Осенняя молния

« \> БАБОЧКА

…

«Что случилось, Ленчик?! Почему ты молчишь???»

«Да всё нормально. У меня другая. Но тоже когда-то думала наколоть бабочку».

«Тогда кто у тебя?»

« ~ ~ ~ ДЕЛЬФИН ~ ~ ~ ».

«Классный выбор! Я обожаю дельфинов!»

«Оль, а где прячется твоя бабочка???»

«А покажи мне своего дельфинчика!»

«А покажу! Скайп есть?»

«Есть!»

«Добавляй меня!»

Закрыв окно мессенджера, Ольга запустила скайп, проверила крепление веб-камеры к монитору. Сердце бежало вскачь, пальцы слегка подрагивали. «Что со мной такое происходит?» – в который уже раз за эти дни спросила себя Ольга, хорошо зная, что ответа от самой себя она не получит. Да и нужен ли он был ей, этот ответ?

На экране появилась заставка скайпа, послышались характерные звуки вызова. В виде аватара Лена выбрала лицо женщины с известной картины Сальвадора Дали – Ольга сейчас не могла вспомнить, с какой именно. Раздался звонок установленного соединения, аватар исчез с монитора, вместо него возникло лицо красивой молодой женщины с длинными светлыми волосами. Почти полминуты Ольга внимательно, не говоря ни слова, смотрела на свою московскую визави, которая тоже молчала, не отрываясь от изображения у себя на экране.

– Вот теперь привет, – первой произнесла блондинка.

– Здравствуй, – откликнулась Ольга. Сердце у неё ухало, словно кузнечный молот.

Обе помолчали, продолжая изучать лица своих собеседниц, не упуская ничего – ни изгибов бровей, ни цвета глаз, ни формы губ…

– Я тебя примерно такой и представляла, – сказала Лена. – Ты очень похожа на венгерку.

– Тебе есть с кем сравнить?

– Да, я как-то ездила на Балатон по путёвке…

– А ты знаешь, на кого похожа? На Агнету Фельтскуг. В её лучшие годы, естественно. Чуть не один в один.

– Пытаюсь понять, кто это…

– Группа АББА, помнишь таких?

– Боже мой! Ну конечно! Мне кто-то говорил уже подобное… Только я не поклонница такой музыки, поэтому сама не могу сказать, насколько это сравнение справедливо…

– А я раньше их часто смотрела. У меня родители очень уж любили эту группу. Даже когда в процессе развода находились, пока ещё не разъехались, всё равно кидались смотреть вместе, если вдруг по ТВ их клипы крутить начинали… Мама говорила, у отца даже идея была назвать меня Агнетой. Наверное, хорошо, что она его не послушала… Но колебалась.

– Интересное имя, для нас необычное.

– В том-то и дело. От таких имён у детей одни проблемы… – Ольга вспомнила про некоторых учащихся их школы, причём из русских семей: Вольф, Аюрведа, Гарри, Фёкла, Ярила (мальчик), Владипута (девочка). И про то, как они все мучаются из-за идиотизма взрослых людей – своих родителей. – Да и на наш русский слух оно какое-то… угловатое. «Аг-нет-а». Не находишь?

– А у твоего отца фамилия венгерская?

– Да, вполне типичная. Ковач.

– И была бы ты Агнета Ковач… Это реальное вау! Можешь спорить сколько угодно, но звучит о-очень стильно! И знаешь, это здорово бы гармонировало с твоей внешностью. А попади ты в творческую тусовку или куда на ТВ, тебе и псевдоним не пришлось бы придумывать.

– Да ладно… Какое тут у нас ТВ? Нет, всё, что ни делается, то к лучшему. После развода родителей мне поменяли фамилию на мамину. С ней имя Агнета сочеталось бы ужасно.

– А как… Ладно, проедем. Я тебе обещала показать своего дельфинчика…

– Ага. Я вся в нетерпении!

– Ну, смотри…

Изображение задрожало, прыгнуло кверху – Лена направила камеру чуть ниже. На экране мелькнул край лёгкой малиновой одежды – видимо, домашнего халатика. Он приподнялся, обнажая левое бедро, украшенное симпатичным дельфином, летящим над волной на фоне оранжево-золотого солнца. Дельфин и море были выполнены в синих и голубых тонах.

Лена, похоже, была настроена продемонстрировать не только татуировку. Она подняла подол халатика ещё выше; покрутив пару секунд ножками, вернула камеру на место и села за монитор, улыбаясь.

– Понравилась? – спросила она, имея в виду не только татуировку.

– Красивая! – сказала Ольга, говоря тоже о разном.

– Хочу твою бабочку! – капризным тоном произнесла Лена.

Ольга стащила с себя вязаную жилетку, начала расстёгивать блузку.

– Ты одна в квартире? – вдруг спросила Лена.

– Да. А что?

– Да смотрю, на себя надела много всего… Я, так бывает, дома совсем голая хожу.

– Да и я тоже. Просто у нас уже холодно, а отопление ещё неизвестно когда дадут… В квартире от силы двадцать градусов. Можно, конечно, обогреватели повключать, но я потом за электричество не рассчитаюсь…

Ольга продолжила снимать одежду, сознавая, что раздевается перед женщиной. Которая не родственница, не врач и даже не случайная соседка на пляже… и это вызывало очередное новое ощущение, и довольно необычное притом (а сколько она их уже получила за последние дни!). Оставив сверху только лифчик, Точилова встала коленями на стул, так, чтобы её живот оказался в фокусе веб-камеры. Подбоченилась, прогнулась в талии…

– Какая прелесть! – услышала она из колонок компьютера. – Такие изящные линии, и цвета подобраны классно… Это я как художник говорю… У тебя живот офигенной формы… Поистине женственный. Восточный такой.

Ольга почувствовала, что краснеет. Жар прилил к щекам, запылали уши. Она накинула и запахнула блузку, уселась перед экраном.

– Вот такие мы… – сказала она. – Я тоже кое-что увидела. Не поняла только, зачем ты дома в стрингах ходишь?

– А ты ещё и глазастая! – с лукавым восхищением воскликнула Лена. – Нет, это обычные слипы, просто двухцветные. Серединка и перед у них тёмные, остальное под цвет тела… А ты стринги носишь?

– Нет… А разве их ещё не запретили?

– Вроде пока нет, пишут, что только со следующего года собираются. Ну, что ж, будем поступать как наши родители в юности – хорошие вещи доставать у этих… как их называли… фарцовщиков… Правда, мне стринги не очень нравятся. Я их и не ношу практически. Так, только если под тонкие брюки или леггинсы летом, чтобы линия на попе не выделялась.

– А я и брюки не ношу. Не люблю и не умею. Не идут они мне.

– Ты длинноногая. И таким, как ты, трудно подобрать, верно… Кстати, о брюках. Ты так не рассказала про то, чем там закончилось у вас с Сергеем…

ДЕСЯТЬ

Ольга размахнулась и с явным наслаждением влепила ему пощёчину. Кнехт, по всей видимости, воспринял удар как нечто само собой разумеющееся, но христианскую традицию решил отвергнуть: вторую щёку не подставил. Вместо этого ловко схватил Точилову за запястье и произнёс:

– Прости. У меня тяжело болеет мама. Мне неожиданно позвонила моя сестра, я сорвался из города и случайно выронил в машине телефон.

Одна короткая фраза, и всё встало на свои места. А красивый букет только подтвердил вескость сказанного. Верить или нет – Ольга решила, что определится с этим позже. Сейчас не время, надо идти на работу. Но почему же слабеют ноги и так сладко замирает всё внутри?..

– Ты бы мог через «ВКонтакте» хотя бы на связь выйти…

– Да я пароль от своей страницы не помню наизусть. Не моё занятие – все эти соцсети… Ехать пришлось на поезде, машину бросил недалеко от вокзала. Телефон там и валялся, когда я вернулся сегодня часа два назад. А номер твой я нигде не записал и наизусть не выучил. Вот так нас подводит современная техника – слишком большая зависимость от неё… Ну, не коллегам же в контору звонить, чтобы они начали искать тебя и передавать от меня приветы… И задавать вопросы. От себя… Оля, ещё раз прости. Ты, наверное, каких только ужасов про меня не подумала… Решила, может быть, что я скотина и подонок…

– Перестань, Серёжа… Зайди лучше.

Кнехт затворил за собой входную дверь. Ольга, приняв цветы, положила их на тумбочку в прихожей и… бросилась на шею мужчине.

– Хороший мой… – прошептала она, ощущая трепет и тепло во всём теле. Всё, что было в эти дни, в один миг смыло словно сильнейшей штормовой волной.

– Мне надо идти… – прошептала Ольга. – Ты только никуда не исчезай…

– Куда же я исчезну? – тоже очень тихо произнёс Сергей. – Всё, я вернулся.

…Но в этот вечер Ольга не станет принимать гостей. Женская природа с присущей ей регулярностью напомнила о себе, а это означало как минимум три дня отдыха от фитнеса в любых его проявлениях. Сергей это понял – ибо человек взрослый и видавший виды.

С Тимом было сложнее. Намёки до юноши доходили плохо, зато кто-то довёл до него информацию о визитёре с цветами в утро понедельника. И парнишка начал ревновать, хорошо хоть не в открытую, а только через соцсеть.

…Очередной рабочий день Ольга провела «на автопилоте» – благо за последние дни она этому научилась. Конечно, она чувствовала определённые изменения в своём поведении… да и ученики заметили, что Ольга Викторовна чуть отошла от недавно появившейся у неё энергичной и эмоциональной манеры преподавания, вернувшись к своей прежней – холодноватой и даже чопорной. Плюс к тому немного рассеянной. Эти изменения не могли не заставить наблюдательных исследователей задавать друг другу вопросы и… потихоньку приближаться к поиску истинных причин нестабильного состояния классной руководительницы.

