Осеннее равноденствие

Но это потом, теперь его состояние отошло на второй план, и Матвей тут же начал оглядываться по сторонам, разыскивая Таису. Он понимал, что с ней все должно быть в порядке, он ведь упустил ее из виду всего на минуту! Однако на непоправимое порой требуется секунда, и до спокойствия Матвею было очень далеко.

Долго волноваться не пришлось: Таиса обнаружилась совсем близко. И она по-прежнему умела удивлять! Она сидела на полу, да не одна, а в компании Анфисы, теперь рыдавшей у нее на плече, как испуганный ребенок. Старшая девушка мягко обнимала ее и что-то успокаивающе шептала на ухо. Гарик, наконец соизволивший приподняться на локтях, не был шокирован таким подходом, он объявил:

– Она, кстати, не психопатка, у нее другой сдвиг. Она убийца, но не маньячка.

– Я не хотела, – всхлипнула Анфиса. – Не хотела убивать его! Так получилось!

– Он сам нанизался на нож и прокрутился? – заинтересовался Гарик. Девушка разрыдалась.

Таиса бросила на него укоризненный взгляд:

– Ты помолчи пока, пожалуйста, нам нужно поговорить!

Матвей вмешиваться не стал, он и сам уже видел, что предварительный профиль, составленный на Анфису, оказался неверным. Он мог бы допросить подозреваемую, но понимал, что его спутница справится с этим лучше.

Они все спустились к машине – оставаться в заброшенном здании не было смысла, хотя стая малолеток вряд ли решилась бы напасть на того, у кого есть оружие. Гарик, как бы он ни храбрился, нуждался в полноценной обработке раны. Да и Анфисе, измученной днями бегства, требовалась полноценная еда и хотя бы видимость безопасности. Матвей знал, что она заговорит, это просто вопрос времени, и оказался прав.

Они ошиблись насчет нее, но в этом, как ни странно, не было их вины. Они толком не общались с Анфисой, узнавали ее с чужих слов, ну а те люди, которые думали, что знают ее, путали ее истинную суть с маской, за которой она пряталась. Из-за этого и возникло впечатление, что Анфиса – типичная разбитная девица, имеющая весьма смутное представление о морали и живущая одними развлечениями. Она подчинила и использовала несчастного стареющего Виктора Рыжкова, разве не так?

Оказалось, что нет. Анфиса и правда была девочкой из неблагополучной семьи, ей порой приходилось бежать из дома, просто чтобы выжить. А на улицах оставаться невинной принцессой сложновато, вот она и приспосабливалась, как могла. Порой Анфиса ввязывалась в то, что ей совершенно не нравилось, чтобы остаться «своей» в тусовке беспризорников, потому что одиночки там попросту не выживали.

Сначала ей не везло с приемными семьями, она попадала к людям, которых интересовали в первую очередь деньги и бесплатная рабочая сила. Ну а потом уже сама Анфиса перестала доверять приемным родителям, она не давала ни себе, ни им шанса по-настоящему сблизиться и стать семьей.

Она чувствовала, что ее жизнь катится непонятно куда, и не представляла, как это изменить. В тот период она и познакомилась с Виктором Рыжковым. Она устроилась официанткой в одно из принадлежащих ему кафе – он старался нанимать таких девушек, как она: одиноких и зависящих от этой работы. Почти все они то и дело оставались в его кабинете дольше, чем следует. Анфисе, привыкшей к уличной жизни, это казалось нормальным, и она даже не подумала возмущаться, когда пришла ее очередь.

Юная Анфиса неожиданно понравилась Виктору больше, чем другие девушки. Он поднял ей зарплату, позволил выбирать часы работы, потом начал приглашать на свидания и брать с собой в поездки. Она никогда не сопротивлялась и не возражала, после всего, что она уже пережила, жизнь с ним ее вполне устраивала. Не худший вариант – хотя бы не бьют, да и риска подцепить какую-нибудь заразу почти нет!

Виктора впечатлила эта покорность. Он окончательно освободил Анфису от работы, поселил в своей квартире. Ирония заключалась в том, что девушка этого как раз не хотела, ей понравился первый за ее жизнь опыт самостоятельности. Но Виктор настаивал, и она не посмела отказать.

– Он сначала еще таился, зачем-то представлял меня как свою воспитанницу, – горько усмехнулась Анфиса. – Не говорил прямым текстом, что удочерил меня, но намекал, что связь между нами именно такая. Потом он сообразил, что всем на самом деле плевать, и перестал врать. Ему реально льстило называть меня своей любовницей.

И с этим Анфиса тоже смирилась, но Виктору захотелось большего. Он стал придираться к внешности своей любовницы: как-то она полновата, грудь маленькая, губ как будто и нет… Это можно исправить. Это нужно исправить.

На первую операцию Анфиса согласилась легко, даже с определенной радостью. Она слабо представляла, что это такое, но слышала, что знаменитости обожают пластическую хирургию. Да и потом, какой бы сложный путь она ни прошла, она все равно была юной девушкой, не уверенной в себе, и слова Виктора о том, насколько она некрасива, задевали ее сильнее иных ударов.