Осенняя лихорадка

Я особо не интересовался судьбой потерянных друзей. Наш корабль разбился о рифы – и точка, вся команда была для меня вроде утопленников. Конечно, я знал об удивительном свойстве моряков жить под водой. Но, чтобы еще раз найти их, увидеть и убедиться лишний раз, что наш лодка действительно разлетелась вдребезги, такого желания не было.

Хотя этого своего дружка я всегда хотел встретить. Он исчез в лучших традициях королей рок-н-ролла, в обнимку с полуакустической «Мюзимой» как кого-нибудь Карл Перкинс или Бадди Холи. Мне хотелось, чтобы он таким остался навсегда и таким же вынырнул из небытия. Вот я и представил, что он стоял передо мной, так живо и ярко, что сам поверил в то, что он действительно окликнул. К сожалению, нет. Всего лишь какой-то проходимец, искавший рубль. Плюс моё воображение, подстегнутое воспоминаниями и настойкой боярышника.

Я стоял один у рекламного щита, не замечая осеннего ветра и моросящего дождя. Девушка с мороженным убежала куда-то, но ощущение предстоящей встречи так и не проходило. Вглядываясь в темноту пустеющих улиц, я двинулся дальше. Какая разница куда, главное – от быстрой ходьбы тепло разольется по венам, и на мгновения я забуду, что как некормленый волк рыскаю по улицам в поисках любви.

Любовь способна на многое, ради неё я продолжал шевелиться. Она мой единственный союзник в войне со временем. Время превращало мою кровь в нефть, а любовь в вино. Вчера на вокзале, разложив нарды, я бросал кости и загадал – если выпадет дубль, то любовь поможет и чудовище отпустит. Выпало пять-пять, и я спокойно угощался пивом за выигрыш в чебуречной. Это было вчера. Теперь же я дошел до края вокзальной площади, встал в тени киосков и сделал несколько крепких глотков tinctura crataegi, закусывая шоколадом с орехом и изюмом. Вкусно. Внутри зажгло и похорошело.

– Определенно, – пробормотал я, – аптекари и фармацевты еще заботятся о людях.

Наблюдая, как дождь пылью высвечивался в свете одинокого фонаря напротив, я вдруг почувствовал сильное желание исчезнуть. Чтобы нигде не осталось и волоска, связывающего меня с этим городом. Закрыть глаза и открыть где-нибудь в Андах у хижины, где можно жить, спускаясь на равнину, чтобы собирать урожай кактуса и маиса. Я вспомнил, как герой книги Макс Фрай путешествовал по миру, входя в заведения, чаще питейные, имеющие на вывеске название далекого города. Входил и садился спиной к выходу. Потом заказывал что-нибудь выпить. Выпивал и выходил в том городе, название которого красовалось на вывеске. Если он заходила в ресторан «Пекин» в центре Варшавы, то потом совершенно естественным образом появлялся в столице Катхая. «Добро пожаловать, друг, – надо полагать, кланялась ему девушка с чайной горы».

Ближайшее место, где можно было проверить подобный метод, было кафе «Кабул». Но я решил обойтись без попыток. Ведь талибы могли не поверить, что поблизости не нашлось заведений с другими интересными географическими названиями.

Долго думать о несбыточных путешествиях утомительно, как грызть ногти, да еще заговорила печень.

– Что-то ты далеко ушел от кафе, где её обхаживает лысый мужик. Куда это ты собрался? – поинтересовалась она. – Если что в трех кварталах отсюда есть кафе «Бомбей».

С печенью я старался быть вежливым.

– Да, да, это интересно, – сказал я, – надо подумать. Пройдусь обратно.

Всматриваясь в витрины, я заприметил одинокого манекена без руки. Он стоял в углу, не обращая ни на кого и внимания. Я долго посылал ему дружеские воздушные поцелуи и спрашивал:

– Как дойти до ближайшей аптеки?

Посомневавшись, манекен, ожив, указал дорогу уцелевшей рукой, и мы расстались друзьями.

– Коль наступает срок – всё движется само собой! – крикнул я ему на прощание.

Я часто повторял эти слова, они действовали на меня как веселящий газ. Вдыхая их, я подпрыгивал и мог на мгновения задержаться над землей, глядя вниз на удивленно болтающиеся ноги. В жизни все возможно, если время и страх не вертят вами как хотят. Но что это за жизнь, в которой люди паникуют из-за безделиц, и не страшатся бездны, разверзнувшейся перед ними.

Отворяя дверь аптеки, я осознавал насколько привык к умиротворяющему действию настойки боярышника. Она как настойка лаудана растворяла любой лунный прилив мыслей и немощных вопросов, типа, что происходит со мной, почему я слаб перед страданиями, как увильнуть от хватки нашего мира, и не путаю ли я любовь с наваждением.

Внутри теплой аптеки мысли развеялись, там меня встречали как друга семьи. И после не обязательных приветствий выдавали драгоценный миниатюрный сосуд, таивший в себе огонь, сжигавший печали и печень. Лишь бы не увлечься, и не спалить всего себя. Я понимал насколько это опасно и представлял, как обращаюсь к аптекарше:

– Что же мне делать, сестра? Как справиться с тяготами жизни? Помогите, ради бога.

– Как же помочь, если вы перепробовали всё, – мило улыбалась аптекарша. – Вам не помогла даже гирудотерапия, можете смело принимать яд. В любое время и в любых количествах.

– А есть самый медленный яд, не болезненный или что-нибудь подобное?