Похоже, кто-то из девочек был близок к ответу… Выходя из учительской, Ольга вдруг ощутила чью-то ненависть. И не только ненависть, но и вынашиваемые замыслы – речь шла о том, что «так это оставить нельзя», «надо её проучить», «пусть знает, как на учеников западать», «лучше всего будет выложить потом в сеть»… Мимо как раз проходила стайка девочек из её класса… Девушек. Лямина с Косинской, Ерохина с Воробьёвой и Чалдоновой… Уж не Воробьёва ли задумала свести счёты с ней, с Ольгой? Придётся понаблюдать… Зря она, наверное, затеяла этот роман с учеником… Или не зря? Говорят, лучше жалеть о том, что ты сделала, чем о том, что ты могла, но не сделала… И ещё ведь вопрос – каким образом она смогла услышать невысказанное? Оголённых проводов вроде бы не касалась…

Так что к внезапному визиту Ларисы Чалдоновой, близкого её приятеля Жени Гузеева и близкой её приятельницы Дилары Закировой Ольга отнеслась насторожённо. Ученики иногда напрашивались к ней в гости, и порой по невнятным поводам. Сейчас таким поводом послужили некоторые проблемы с Закировой, чьим воспитанием занимался старший брат, если не ревнитель законов шариата, то, по крайней мере, сторонник традиционных взглядов на место женщины в семье (родители девушки трагически погибли минувшей зимой). Приятели вроде как приняли близко к сердцу давление на одноклассницу и решили донести информацию о нём до Точиловой. С тем, чтобы классный руководитель на ближайшем родительском собрании… Ну, вы поняли?

Ольга Викторовна заявила, что не имеет ни малейшего желания вмешиваться во внутрисемейные дела, если таковые не идут вразрез с действующим законодательством. Что касается «особенностей национального воспитания», то тема эта слишком уж деликатна, чтобы учительница указывала старшему брату на его возможные ошибки (а на какие, кстати?). Дискуссия затянулась, Ольга даже угостила учеников чаем, но к конкретному результату беседа не привела. Разве что Точилова решила с этого момента присматривать за Дилей более пристально, чем за другими учениками.

За Снежковым Ольга, конечно, наблюдала тоже с особенным вниманием. Но мальчишка, выплеснув негодование через клавиатуру, по счастью, все последующие дни до четверга вёл себя адекватно. Видимо, он всё-таки решил молчать про приключение. А может быть, и у него начался процесс выхода из любовного «штопора»: в юности это происходит быстро. Особенно у мальчиков.

Так это или нет, покажет будущее… А Точилова теперь жила настоящим. Она понимала, что памятный удар молнии очень сильно изменил её психосоматику и, скорее всего, необратимо. Поколебавшись, она рискнула подробно написать обо всех своих особенностях профессору Виноделову (и сейчас с замиранием сердца ждала ответ). Рассказала о том, что она не только обладает даром телепатии (пусть даже не особенно стабильным), но и шаг за шагом превращается из женщины со сравнительно адекватной сексуальностью чуть ли не в нимфоманку… Или не превращается? Может, наоборот, приходит в своё нормальное состояние, данное ей изначально? Что, если всё это наносное сдерживание своих инстинктов, навязанное цивилизацией (а если уж точнее – дикими традициями и косными устоями) – излишняя роскошь, которая попросту противна человеческой природе, самой сущности разумного существа? Взять тех же дельфинов. Ольга вспомнила, какой шок испытала однажды, увидев сравнительные рисунки мозга человека и мозга дельфина. С таким интеллектом этого морского умницу даже животным нельзя называть – сапиенс, да и только. И как положено сапиенсу, он умеет испытывать наслаждение от секса. У китообразных особой разборчивости в половых партнёрах нет, хотя вроде бывает, что постоянная подруга на некоторый период времени имеется. А если таковой поблизости нет, то дельфин мужского пола и человеческую женщину совратить не погнушается – в Интернете вон сколько уже документальных роликов на эту тему…

Свои соображения насчёт дельфинов Точилова, впрочем, не стала излагать в письме.

– …Ольга Викторовна! Это ваш мобильник в шкафу звонит? – спросила Тамара Арефьева, симпатичная худенькая учительница биологии лет тридцати восьми.

Точилова отвлеклась от нескромных мыслей, улыбнувшись, поблагодарила. В учительской, на её счастье, в этот момент больше никого не находилось, а то появился бы повод для тихого зубоскальства…

Аппарат ещё звонил. Ольга быстро выхватила трубку из кармана плаща, сказала «алло?» В телефоне как будто послышался приглушённый вздох, затем короткие гудки отбоя.

– Ошиблись? – спросила Арефьева.

– Видимо, да, – сказала Ольга, вдруг отметив покрасневшие глаза у Тамары Аркадьевны, припухшие веки… И странно – вроде никакого удара током в последние несколько минут она не получала, но вдруг что-то восприняла. То были беззвучный плач и малопонятные непроизнесённые слова, наполненные горькой досадой и злостью на кого-то. Да и слышимый голос учительницы казался каким-то глухим, «надломленным».

– Вас кто-то обидел? – вдруг вырвалось у Ольги словно бы само собой.

Арефьева быстро взглянула на коллегу с лёгким удивлением.

– Нет, ничего… – сказала она. Но губы предательски дрогнули. – Ладно, до свидания, – и, подхватив одной рукой сумку, другой – куртку, быстро пошла к выходу из учительской, с трудом разойдясь в проходе с грузной «англичанкой» Самойловой. Она с видимым интересом проводила глазами Арефьеву и взглянула на Точилову. Похоже, коллега услышала последние реплики, стоя возле двери снаружи.

(Обидел её кто-то… Знаем, кто, и что это за обида такая… Сдаётся мне, развод не за горами, скоро ни одной замужней тётки в школе не останется…)

Ольга вздрогнула от ненависти и злорадства, которые, словно злобные черти, прыгнули ей в мозг как будто прямо из преисподней.

(Если только эта бесстыжая выскочка Точилка за кого-нибудь не выскочит… Вон уже оба-два её кобеля на улице торчат, углы метят…)

Ну и ну!.. Ольга сухо сказала «до свиданья» и покинула учительскую, набрасывая на ходу плащ. Подошла к окну (со второго этажа хорошо просматривалось пространство между школьным крыльцом и металлической оградой, за которой начиналась улица). Так и есть – опять этот Саша! Ну что за тип?!

Телефон! Ну да – номер, с которого сейчас звонили, принадлежал Саше. После той памятной встречи у гаражей этот (симпатичный, да) молодой человек вообразил себе, что имеет какие-то шансы… Но ведь не так – ничего он не имеет! Как бы ему сказать, чтобы он это понял?!

А напротив школьных ворот стоит знакомая белая «тойота»… К лицу сразу же прилила кровь, тело вдруг ощутило каждую складочку на нижнем белье… Ну ладно.

Точилова спустилась на первый этаж, затем прошла по длинному коридору к пристройке, где находились учебные мастерские и различные подсобные помещения. Главное, чтоб дед Арсен, которого ученики почему-то звали Маусом, был на месте… Ага, помощник завхоза и специалист по отоплению сидит у себя в каптёрке и пьёт чай… То есть, не факт, что именно чай, но это её, Ольгу, не волнует вообще никак. Арсен-Маус, ничему не удивляясь, открыл дверь чёрного хода и выпустил Точилову на задний двор школы, между трансформаторной будкой и спортивной площадкой. За этой будкой покуривали две десятиклассницы (одна из них от неожиданности поперхнулась дымом при виде учительницы), Ольга на ходу бросила им резкое замечание и сделала характерный жест рукой «вон отсюда!» Ученицы нехотя переместились на более безопасное место и продолжили перекур. Точилова про них уже забыла, потому что ей осталось только обойти древнюю постройку, неплотно примыкавшую к одному из углов школьной ограды, и она окажется на улице, как раз там, где стоит автомобиль… Машина-то вот она, действительно, уже рукой подать, но где сам Серёжа?

Ольге меньше всего хотелось, чтобы её заметил Саша, перебравшийся на ступеньки школьного крыльца и пытавшийся понять, не направляется ли объект его воздыханий по холлу к выходу? Так, напряжённо наблюдая за одним мужчиной и выискивая среди прохожих другого, Ольга не заметила третьего, который в свою очередь внимательно следил за ней. Третий тоже был в напряжении и довольно хмуром расположении духа…

Ну вот, наконец-то! Зеленоватая куртка и немного сбитая набок шапочка мелькнули поблизости – Кнехт, докуривая сигарету, быстрым шагом подходил к своей машине и тоже озирался, не иначе, высматривая её, Ольгу (кого же ещё, ну нет, не правда ли?). И Точилова, едва Сергей взялся за ручку двери, зашагала через улицу – небрежно накинутый на плечи плащ развевался по ветру победным знаменем. Конечно, Сергей её сразу увидел. И, конечно же, поспешил открыть другую дверь машины. Но это увидел и Саша, случайно решивший оглянуться в сторону улицы. Это увидел и хмурый Максим Снежков, наблюдавший за любимой учительницей от дальнего угла школьной ограды. Но Ольге на этих шпионов теперь было весьма «параллельно» – она находилась в безопасности. Поцеловав Сергея, скомандовала «трогай» и охнула на вдохе, потому что Кнехт действительно потрогал её за коленку, якобы промахнувшись по ручке переключения передач.

* * *

Когда ладони стоявшего позади Ольги мужчины мягко легли ей на грудь, Ольга неспешно завела руки себе за спину и расстегнула брюки Сергея. Сзади послышался лёгкий вздох, пальцы мужчины разомкнули застёжку лифчика и нежно прошлись по обнажённой коже, рисуя окружности вокруг сосков. Теперь пришёл черед Ольги вздыхать. Она закрыла глаза и слегка запрокинула голову, когда Сергей начал целовать её шею, а его руки, чуть касаясь кожи, стали спускаться по телу вниз. У женщины дрогнули бёдра, когда лёгкое скользящее прикосновение достигло середины её живота. Она непроизвольно начала двигать своей рукой взад-вперёд, но Сергей отпрянул назад, затем развернул Ольгу лицом к себе, и они слились в поцелуе… Ещё несколько минут, и два сплетённых тела легли на кровать.

