Осени не будет никогда

Лысый совершенно не собирался ложиться для обследования. Продолжал улыбаться престранно и мучил здоровенных санитаров, которые висели у него по двое на каждой руке.

– Александра Игоревна! – услышала девушка за спиной голос своего учителя. – Бесполезно!..

– А как же мне его?..

– Укольчик, – предложил профессор Фишин. – Двойную дозу. А то и тройную!..

– Но ведь он не буйный!

– Но ведь вы хотите сделать исследование?

Сашенька согласно покачала головой, и медсестра безо всяких раздумий воткнула лысому в предплечье шприц с убойной дозой снотворного.

И после этого лысый еще долго мучил санитаров, пока тяжесть не стекла на его веки, а ноги как-то сами подкосились, делая здоровяка беспомощным.

Его уложили и вкатили в томограф.

Врач нажала клавиши, процесс пошел, и томограф принялся постреливать то одиночными, то длинными очередями.

– Я вас не успела поблагодарить! – уже в коридоре обратилась к учителю Сашенька.

– За что же? – с удивлением поднял кустистые брови профессор Фишин.

– За то, что вступились за меня тогда…

– Ах, это… Не вгоняйте меня, милочка, в краску! Сие было естественно и благодарности не стоит!..

Они стояли возле окна и смотрели каждый в свое пространство. Стояли и смотрели молча.

Сашенька сравнила двух стариков и почувствовала, что к главврачу чувствует нежность, с капелькой жалости, а к рядом стоящему отношение было, как к пожилому, но мужчине. Она украдкой опустила глаза и посмотрела на руки профессора, лежащие на подоконнике. Это были два мохнатых молота с маленькими старческими пятнышками на коже. Сашенька удивилась, что прежде никогда не обращала внимания на руки учителя… Из глаз девушки выкатилось по слезинке, но этого никто не заметил…

– Ну что ж, – оторвался от созерцания внутреннего пространства профессор. – Посмотрим, что там в голове у вашего протеже?

Она кивнула.

Глаза женщины-врача, проводившей обследование, были похожи на куриные яйца. Такие обычно бывают, когда у человека ну совсем плохо со щитовидной железой, или при крайнем удивлении.

Специалистка по компьютерной томографии имела обширный опыт, мозгов перевидала всяческих, и микро, и макроцефалических, и с огромными опухолями, и вообще видала голову без мозга как такового. Так что Сан Сановну, как ее звали коллеги, удивить чем-либо было нереально.

Тем более было странно видеть, как ее глаза покидают орбиты.

– Ну, дорогие мои, – проговорила она мужским голосом. – Ну, это, я вам скажу!.. – она выругалась коротко и сочно. – Чтобы номера на мозгах были написаны!..

– Какие номера? – не поняла Сашенька.

– Восьмизначные!

– Где! Где?!! – склонилась Бове над монитором компьютера.

– Да вот же!

Сан Сановна увеличила изображение и выделила нужный кусок квадратом.

– 56723811 – прочитал профессор Фишин.

– А что это за буквы? – непонятно кого спросила Сашенька.

– Латиница, – ответил учитель. – Только вверх ногами.

Сан Сановна тотчас развернула изображение, сделав его как можно четче.

– Bill, – прочла Сашенька. И следующее: – April…

18

Через некоторое время Мятникова вновь родила детенышей, и когда Билл попытался их сожрать, предупредила крыса, что перегрызет ему горло, когда тот будет спать.

– Буду рвать тебя на мелкие кусочки! – и страшно провыла.

– А где еды взять? – растерянно вопрошал американец.

– Оторви свою задницу и сам позаботься о себе!

– Мне очень тяжело ходить, – грустно посетовал американец.

– Конечно, – подтвердила Мятникова. – Разожрался, как свинья на убой!..

Вероятно, крыс испугался угроз Лили и стал иногда исчезать, возвращаясь довольным и сытым.

Она подозревала, что американский производитель занимается каннибализмом, но нотации читать отцу своих детей считала делом бесполезным. Животное…

Вскоре ее ждал еще один удар… Выросли детеныши, и прежде, чем покинуть материнское гнездо, покусали Мятникову чуть ли не до смерти, а сонному Биллу изжевали хвост.

– Я тебе говорил, – возмущался крыс. – Говорил, что лучше было этих гаденышей самим съесть!

Лиля слушала его и думала, что вот оно, истинное материнство. Вот ее высохшие соски и свалявшаяся шерсть на брюхе…

– Я ненавижу! – вдруг вскричала она. – Ненавижу!

– Чего? – поинтересовался Билл.

– Я ненавижу эту жизнь!

– Есть какая-нибудь другая?

– Есть! – пылко ответствовала Лиля.

– Какая же?

– Человеческая!

– И что? – все-таки душу Билла, при поруганном хвосте, успокаивала собачья медаль. – Хочешь прожить человечью жизнь?

– Я ненавижу! – вновь вскричала Мятникова.

– Слышал.

– Я ненавижу людей!

– Я тоже, – он полакал из лужи свое отражение. – Всех, кроме Слизкина и Василия Кузьмича.

– Давай остановим метро! – вдруг предложила Мятникова.

– Это что?

– Это такие большие железные поезда. Ты слышишь их грохот каждую минуту. Он не дает нам спать! Почему мы должны его слушать?! Надо остановить метро!

– Как мы будем это делать?

– Просто перегрызем кабель! Но во многих местах, чтобы люди не смогли сразу его починить!

Билл подумал немного и согласился.

– Хорошо, – сказал он. – А потом мы уедем в Америку!

– Куда? – обалдела Мятникова.

– Ко мне на Родину.

Ей стало страшно и любопытно одновременно.

– Это очень далеко!

– Дойдем.

– Дойти невозможно…

– Что же делать?