб пишет точно такую же вам, я выхожу за грузина замуж, ну, а вы просите его о том, чего вам нужно.

Вот-вот полковника должно было замкнуть.

– За кого замуж?

– За Зураба. Он мне давно предлагает.

– Да я за Душко… – вдруг побагровел Журов. – За парня своего, за ж… его!

– Душко не в претензии, я же сказала!.. Его прооперировали, всего двадцать один шов… – Сашенька поднялась со стула, взяла коньячную бутылку и плеснула себе в полковничий бокал. Выпила маленькими глоточками. – Поди, в министерство хотите? – спросила. – У Зураба такие связи, будет кабинет и секретарша… А там и генерала к юбилею…

Попала в живое, словно пуля в печень. Полковник даже на минуту отключился, представляя свежую «Волгу» и просторный кабинет с портретом Президента на стене. Чувствовал, что девушка не блефует.

– Вам-то что со всего этого?

– Лысого отпустите.

– Слизькина?

– Его.

– Да, пожалуйста! Забирайте вашего идиота! Я сам его давеча хотел отпустить! – полковник икнул. – Только у него, как вам сказать… Ну… Физиономия несколько в необычном состоянии… Без претензий?

– У нас у всех все в необычном состоянии!

Крякнул селектор, сообщив, что Хренин явился.

– Пусть ждет!.. А мне давай сюда грузина тащи!

– Без уважения тащить?

– Я тебе руки распущу, стервец! Мы не палачи какие-нибудь! Мы российская милиция, призванная соблюдать закон так, как он писан, а не так, как мы его трактуем!.. Понял?!

Из селектора донесся грохот, и Сашенька подумала, что сотрудник упал в обморок.

– В наручниках грузина! – крикнул вдогонку Журов, а пока ждали Зураба, офицер, чуточку актерствуя, вяло интересовался, зачем Сашеньке, такой красавице, в наши смутные времена выходить замуж за кавказца?

– Да вам-то какое дело! – схамила уставшая девушка.

– В общем, никакого, – подтвердил Журов. – Немодно это сейчас как-то…

Дальше сидели молча, смотрели в разные стороны и ждали.

Дождались.