…О, этот мужчина вёл себя совершенно иначе, нежели мальчик по прозвищу Тим! Опытный любовник, словно прирождённый музыкант, он отлично знал, как вести основную мелодию; безошибочно, не фальшивя, извлекал из Ольгиного тела правильные ноты. И при этом не забывал о себе. С каждым движением он понемногу увеличивал амплитуду. Напористо, мощно (крещендо, вигорозо, форте!). Ритмичными движениями ног Ольга притягивала движущееся тело мужчины, но амплитуда толчков уменьшилась, и Сергей таким нехитрым способом добился того, что Ольга ещё некоторое время трепетала совсем рядом с вершиной, не в состоянии оказаться на ней. Быстро, ещё быстрее (аллегро, престо, престиссимо!). Женщина пришла в полное неистовство; практически потеряв контроль над собой, она укусила Сергея за плечо…

—… Я думала, мы провалимся не только сквозь кровать, но ещё и пол пробьём и окажемся в подвале, – произнесла Ольга расслабленно, лениво потягиваясь всем телом.

Сергей, улыбаясь, поглаживал Ольгу по спине пальцами.

– Нежным тебя не назвать, – продолжила Точилова. – Но мне это нравится. Нравится, как ты себя ведёшь, истинно по-мужски.

– Да, я самэц, – с нарочитым южным акцентом самодовольно проговорил Сергей. – А ты необыкновенная, – сказал он восхищённо сразу после этого, быстро сменив тон. – Бог мой, да ты такая страстная, я даже представить себе не мог… Ты прямо током бьёшь, десять тысяч вольт, сто ампер… Хоть табличку вешай – не влезай, убьёт…

– Да брось… Я же слабая женщина. Как же я могу убить? Так что влезай, не бойся.

– Нет, ты сильная. В тебе есть чисто женская сила, если я хоть что-то в этом понимаю!

Ольге ужасно хотелось знать, что Сергей на самом деле понимает. Чуть раньше, ещё когда они ехали в машине, Точилова втихаря щёлкнула себя разрядом конденсатора. И ничего не произошло – мозг Сергея был словно «немым». Ольга тогда решила, что всему виной нестабильность её способностей, но нет – когда они остановились на светофоре, до неё вполне отчётливо донеслись фрагменты мыслей группы молодых людей, торчавших на бровке тротуара возле стоп-линии.

Впрочем, Точилова не сильно расстраивалась. Она и так смогла быстро подстроиться под «стиль» Кнехта, и нельзя сказать, что это оказалось трудно. Больше того, это ей даже понравилось – быть ведомой, находиться в определённом подчинении у сильного мужчины… Такого, как он, просто немыслимо представить, например, в женских чулках и в пассивной роли.

Ольга вернулась из душа и, пока Сергей в свою очередь находился в ванной, прикинула, есть ли смысл продемонстрировать ему что-нибудь из арсенала сексуальных игрушек. И, если да, то когда? Прямо сейчас, чуть позже или при следующей встрече? У них ведь это первый раз! А сколько ещё волнующих эпизодов впереди может оказаться!..

Кнехт расслабленно потянулся. Ольга провела пальцами по его мускулистым плечам, мощной шее… Погладила короткие светлые волосы и… наткнулась на что-то под тонкой кожей черепа. Сергей заворчал, словно большой пёс, мягко убрал руку женщины со своей головы.

– Что-то не так?

– Травма, – всё-таки объяснил он нехотя. – Ещё на первом курсе универа. Я играл в хоккей, причём неплохо. Может, знаешь нашу городскую команду основного эшелона?

– На слуху, конечно, – проговорила Ольга. – Только я в хоккее… Как бы это сказать помягче…

– Неважно. В общем, я был в юниорском составе этой команды и мог бы, наверное, потом попасть и во взрослый… Но не сложилось. Однажды на игре я потерял шлем, неудачно упал… И конёк одного парня врезался мне в голову. Спорт пришлось забросить. Да меня даже и в армию не взяли, с трудом водительскую медкомиссию прошёл. Универ так и не закончил. А на память осталась металлическая пластинка в черепе. Она даже в аэропортах звенит.

– Это сильно тебя беспокоит?

– В общем-то нет. Иногда, конечно, бывает не очень приятно… Послушай, а может, сменим тему для разговора?

Ольга согласилась. Они ещё долго болтали обо всём на свете; конечно, не слишком много общих тем нашлось у учительницы литературы и недоучившегося инженера-электротехника, но главное-то было не в этом: сейчас они совпали друг с другом на каком-то ином уровне, более высоком, чем интеллектуально-культурный, не говоря уже о бытовом; любовь ударила обоих со всей возможной силой… Плюс та «подпитка», которую Ольга получила от своего скоротечного романа с учеником… Если Лена права, ему сейчас должно быть больно. Но классики тоже правы: в любви каждый может рассчитывать только на себя. Кто это сказал? Маркес? Дюма? Толстой? Ольга не могла вспомнить, да разве это так важно?

Точилову не оставляла мысль о давней травме Сергея. Неужели именно из-за неё она не смогла услышать его мозг? В принципе, какое-то объяснение (вероятно, даже физически обоснованное) напрашивалось: пластинка в черепе оказалась своего рода экраном для ментальных волн, или как они там правильно называются… Было бы неплохо, очень неплохо узнать, какие игры предпочитает Серёжа; так-то, конечно, понятно, что он вполне себе «самэц», хотя и достаточно учтив и внимателен… Видно его восхищение, его влюблённые глаза говорят о многом… Может быть, он даже как-нибудь приласкает Ольгу самым интимным образом, который только возможен в сексе, но получит ли сам от этого наслаждение? Ольга не любила, когда в постельных делах кто-то начинает переступать через себя – это она всегда чувствовала тонко… Другое дело, что в подобных случаях она сама рисковала остаться без чего-то такого, что ей было просто необходимо…

– Серж…

– Оу…

– Хочешь, посмотреть, что у меня ещё есть?

– Это ты о чём?

– Ну так как?

– Покажи, конечно.

Ольга выдвинула нижний ящик комода… Справедливости ради, она недавно провела небольшую инвентаризацию и основную часть одиозных «игрушек» переместила в шкаф, за стопку постельного белья.

Сергей заинтересовался. Присмотрелся, воскликнул:

– Слушай, я даже не сомневался, что у тебя что-то подобное должно быть! Это, я так понимаю, всё на тот случай, если ты вдруг оказалась вечером одна?

«Догадливый! – про себя усмехнулась Ольга. – Может, не стоило вываливать перед ним свои интимные секреты?»

– Иногда, – веско сказала она, – мужчине можно отдохнуть. А мне бывает мало…

– О, а вот это уже для двоих! – перебил её Кнехт, увидев угол упаковки, прикрытый какой-то тканью. – Ты практикуешь «тему»?

– Вообще-то нет… Как ты сказал?

– «Тему». Это ведь первейший СМ-атрибут. Покажи, а?

Ольга вынула из шкафа нераспакованную плётку.

– Классная вещь… – произнёс Сергей, вертя флоггер в руках. – Ты её купила просто так, да? Как бы на всякий неожиданный случай?

Поскольку Ольга ничего не стала говорить (у неё перехватило дыхание), то Сергей продолжил:

– Ты знаешь, я ведь и сам не такой уж опытный в «теме». Первый и последний раз занимался ей ещё на втором курсе… Давай попробуем при следующей встрече? Может быть, нам это понравится?..

…Чем отличается роман со взрослым мужчиной от романа со школьником, так это тем, что мужчину можно оставить у себя до утра, а школьника приходится выпроваживать, дабы не свести с ума его родителей. Преимущества первого варианта очевидны. Потому что это так сладко – делить постель даже просто для сна в обнимку с человеком, в которого влюблена… Так здорово просыпаться вместе, обмениваться шутками, беззаботно смеяться… А до выхода на работу очень даже славно успеть разок перепихнуться. Для вящего тонуса.

* * *

– Ольга Викторовна, задержитесь на минуту, – вдруг произнесла Музгалова.

– Да, я слушаю вас, – сказала Точилова, оставшись в учительской наедине с Валентиной Васильевной.

Завуч несколько секунд молчала, и Ольга как-то сразу поняла, что это молчание ничего доброго не предвещает.

– Ольга Викторовна, до меня стала доходить не очень хорошая информация… О вашем поведении. Которое, если можно так выразиться, хоть и не нарушает общественную мораль явно, но уже подошло к той черте, за которой может возникнуть вопрос о совместимости ваших поступков с вашей должностью. Даже не столько должностью, сколько «званием», социальным статусом современного педагога. Особенно в дни, когда укреплению духовной чистоты в стране уделяется так много внимания на всех уровнях…

«Забавно, – подумала Ольга. – Мне родители рассказывали о том, какой бред творился у нас в прошлом веке до конца восьмидесятых. Наверное, определённая категория начальников испытывает ностальгию по тем временам и потому использует бредовую риторику того периода… Ёлки-палки, но неужели о подвигах Снежкова стало известно этой мегере?»

– Я не понимаю, о чём речь, – коротко и чётко высказалась Ольга.

– Ну что ж, придётся сказать подробно… На глазах у школьной общественности вы подсаживаетесь в машину к неизвестному мужчине. Потом этот или какой-то другой мужчина приходит к вам с большим букетом роз. Ходят слухи о странных визитах к вам в квартиру ваших учеников поздними вечерами. Наконец, есть вопросы к вещам, которые вы в открытую покупаете в магазине.

– Валентина Васильевна, – сделав каменное лицо, произнесла Точилова. – То, что вы сейчас перечислили, никакого отношения к «общественной морали», как вы изволили выразиться, не имеет.

– Тогда как вы всё это можете объяснить?

– Элементарно. Я иногда езжу на такси, вызывая машину по телефону или через мобильное приложение. За последнюю неделю я заказывала такси по меньшей мере дважды… Но куда и с какой целью я езжу, об этом, уж извините, я не намерена отчитываться ни перед кем…

Завуч открыла было рот, но Точилова продолжала чеканным тоном:

– Скоро я вполне могу выйти замуж, о чём, к слову, известно моим ближайшим родственникам… Надеюсь, вы не считаете, что человек, который меня любит, не имеет права утром подарить мне букет цветов? Что касается визитов учеников, то у меня в классе, к сожалению, не всё так хорошо с успеваемостью, а я хочу, чтобы она была близка к отличной. Неужели кто-то запретит мне дополнительно заниматься с учениками, у которых имеются небольшие проблемы в учёбе? Неужели кто-то увидит в этом что-то предосудительное?.. Валентина Васильевна, я, знаете ли, безмерно удивлена и даже возмущена вашими обвинениями.

… В голове что-то запульсировало. До Ольги донеслись пока ещё нечёткие, но уже понятные по смыслу злобные, недовольные мысли завуча. «Меня же током не било сейчас! – подумала Ольга. – А происходит как в прошлый раз… Что за аномалия у нас здесь в учительской?!»

– Ну хорошо, – сквозь зубы процедила Музгалова. – А как насчёт ваших покупок? Разве обязательно было приобретать товары интимного свойства на виду у посторонних?

«Неужели кто-то из знакомых видел меня в секс-шопе у вокзала?»

– Каких именно, Валентина Васильевна?

– Я говорю про ваши кружевные чулки.

– Простите, но это смешно! Кому какое дело до того, что я ношу под верхней одеждой?!

– Ольга Викторовна, вы прекрасно понимаете, чем отличаются колготки от чулок!

– Уж не хотите ли вы сказать, что ношение колготок более нравственно, чем ношение чулок?

– Вы сами это сказали. И – повторюсь – вы отлично понимаете, почему. А если разыгрываете непонимание, скажу открытым текстом: колготки асексуальны. А чулки подчёркивают легкомысленность и ветреность их обладательницы… В лучшем случае.

…Мысли завуча вдруг оформились в отчётливые слова, которые весьма удивили Ольгу. Но зато неожиданно дали ей возможность для обоснованного контрудара, буде такой представится случай нанести.

– Я ношу именно асексуальные колготки, Валентина Васильевна, – произнесла Ольга.

И в качестве вещественного доказательства высоко подняла подол длинного платья, продемонстрировав завучу свои ноги, действительно обтянутые серыми колготками. В этот момент в учительскую неожиданно вошла директриса.

– Ольга Викторовна, – произнесла она с явным недоумением. – Это что за стриптиз в школьных стенах?

Точилова отпустила ткань платья.

– Валентина Васильевна спросила, хорошие ли колготки у новой рекламируемой фирмы «Талка», – ответила Ольга. – И заодно уточнила, где они продаются. Я так и сказала: можно купить в магазине «Кристалл»… Только входить надо с углового красного крыльца, – проговорила Ольга, смотря Музгаловой прямо в глаза. – Вы и так знаете, что там продают.

Лицо Музгаловой пошло красными пятнами, она промолчала.

– Так, давайте пока оставим потребительские темы, – проговорила Маркина. – Очень хорошо, что я вас обеих тут застала. Готовьтесь к тому, что скоро придётся ещё раз обсудить с учениками некоторые аспекты безопасности.

– Неужели опять нашли чьё-то тело? – с тревогой спросила Точилова.

– В том-то и дело, что нет, – произнесла директриса. – Но два дня назад пропала ещё одна девушка, и полиция считает, что это дело рук всё того же серийного убийцы… Ольга Викторовна, у вас же урок, вроде бы, сейчас? Вы должны быть там, а не рекламой заниматься…

– Прошу прощения… Уже иду.

И Ольга направилась к выходу из учительской, вспомнив, кстати, что у неё сейчас занятия в кабинете этажом выше. Непроизвольно подняла глаза вверх и… увидела свисавший с потолка ионизатор, который еле слышно потрескивал, будучи включённым. «Вот и ещё один способ инициировать мою способность, – догадалась Точилова, вспомнив кстати о «подслушанных» ранее мыслях учениц. – Вот и ещё одного врага я себе нажила ненароком…»

Музгалова слушала, что ей говорит Маркина, согласно кивая головой, но при этом в её голове бились тревожные мысли, частично доносясь на излёте и до Ольги. «Точилова, значит, в курсе, что я регулярно покупаю спиртное… Но откуда? Кто ей сказал про тот магазин, который находится у чёрта на рогах?.. И она, естественно, догадывается, что беру для себя. Все же знают, что я уже столько лет живу одна, и с кем я буду пить, кроме как сама с собой?.. Но не пить я уже не могу. Слишком уж страшно оставаться вечерами одной в пустой квартире. Ей-то этого ещё не понять. Ну ничего. Даст бог, поймёт когда-нибудь».

ОДИННАДЦАТЬ

– Ты целовалась с этим типом.

– Максим! Я имею полное право это делать.

– Почему ты так жестоко со мной играешь? Ведь ты же сама говорила, что у нас… любовь…

– Ты невнимательно меня слушал! Это была просто влюблённость… Но никакая не любовь! Ты же не можешь требовать, чтобы я продолжала крутить с тобой романтику ещё несколько недель… Или месяцев?

– Я не хочу отмерять сроки! Я просто хочу быть с тобой, Оля!

– Максим, надо прекращать это сейчас. Длительные отношения между нами не-воз-мож-ны. Ты должен понять. И принять тоже.

– Да что с тобой случилось? Я тебя не узнаю! Ещё недавно ты ведь… Не понимаю, приснилось мне всё это, или как?

– Почему бы тебе действительно не решить, что это был сон? Приятный хороший сон, очень даже реалистичный, но, как любой другой сон, он однажды заканчивается, и наступает время просыпаться. Проснись, Максим! Я примерно на десять лет тебя старше.

– И что из этого? Меня не цифры в твоём паспорте интересуют, а…

– Ну, продолжай. Моё тело? Гарантирую, что у тебя в жизни будут девушки, может быть, ещё лучше меня…

(боже, что я несу?..)

– Мне они не нужны, как ты не можешь этого понять? Мне нужна ты, с твоим опытом, умением, чувственностью!

У Ольги голова шла кругом. Ну как, как объяснить этому юному безумцу, что гештальт завершён, что влюблённость в одночасье ушла, и что она не намерена спать с ним исключительно из жалости?

– Этой чувственности больше нет, Максим. Даже если допустить на секунду, что я позволю это проверить, то ты и сам убедишься.

– Мне не нравится твой выбор, – сказал он. – Хоть ты что мне говори. Я бы не хотел, чтобы ты с ним продолжала встречаться…

– Это не тебе решать! – Ольга начала злиться. – Ты сам-то понимаешь, с кем говоришь и что пытаешься от меня требовать, а?

– Но почему это так резко случилось? Только потому, что ты взрослая, и он взрослый, а я сопляк, да? Оля, ну как мне доказать, что я нисколько не хуже?

– Не надо ничего доказывать, – Точилова рассердилась не на шутку. – Дело ведь не в том – лучше, хуже…

– Я понял, – сердито и горько сказал он. – Ты просто влюбилась в этого немца, который меняет в школе лампочки…

Ольга закрыла глаза, представляя, как она сейчас размахнётся и с наслаждением влепит ему пощёчину – даже правая рука чуть дрогнула. Весь окружающий мир вдруг онемел и замер. «Вот тогда, – уныло подумала Точилова, – я перешагну последнюю черту. Можно будет попрощаться с работой в школе и начать готовиться к встречам с многочисленными комиссиями. На радость Музгаловой… А если дойдёт до родителей, то придётся готовиться ещё и к встрече со следователем…»

Ольга открыла глаза. Максим уже шёл от неё прочь напролом через живую изгородь.

* * *

Не прошло и нескольких минут после жёсткого объяснения между классным руководителем и учеником, как в сумке у Ольги запел телефон. Точилова в этот момент вряд ли была расположена к разговорам, но аппарат достала хотя бы для того, чтобы посмотреть, кто звонит. А когда увидела, кто именно, нажала кнопку приёма. Хотя бы для того, чтобы выслушать.

– Оля, здравствуйте. Это Света вас беспокоит.

– Добрый день, Света. Я узнала. И сохранила ваш телефон.

– Мне бы очень хотелось вас увидеть… Давайте встретимся там же, в кофейне на втором этаже. Если нетрудно, конечно.

– Нетрудно, – это было действительно так. Ольга поймала себя на мысли, что девушка-полицейская ей вполне симпатична… И вообще, почему бы не узнать, чего именно она хочет?

При встрече выяснилось, чего хочет Светлана. Во-первых, сообщить Ольге о том, что та уже знала от Маркиной: об исчезновении ещё одной молодой женщины, некой Любови Ласунской, двадцати двух лет. Во-вторых, снова предостеречь Ольгу от ненужных прогулок вблизи зловещего пустыря и зачастую безлюдных гаражных боксов. В-третьих, попытаться ещё раз выяснить, какая именно птичка напевает Ольге опасную информацию, но Точилова, что понятно, прикинулась глухой и всеми силами постаралась вернуть разговор в главное русло.

– Света, а когда исчезла эта женщина? – спросила она.

Света (одетая сегодня в горчичного цвета курточку и джинсы с очень даже заниженной талией) назвала дату. Выходило, что это произошло как раз в тот день, когда Ольга впервые занималась любовью со Снежковым… когда делала покупки в секс-шопе… когда видела оставленную машину Сергея… Что ещё произошло в тот день? Кажется, она встретила Сашу возле гаражей… Хотя нет, это уже случилось назавтра…

– Понятно, – произнесла Ольга. – Но ты уверена, что исчезновение – дело рук того же убийцы?

– Почти на сто процентов, – сказала Третьякова.

– У меня есть одна идея… Не удивляйся, но я, наверное, смогу тебе помочь.

Молодые женщины перешли на «ты», сами, кажется, того не заметив. К тому же между ними начал зреть маленький заговор, а в таких случаях условности могут быстро отбрасываться.

– Но как?

– Я пока ещё сама не знаю… Говорю же, есть идея. Но для этого придётся побродить рядом с гаражами.

– Это опасно для тебя!

– Да. Но если меня кто-нибудь будет подстраховывать…

– Оля, мне за такие дела могут хорошо влепить по службе.

– Я же не буду всем рассказывать о том, что помогаю. А если кто спросит, стану всё отрицать.

– Но зачем это тебе?

– А если тот тип действительно когда-нибудь заинтересуется именно мной? И в этот момент меня будет некому подстраховать? Потом, знаешь, мне бы очень не хотелось, чтобы эта мразь ходила по земле и продолжала зверски убивать женщин… Кстати, маньяк – действительно мужчина?

– Мы исходим из того, что да. Женщин – серийных убийц на сексуальной почве не бывает. Известны случаи, когда нужно было затерять одну жертву среди нескольких других ни в чём не повинных девушек или замаскировать убийство из выгоды под расправу психопата, но это чрезвычайно редкие случаи. Да и то всё больше из зарубежной практики. Нет, у нас тут орудует настоящий маньяк.

– А почему?.. – начала было Ольга, но осеклась.

Женщины замолчали, потом переглянулись. Света вдруг улыбнулась, и Ольга не могла удержаться от того, чтобы не вернуть эту улыбку. «До чего славная девушка», – внезапно подумала она опять.

– Ну что ж, – произнесла Точилова. – Итак, мы предварительно договорились. Если что-то надо будет обсудить, созвонимся.

– Всё равно нам придётся ещё встречаться.

– Хорошо. Я не против.

– Береги себя.

– И ты береги. У тебя работа опаснее моей будет.

Женщины обменялись на прощание лёгким рукопожатием.

* * *

– Ленчик, ты будешь сильно удивлена, но я, кажется, пересеклась с парнем, который находится в «теме».

– Ты шутишь!

– Нисколько. К тому же он мне сразу показался более энергичным и властным, чем среднестатистический мужчина.

– Ты уже статистику ведёшь?

– Зачем ты так? У меня не слишком много приключений в жизни было.

– Но уж десяток-то мужчин точно?

– Десяток, да… Может быть, чуть больше.

– А если учесть одноразовых?

– Тогда, конечно, наберётся и два десятка. Только знаешь, мало кого из этих «одноразовых» я приглашала в гости. Мало кому из них я была рада. Даже наоборот.

– Рейп?

– Нет, не в полном смысле. Но всё равно мерзко. Когда даёшь ему понять, что ты не хочешь, не желаешь этого, а он не понимает. Говоришь открытым текстом «иди на хрен», а он всё равно лезет, липнет. Даже уговаривает, несёт всякую ахинею. Бить не бьёт, но силу прикладывает. Причём не сказать, что полную. Может, знаешь, как оно бывает – держит за руки, разводит их в стороны… Но ты понимаешь, что если начнёшь отбиваться по-настоящему, то дело кончится гораздо хуже, чем если тупо раздвинешь ноги. А завтра этот недоальфа-самец будет бегать за тобой словно пёсик, извиняться, каяться, падать тебе в ноги и пытаться о чём-то договориться. Или даже признаваться в любви, что уж совсем ахтунг какой-то.

– Знакомая ситуация. Притом не понаслышке. Если такие ползучие домогательства считать за полноценный рейп, то ведь действительно получится, что процентов девяносто женщин так или иначе были изнасилованы.

– Может быть. Опять же, я не веду статистику и не делаю опросы. Потом, кто в этом признается даже лучшей подруге? Я тебе первой такие вещи рассказываю.

– А может, мы и сами не прочь оказаться в жёсткой ситуации?

– Лен, ты шутишь, наверное?

– А помнишь ту дискуссию на форуме? Которую затеяла «Элли Зауэр»?

– Это о причинах, по которым мы изменяем нежным и добрым с грубыми и злыми?

– Именно. Я иногда даже задаю себе вопрос: ну почему природа так по-свински с нами обошлась? Действительно ведь иной раз представляешь, как бы здорово было, чтобы тебя поймал и утащил в пещеру какой-нибудь йети!

– Нет, это не здорово. Представь себе, как он воняет!

– Неужели только это и останавливает?

– Отсутствие йети в наших городах – тоже веская причина.

– Остроумно. Но твой новый парень по сравнению с тем мальчиком наверняка йети?

– Да, всё познаётся в сравнении. Но если он и йети, то в очень небольшой степени. Он всё же достаточно культурен и опрятен. Вуз почти закончил, не его вина, что не срослось. Но, знаешь, есть в нём этакое… первобытное, что ли. Примативное, так говорят.

– А он русский?

– Вроде бы из немцев. Но из тех, у кого от немецкого только фамилия и осталась.

– Ну, это неважно. Чем он тебя так удивил?

– Я показала ему плётку… Флоггер, который купила на днях. Она всё ещё лежит нераспечатанная. И он заинтересовался – аж глаза загорелись. Скажу честно – я хотела попробовать её на Ти… на мальчике. Но не смогла себя заставить. Не та ситуация. Я к нему ничего, кроме нежности, не испытывала.

– По-моему, ты его всё ещё любишь…

– Нет, – сокрушённо и грустно покачала головой Ольга. – Мне даже хотелось принудительно удержать в себе хоть какое-то чувство к нему, но это, конечно же, невозможно. Ничего нет. Он теперь для меня в интимном плане – абсолютно пустое место. Вот говорю это тебе сейчас, и сама себе не верю. Лена, куда всё уходит?!

– Олечка, если бы я знала! Этого никто не знает. Но такое случается сплошь и рядом… Любовь, влюблённость никогда не приходит по заказу, да и уходит всегда без спроса. Будь это иначе, вся наша жизнь пошла бы по-другому… Не было бы ни театра, ни кино, ни литературы. Да может, и жизни разумной не было. Так шарахались бы все, как обезьяны: ни совести, ни рефлексии… Зачем обезьянам любовь?.. Оль, покажи мне твою покупку.

– Смотри, только я не буду её распаковывать.

– Ты хочешь, чтобы он её вскрыл сам?

– Да.

– Понимаю. Слушай, а ты случайно не балуешься препаратами?

– Типа силденафила и прочих? Раньше покупала. Потом поняла, от них толку мало.

– То, что сейчас продают в наших аптеках – это фейк. Вроде как бы фирменный препарат, с тем же названием, но предназначенный для стран третьего мира с намеренно ослабленным действием. К нам на экспорт специально такие завозят.

– А смысл?

– Смысл простой – «ибо нефиг». Вот опять же – фарцовка возвращается. В Москве всё это у проверенных людей можно достать… А ты по электричеству не задурялась?

Ольга не сразу поняла, о чём речь. С электричеством у неё были своеобразные отношения, но Лена говорила явно о других особенностях.

– Ты опять про стимуляцию? – спросила Точилова.

– Ага.

– Нет, это прошло мимо меня.

– А я начинаю сейчас открывать её для себя. Мы с Койотом нашли общий язык, он в этом деле не новичок. Смотри – вот заказала электроды… Эти на кожу клеишь, а эти два – внутрь… Скачиваешь специальные треки для ноутбука, и можно прямо к нему подключаться. На форуме есть несколько человек, кто давно на тему подсел – они эти треки называют «сэмплами» или «мелодиями».

– Я читала. Там даже какие-то приборы обсуждали. Генераторы сигналов, или что-то подобное.

– Да, «Кибрид» и «Эльза Кох» в своих ветках много интересного выложили. «Кибрид» возит из Штатов аппаратуру для тех, кто может себе её позволить. Там есть та-акие игрушки… Цены за десять тысяч долларов, мне это не по карману, естественно. «Эльза» более бюджетные варианты предлагает. Что-то всё время конструирует, потом сама на себе испытывает. С ней я подробно обсуждала разные устройства и способы их применения.

– Вы через личку общались?

– Конечно. Я со многими форумчанами и форумчанками переписывалась. И продолжаю переписываться – всегда ведь есть о чём поговорить…

Ольга вдруг почувствовала что-то похожее на ревность и тут же обругала себя: какие глупости, право…

– …Вот, кстати, у меня недавно закончился короткий, но совершенно «чумачечий» вирт с парнем из Калуги, – продолжала Лена, – мы даже планировали встретиться «in real life», но отношения зашли в тупик… В общем, что вирт, что реал – всё бывает так зыбко и непредсказуемо… А переписки, пусть даже интимные, быстро сходят на нет. Вот только с тобой уж очень затянулось. Как-то не по шаблону у нас всё идет. Думала: вот напишу тебе, что я – би и интересуюсь БДСМ, ты мне ответишь: да, я тоже! И тут пойдёт как по накатанной: любовь по Интернету и прочие гедонистические штучки. Или скажешь: не, я не такая, досвидос. Но пошло совсем по-другому, непредусмотренный вариант номер три. Ты вроде не би. По крайней мере, думаешь про себя так. Правда, вот в «тему» пытаешься войти. По твоим словам выходит так.

– Что ты хочешь этим сказать? – немного растерялась Ольга

– Я удивлена, что мы с тобой, будучи по сути такими разными, продолжаем общаться, причём много и часто.

– Так это разве плохо?

– По-моему, очень даже хорошо.

…Женщины весело рассмеялись и возобновили увлекательную беседу, как обычно, непредсказуемо перескакивая с одной темы на другую. В основном их разговор, как и прежде, крутился вокруг любви и секса, но чем дальше, тем всё больше они понемногу расширяли перечень взаимных интересов, требующих досконального обсуждения. И вот уже время сеанса связи перевалило за час… полтора… два… А Оля и Лена всё продолжали свой бесконечный диалог, который теперь для нас уже не особенно интересен.

* * *

Утро принесло сообщение от «Тима Лискина». Максим (судя по штампу времени, сидел в Интернете за полночь) продолжал негодовать, изливать свою душу и уверять Ольгу в том, что она сделала плохой выбор.

«Я по-прежнему никак не могу понять, что произошло. Ведь всё было настолько замечательно и классно для нас обоих. Я не верю, что ты могла просто так взять и вышвырнуть меня за порог, как надоевшего кота, этому наверняка объяснение есть. Но какое? Вместо того, чтобы внятно рассказать, в чём дело, ты отделываешься общими словами, да ещё… Ладно, я немного не в адеквате. Но только из-за тебя. Нам ведь обоим не нужно, чтобы кто-то посторонний вдруг начал решать чужие проблемы?»

Ольга перечитала послание дважды и подумала, а не позволил ли мальчишка себе лёгкий намёк на шантаж?.. Конечно, он вполне уже мог похвастать лучшему другу про связь с «училкой». Вероятнее всего, друг ему не поверил (я бы точно не поверила, подумала Ольга). Но это действительно ничего не значит: этот друг как-нибудь при встрече с приятелями, где будут обсуждать, чьи ляжки красивее – Танькины или Юлькины, брякнет что-нибудь вроде: «А вот Макс брешет, что трахнул Точилову, нашу классную». Все, конечно, поржут, но слух пойдёт. Про слухи, правда, ещё Высоцкий в своё время сказал, но некоторым слухам люди очень хотят верить… С другой стороны, у Максима могут спросить: «Ну и как оно было?» Что-то уж очень сомнительно, чтобы школьник начал с упоением рассказывать сверстнику о некоторых особенностях своего сексуального поведения. Конечно, никто не будет спорить относительно обратной зависимости между высотой интеллекта и высотой поцелуев, но никто не будет спорить и с тем, что в средней школе и интеллект у учащихся тоже вполне себе средний. А мальчишки-«альфы» либо обладают интеллектом ниже среднего, либо намеренно занижают его, прикидываясь более «крутыми», дабы повысить уровень брутальности и цинизма… А то ещё и с уклоном в уголовные понятия. Есть вещи, которые в определённом социуме являются табу, и школьник не имеет права сознаваться, что увлекается ими; отдельные сексуальные изыски как раз к таким табу и относятся. Социум беспощаден, затравить любого мальчишку можно за меньшее, и даже секс ни при чём – Ольга вспомнила случай, когда она ещё проходила практику: пятиклассник на уроке литературы расплакался в процессе читки рассказа «Муму», а именно – на эпизоде утопления собачки Герасимом. Мальчик тот был немного нелюдимым, друзей не имел, ни с кем не тусовался, но зато довольно-таки хорошо учился и был воспитанным, вполне нормальным ребёнком для своего возраста. Вот только беда – будучи не вхожим в социум в полной мере, он просто не знал, что упомянутые герои Тургенева давно уже перестали быть трагическими фигурами, а превратились в персонажей анекдотов, этакое национальное посмешище, вроде поручика Ржевского и Василия Иваныча с Петькой. Дело кончилось тем, что мальчика перевели в другую школу, некую закрытую гимназию с православным уклоном, но даже туда через какое-то время перекочевала кличка «мумуфил» (спасибо соцсетям), и там из новичка быстро сделали парию… Ольга, будучи школьницей, любила заглядывать в хрестоматии для старших классов, и она тоже плакала над этим рассказом… Но она это делала дома, в одиночестве, так как, находясь в социуме, априори знала, что эмоции надо держать при себе… К тому же социум недвусмысленно давал понять, что упомянутый рассказ суть весёлая комедия и требует соответствующего к нему отношения. Во всяком случае, на людях. Большинство которых – это всё те же случайные пассажиры в автобусе, чьи истинные мысли и желания настолько же далеки от сонетов Серебряного века, насколько копошение трупного червя отличается от полёта бабочки.

На ум вдруг пришли странный визит учеников на минувшей неделе и обрывки подслушанных мыслей в классе.

«Ну что же, пора и мне возвращаться в общество себе подобных, – подумала Ольга». Не закрывая «ВКонтакте», она начала набирать сообщение другому человеку из числа своих виртуальных «друзей»:

«Привет!.. Надеюсь, у вас всё хорошо, и вы уже готовы принять решение? Тут вот какое дело: я угодила в одну не очень приятную историю. Вернее, ещё не попала, но могу попасть. И надежда только на тебя. Мы сможем встретиться? Ты ведь приедешь? Выручишь? Уверена, ты сумеешь для меня кое-что сделать…»

Поскольку собеседник находился в офлайне, Ольга закрыла окно программы, выключила компьютер и, совершив ряд привычных действий, направилась на работу. Ничто не предвещало негативных известий, но едва Точилова прошла в кабинет русского языка, ей позвонили. Вынув телефон, Ольга прочитала имя абонента и спешно закрыла дверь класса изнутри, благо пока находилась одна.

А позвонил Сергей. И печально сообщил о том, что у него случилась некая неприятность.

– Так мы сегодня не увидимся? Я правильно поняла?

– Оленька, правильно. Мне сложно объяснить, почему так происходит, но поверь, тебе не надо ни о чём беспокоиться. У меня стряслась проблема, мне придётся её решить, и я с ней буду в ближайшее время справляться.

– Но что за проблема, Серж? Может, я сумею чем-то помочь?

– Ты не сможешь… Оля, прости меня, я не могу и не хочу говорить тебе о ней сейчас… Либо я скажу чуть позже, либо… ты вообще о ней не узнаешь, и она так и останется моей собственной полностью и целиком.

– Послушай, – вдруг начала догадываться Ольга. – А это не связано с… тем случаем?..

– Оля, – перебил её Сергей, – пожалуйста. Пожалуйста, не надо ничего сейчас говорить. И, прошу тебя, давай закончим разговор, потому что… ну, в общем… никак не получится объяснить…

В голосе Сергея явственно звучала боль, причём как будто физическая. Что её вызывало? Речь его, обычно ровная, сейчас прерывалась, словно ему трудно было произносить простые слова.

– Хорошо, Серж. Позвони мне, как только сможешь.

– Обыкновенно, – донёсся ответ. – До свидания, Оля, я позвоню.

И связь разъединилась. Он сказал «обыкновенно»? Странно, уж не послышалось ли ей? Может, он сказал «обязательно»? Или всё-таки нет?

Точилова просидела минут десять, слегка ссутулившись и почти без движения, зажав телефон в руке. Ей хотелось плакать и бить кулаком по столу. Что же это происходит с её любимым (да, именно так!) мужчиной, почему опять всё идёт наперекосяк?

Ладно. Долго так сидеть нельзя. Всё же рабочее место, а ученики и без того уже подозревают, что с Ольгой Викторовной происходит неладное. Учительница резко встала, прошла взад-вперед перед доской, надевая на лицо маску холодной и бесстрастной леди, расправила плечи, подняла голову… («У неё прямо военная выправка… Ходит, как будто лом проглотила…» – вспомнились чьи-то ментальные реплики).

«Ну и чёрт с вами, пусть будет лом. Пусть будет военная. На войне как на войне!»

Ольга прошла к двери кабинета и щёлкнула замком. Некоторые из шестиклассников уже приплясывали в нетерпении, когда же их пустят внутрь. Галдя и топая, ученики кинулись по своим местам, швыряя рюкзаки и сумки. Точилова, глядя на них, неожиданно начала успокаиваться. Какие бы грозы ни полыхали сейчас у неё в душе, снаружи всё должно выглядеть мирно и безмятежно.

* * *

С каждым днем осень всё активнее вступала в свои права, темнота сгущалась раньше, а листвы на деревьях становилось всё меньше. Одежды на женщинах, наоборот, – всё больше. Если ранние сумерки были для него союзником, голые деревья – враждебным фактором, то излишнее количество одежды – почти тупиковой ситуацией. Если ещё совсем недавно он мог просто ходить по улице, оценивая потенциальных жертв, то теперь вечера становились прохладнее, а плащи, длинные куртки и головные уборы скрывали от него все особенности женской внешности. Насколько же хорошо жить где-нибудь на юге – в Крыму или на Кубани! Там, конечно, холодный сезон тоже есть, но он не такой адский, да и длится всего месяца два-три, а не семь, как здесь! Прямо хоть перебирайся туда из этого жуткого климата… Но как? Это ведь только на словах просто звучит – «перебирайся», а что на деле? Как быть с работой? Как быть с мамой, которую ведь не потащишь насильно, да и она несколько раз уже говорила, что не подумает сниматься с места? Как быть с жильём? Есть, конечно, намётки, но все они настолько зыбкие и несерьёзные, что нет смысла принимать их во внимание.

…Ладно. Об этом можно подумать потом. Что мы сейчас видим? Видим, что, несмотря на сравнительно ранний час, уже довольно темно, и что прохожих становится всё меньше. А в этот проулок практически никто не заходит… Может, вообще нет смысла тут караулить? Может, есть смысл, как раньше – притаиться на пустыре? Или сразу у гаражей?

Но у гаражей теперь маячить нельзя. И на пустырь тоже соваться опасно – говорили, что днём там опять шарахались полицаи… Днём – ладно, пусть шарахаются, но где гарантия, что начальство не погонит их патрулировать окрестности поздним вечером? Гарантии никакой, верно. Так что лучше сидеть тут, возле мусорных баков под наружной железной лестницей и смотреть внимательно – может быть, кто-то сегодня пойдет рядом… Оп-па! Неужели?

По пустой улице, одна сторона которой была огорожена высоким забором, отделяющим многолетний долгострой от узкого тротуара, а другая проходила вдоль фасадов старых кирпичных зданий самого разного назначения – от общежития дальнобойщиков (в последние годы заполненного от силы на четверть) до районной школы искусств (действующей, но только до семи часов вечера), шагала одинокая женская фигура. Причём она шла не рядом с забором, а вдоль зданий, как и большинство прохожих – последний продефилировал здесь минут десять назад. Опытный взгляд «охотника» сразу определил: рост – что надо, не меньше ста семидесяти пяти, сама стройная, длинноногая (судя по походке). Цвет волос? Поди-ка, разбери при таком освещении! Да ещё в шапочке… Досадно, если опять попадётся крашеная блондинка… Но с другой стороны, предыдущая стервочка не так уж и плоха оказалась… Какой животик был! И как долго она потом корчилась на решётке, пока не затихла… Зря он её сразу уксусом залил, можно было и на вторую палку оставить. В следующий… В этот раз он так и поступит. Теперь торопиться некуда.

Ничего не подозревающая женщина поравнялась с узким проулком, как вдруг из него, словно чёрный волк-оборотень, выскочил огромного (так ей показалось) роста человек, у которого не было видно лица. От дикого ужаса у неё подкосились ноги, и это немного изменило весь дальнейший ход событий: нападавший намеревался резким движением захватить её шею, но промахнулся, скользяще пройдя предплечьем по верху головы. Шапочка свалилась, и до ушей женщины донёсся довольный рык, когда её длинные чёрные волосы оказались на свободе, разметавшись по асфальту… Мужчина навалился сверху. Одна его рука вцепилась в горло упавшей навзничь женщине, другая стала быстро пробираться под одежду между средними пуговицами длинной куртки. Тяжёлая ладонь всей шириной вдруг легла на живот, хорошенько надавила… И второй радостный рык раздался в тишине. Женщина начала кричать, но успела издать только короткий вопль – мужчина немедля засунул ей в рот какую-то тряпку, не иначе, заготовленную заранее. Изловчившись, жертва укусила нападавшего за палец, но, похоже, особого вреда ему не причинила. И тут последовал удар – сильный, вышибающий дух. Ещё один… Жертва обмякла. Правда, окончательно вырубить женщину злоумышленник не сумел, буквально через пару секунд та немного оправилась и почувствовала, что её тащат в темноту между зданиями. Ноги в ботинках волочились по остаткам плитки, которой когда-то был вымощен проулок. Постепенно приходя в себя, женщина обратила внимание, что другой конец проулка уже близок, и что его блокирует стоящее почти впритирку к стенам домов легковое авто. Поняв, что её сейчас на этой машине увезут, а потом сотворят всё, что только возможно, женщина приготовилась сделать самый отчаянный рывок в своей жизни… Вот чёрное чудовище подтащило её к машине, начало открывать дверь… В салоне автомобиля зажглась лампочка, злоумышленник в маске глянул на лицо своей жертвы и… тут у него что-то пошло не так. Женщина скорее инстинктом, нежели умом прочувствовала его мгновенную озадаченность и нерешительность. Мужчина промедлил. Пусть на долю секунды, но этот краткий миг решил исход инцидента. Жертва рванулась. Изо всех сил, понимая, что речь идёт о жизни и смерти. Злоумышленник, потерявший ненадолго бдительность, не смог удержать руками сильное молодое тело… И в следующую секунду ощутил удар, вернее, пинок твёрдым носком ботинка между ног, в самую мошонку. Послышался всхлип, переходящий в громкое сипение – подобный приём, как правило, не позволяет даже самому крутому мужчине заорать в голос, но лишает интереса ко всему, что выходит за пределы чудовищной боли в промежности… Длинные ноги легко вознесли их обладательницу на капот автомобиля, послышался частый и быстро удаляющийся звук каблуков по асфальту – женщина убегала прочь со всей возможной скоростью, какую только могли придать ей страх и желание выжить.

Незадачливый насильник наконец со стоном разогнулся. Запустил руку себе в брюки и с опаской ощупал органы, подвергшиеся физическому воздействию. К счастью, никаких повреждений не оказалось, но долбанула эта сука, конечно, знатно. Охая и ругаясь сквозь зубы, мужчина забрался на водительское сиденье, запустил мотор, содрал с лица маску и дал газ, чтобы как можно скорее покинуть место происшествия. Только отъехав километра на три, он остановился у пустой обочины, прикурил сигарету, вышел наружу и внимательно осмотрел капот. Пара новых вмятин, конечно, появилась, но небольших – для относительно старой уже машины вещь вполне тривиальная. Но дело плохо – он впервые так погорел… Чтоб ей пусто было – ведь по всем статьям самый смак бабёнка попалась! Роскошные волосы, высокий рост, а какой мягкий животик! Мужчина даже стукнул себя кулаком по лбу. Надо же было так оплошать – ну и что до того, какое у неё лицо! С лица же воду не пить, в конце-то концов! Живот, живот главное! Нет, ну какой живот у неё был!

И, вспоминая о том, какая чудесная мягкость совсем недавно была у него под рукой – тёплая, нежная, податливая, – странный мужчина тихонько завыл, словно действительно был сродни оборотню то ли из древних легенд, то ли из современных страшных сказок.

ДВЕНАДЦАТЬ

После занятий в школе Ольга направилась на почту. И не просто так – ещё вчера она заглянула в ящик, висевший на стене в подъезде, и обнаружила там среди бумажного спама извещение. Его туда, скорее всего, бросили до выходных, но предыдущие пару дней Ольга забывала проверять корреспонденцию. Отлично, наконец-то пришла ещё одна долгожданная «игрушка»…

Не слишком ли их у меня много? – вдруг мелькнуло в голове у Ольги. – Десяток ведь точно наберётся… Ощутив знакомый накат пред-возбуждения, Ольга постаралась отогнать от себя приятные воспоминания. Крыльцо отделения связи, оборудованное пандусом, находилось уже в двух шагах. Ступеньки были старыми, выкрошенными, словно щербатые челюсти, и Ольга в очередной раз предпочла подняться по пологому склону пандуса – он по крайней мере был ровным. Внутри почтового офиса стояли в очереди четыре клиента, их обслуживал один оператор – тот самый мужчина, что жил по соседству. Все чувства Ольги сейчас были особенно обострены, и она, встав в очередь, сразу же ощутила на себе неумело скрываемый, но пристальный взор «почтмейстера». Он и раньше пытался раздевать её глазами, но сегодня взгляд оператора показался особенно жадным, словно бы мужчина увидел в ней что-то новое и примечательное… Так-то да, незабываемый удар молнии не только высвободил у Ольги необычные способности, но и спровоцировал своего рода «обратную связь» – Точилова заметила, что стала больше привлекать к себе внимания, в том числе и у незнакомцев, любого пола и возраста притом. И это далеко не всегда было приятным. (Привет вам, пассажиры автобуса. Я вас тоже всех люблю…)

– Извещение заполнили? – спросил оператор привычно.

– Конечно, – спокойно сказала Ольга.

– Паспорт, – произнёс он традиционно, хотя документ Точилова уже держала наготове.

– С прошлого раза не меняла, – ответила она, и тоже традиционной фразой.

Оператор взял документ и извещение, быстро сверил данные и вернул паспорт Ольге. Раньше он всегда почти незаметно усмехался – чуть криво, но добродушно, совсем как Харрисон Форд, однако же сегодня почему-то был странно серьёзен, даже мрачен.

«Словно поп на исповеди», – вдруг пришло в голову Ольге, которая отродясь не ходила на исповедь, да и в церкви была всего дважды. Один раз – в католическом храме в Мукачеве (в те времена, когда её родители жили вместе и пару раз возили с собой к родственникам отца), и второй – в Исаакиевском соборе, как раз когда его передавали под управление РПЦ. Посещала она собор исключительно в познавательных целях. Да, и один раз побывала в турецкой мечети, точно в тех же целях, когда Гена случайно ухватил горящие путевки в Анталью. В то время Ольге ещё можно было спокойно выезжать за границу.

«Нет, он выглядит, словно вчера перебрал спиртного», – подумала Ольга, принимая посылку из рук «почтмейстера». Костяшки пальцев его были заклеены кусочками телесного цвета лейкопластыря. «Не иначе, выяснял отношения с собутыльниками»…

Критически осмотрев упаковку, Точилова нахмурилась. Она была почти уверена, что посылку вскрывали. Может быть, её вскрывал как раз именно этот хмурый оператор… Н-да. На будущее, видимо, стоит выбрать другое отделение связи. Хотя в наши дни, когда вокруг творится истеричная шпиономания, нет никакой гарантии, что посылку не вскроют в другом месте и совсем другие люди… Те, кого весьма заинтересует, почему кто-то решил получить посылку не по своей регистрации согласно паспорту…

* * *

– Вы к кому, собственно, гражданка?

– Мне надо подать заявление. На меня вчера напали.

Полицейский сержант внимательно рассмотрел стоявшую у окна дежурной части молодую женщину. Высокая, стройная, длинноволосая брюнетка. Жгучая такая. Лицо напоминает полную луну, а глаза – смотровые щели танка. Но говорит без малейшего акцента, что удивительно.

– Кто это на вас напал-то? И с какой целью?

– Вы уже принимаете у меня заявление?

– Нет…

– Тогда как и к кому мне пройти, чтобы подать заявление?

«Судя по всему, упёртая… Ну ладно, он в любом случае обязан выписать ей пропуск…»

– У вас есть какой-нибудь документ? Хотя бы миграционная карта?

– Какая ещё карта? – с негодованием переспросила женщина. – Я – гражданка Российской Федерации, вот мой паспорт… – и протянула его через щель внизу толстого стекла дежурному сержанту. До которого только сейчас стало доходить, что если посетительница не врёт, то её необходимо как можно скорее направить к начальнику убойного отдела. Неважно, кто на неё нападал и с какой целью, но все подобные случаи сейчас находятся на особом контроле…

– Анатолий Павлович на месте? – спросил сержант в телефонную трубку. – А кто примет по оперативному номер двенадцать-А?.. Столетов? Да, нападение. Всё, пропуск выписал! Сейчас к вам подойдет гражданка Улаханова, она хочет подать заявление… Хорошо…

Сержант вернул паспорт с пропуском женщине и произнёс:

– Санжима Онхотоевна, сейчас по коридору направо, подниметесь на второй этаж и пройдёте в кабинет номер двадцать два.

Женщина молча приняла документы и прошествовала через рамку металлоискателя в сторону коридора – стройная, гордая… Сержант повернулся к приятелю, сидевшему рядом с ним в дежурке:

– Я было подумал, что это гастерша какая-нибудь, сейчас будет жаловаться, что у неё кошелек подрезали…

– Какая гастерша? – с недоумением ответил коллега. – Наша же, сибирячка из Бурятии… Чё, не знаешь? Улаханова, между прочим, олимпийская чемпионка по плаванию. В нашем городе живёт. Вон какие люди к нам в управу приходят, а ты с них миграционную карту требуешь…

* * *

– Смотри, что я по почте получила!

– Классная штучка! – согласилась Лена, рассмотрев на своём экране предмет. – Когда испробовать думаешь? Сегодня?

– Нет, вряд ли. Сегодня мне он точно не понадобится. Вечером меня ждёт кое-что другое.

– Ага, понимаю. Ты хочешь войти в «тему» со своим мужчиной?

– Думаю попробовать…

– Ответ неправильный, Оля. Если ты вступила на новый путь – надо не «пробовать», а идти по нему. Неизвестно, каким он будет, долгим или коротким, но придётся пройти полностью. Как говорится, испить чашу до дна. Даже если будет больно. Лучше боль, чем опустошение, а оно обязательно появится, если ты передумаешь…

– Я уже ощущаю и то, и другое…

– Это ты про мальчика?

– Да, про моего ученика. Он сильно страдает, но, с другой стороны, может и свинью подложить…

– Про кого?! Кто он? Какой ученик? Господи боже, ты в школе работаешь, что ли?

– Именно, – коротко произнесла Ольга, поняв, что рано или поздно она всё равно рассказала бы об этом подруге. – Более того, я классный руководитель. А мальчик – из моего класса.

– Я в шоке… Оленька, вот сейчас самое время, когда нужно тебя обнять и успокоить. Как плохо, что по скайпу этого нельзя сделать!.. Ты литературу преподаёшь ведь? Явно не математику!

– Ты опять угадала…

– Трудно не угадать. Но я не смогла бы предположить, что ты учительница. Хотя, знаешь, литература… Это ведь творческий предмет. Значит, ты пусть немного, но богемная девушка… Нет, я всё равно в шоке. Даже не от того, что у тебя роман с учеником… Насколько я уже знаю тебя, это вполне в твоём стиле.

– Ты так считаешь?

– Абсолютно. Меня больше удивляет другое. Что ты выбрала именно педагогику. Ну ладно, ты любишь литературу, творчество… Почему не журналистика, например? Слушай, а может быть, ты стихи пишешь?

– Нет, не стихи… Рассказы пишу.

– В стол?

– Да. Даже не представляю, как их можно дать кому-то читать. Я же умру, если кто-то скажет про них гадость… А они могут быть слабыми. Наверное.

– Оля, а мне можно будет почитать? Клянусь, я никому не скажу!

– Ленчик, давай только не сейчас. Я должна немного пожить с этой мыслью.

– Ладно, хотя бы расскажи, о чём ты пишешь? Лямур-тужур?

– Нет… Про детей. Про подростков. Про то, как их ломает школа и общество. О том, как прекрасные, искренние, открытые люди постепенно превращаются в чудовищ.

– Серьёзная тема. И ты полагаешь, что школа как таковая – зло?

– Лен, а ты задумывалась, для чего в принципе нужна школа? В том виде, какая она сейчас.

– Ну, какие-никакие, а знания всё-таки даёт…

– Это побочная роль. Школа нужна не для того, чтобы вбивать в головы будущих водителей маршруток и продавцов-кассиров логарифмы и Льва Толстого. Школа нужна для социализации – а если точнее, для всесторонней подготовки людей к тому, чтобы они успешно входили в систему. В матрицу.

– Понимаю. «Ещё один кирпич в стене». Смотрела когда-то с отцом. Он любит рок-музыку тех времен, а в том фильме была музыка культовой группы семидесятых – «Пинк Флойд». Сейчас-то их мало кто помнит, а фильм поставь кому – так не поймут ведь, скажут – бред… Вот он как раз про то, о чём ты говоришь… А ты и сама работаешь в школе. Получается, что и ты как-то руку прикладываешь ко всему этому, да?

– Ты знаешь, что для меня школа? И знаешь, для чего я в школе? Да для того, чтобы среди десятка этих «кирпичей» оказался хотя бы один, который не будет прямоугольным. Пусть он станет иным – круглым, пирамидальным, цилиндрическим, а то и вообще многогранным кристаллом. Почему бы нет? Если из моего класса два-три человека не окажутся очередными кирпичиками в стене, не уместятся в неё, а если их туда запихнут – начнут расшатывать её, то я буду считать, что не зря живу на земле.

– Оля, да ты – луч света в тёмном царстве.

– Перечитала?

– Перечитала. Знаешь, сейчас эта пьеса совершенно по-иному воспринимается. Детям, к сожалению, не понять всей её глубины.

– Лен, а ты рассказ «Муму» помнишь?

– Помню. Это ты к чему?

– Скажи, только честно – он комедия, из которой вышли смешные анекдоты, или жестокая человеческая трагедия?

– Конечно, трагедия, о чём ты? Будто сама не знаешь. Просто так почему-то сложилось, что над этим рассказом принято стебаться. И если ты не стебёшься, то ты какой-то странный, и к тому же «асси», как говорят в Германии. Это, кстати, происходит от слова «асоциальный», а если перевести точнее по смыслу – то получится «не вписавшийся в систему».

– Не ставший кирпичом. Как ты. Потому, наверное, мне так легко с тобой.

– Да, я не кирпич. Я – дельфин.

– Я знаю. Хочешь, что-то прочитаю?

– Ага, слушаю.

– Так, минутку… Вот. «Татуировка с изображением дельфина очень подходит для нежных девушек, стремящихся подчеркнуть свою индивидуальность. Морское млекопитающее, олицетворяющее собой силу водной стихии, мудрость и дружелюбие, наносят, как правило, натуры страстные и открытые. Удачным решением станет изображение выпрыгивающего из воды дельфина, сделанного в реалистическом стиле. Изящный изгиб хвоста и брызги моря создадут романтичную композицию. В целом же значение может быть следующим.

Талисман. Тату с изображением дельфина является очень действенным и сильным оберегом, который хранит владелицу не только от внешнего негативного влияния, но и от дурных мыслей, сглаза и людской злобы.

Мягкость. Девушки, выбравшие в качестве тату дельфина, отличаются, как правило, мягкостью нрава. Символ призван подчеркнуть именно эту особенность. Это некий намёк на то, что женщина доверчива и легко ранима.

Мудрость. Поскольку дельфин – это ещё и символ незаурядного ума, изображение такого рода может быть намёком на высокий уровень интеллекта своей обладательницы, а также на принадлежность к творческой профессии.

В целом изображение дельфина характеризуется практически одинаково как для мужчин, так и для женщин, поэтому не существует принципиальной разницы в значениях для обоих полов. Он сам по себе унисекс, но иногда девушка такой татуировкой может подчеркнуть свою бисексуальность. Кроме того, у древних греков дельфин являлся символом плотской любви. Возможно, потому что дельфины – едва ли не единственные животные в мире (кроме людей), которые занимаются сексом для удовольствия. В критской и этрусской мифологиях считалось, что на дельфинах путешествуют боги». От себя добавлю – и богини, естественно.

– Оль, я, конечно, читала многие толкования… Но всё равно, спасибо тебе… А я ведь и про тебя кое-что знаю!

– И что же ты знаешь?

– А вот что… «Тату с бабочкой зависит только от того, какой смысл в неё будет вкладывать владелец. Если вы хотите, чтобы ваша тату имела несколько значений, то пусть так и будет.

Это одно из немногих изображений, которые принято считать исключительно женскими. Оно подчёркивает элегантность, силу духа, независимость и лёгкость.

Татуировка с бабочкой – символ воскрешения, перерождения, стремления к новизне, преображению. Её можно делать девушкам, пытающимся изменить свою жизнь или встать на новый путь. Она подойдёт и тем, кто хочет забыть прошлое либо жалеет о своих прежних ошибках.

Бабочка – это символ женской красоты, женского начала, а в особенности – красоты утончённой и даже хрупкой. Ведь крылышки бабочки очень нежны, и их легко сломать при неаккуратном прикосновении.

Ещё одно значение бабочки – это душа, а точнее – бессмертие души. Кто-то делает себе такую татуировку, чтобы показать своё стремление сохранить красоту своей души навсегда.

Бабочка, которая порхает, где ей нравится, является символом свободы. Для неё не существует границ и преград. Девушки, желающие показать, что они свободны и независимы, делают такую татуировку.

О чём не всегда принято упоминать: в ряде культур тату с бабочкой у людей преступного мира могло означать падшую женщину, особенно если такое изображение сделано на интимном месте. В Японии яркие, разноцветные татуировки бабочек символизировали изящество, грацию, женственность. Но, кроме того, они зачастую служили и обозначением гейш. Возможно, этот факт и повлиял на то, что означает тату бабочки у некоторых современных девушек, а именно – ветреность, доступность и легкомыслие в делах любовных».

– Лена, а ты тоже время даром не теряла!

– Это ведь ты. Правильно?

– Не всё… Я думаю, и с твоим дельфином не всё.

– Да. Не всё. Я, наверное, когда-нибудь расскажу тебе именно то, что я вложила в этот рисунок.

– И я тебе про свой. Но тоже не сейчас.

– И лучше не по скайпу.

– Ты думаешь, мы когда-нибудь сможем пообщаться иначе?

– Оля, мы с тобой просто обязаны встретиться.

– Мне почему-то тоже так кажется. Как же иначе я смогу узнать истинную сущность дельфина?

– А я буду смотреть на бабочку без всяких телефонов, близко-близко… и слушать, как ты мне про неё рассказываешь.

* * *

Две молодые женщины шли по малолюдной улице – той самой, на которой вчера случился инцидент с чемпионкой.

– То есть ты понимаешь, о ком речь? – решила уточнить Света.

– Конечно. На Олимпиаде она ведь практически вытянула нашу женскую сборную, – ответила Ольга… Не на этой, правда, а на предыдущей. Когда ещё Россия под своим флагом могла выступать.

– Нарвался маньяк на сильную женщину, – усмехнулась Света. – Нашла коса на камень.

– Было бы весьма занятно, сумей она сама его скрутить…

– Да ладно. Улаханова и без того страху натерпелась. Говорит, бежала так, что себя не помнила, и не понимала, куда. Главное – удрать поскорее и подальше.

– Значит, машина стояла здесь? – спросила Ольга, когда они остановились возле проулка.

– Вот тут, – сказала Света, немного нервничая. Она хорошо знала, что сейчас сознательно идёт на нарушение наставлений и правил оперативной работы… Ольгу не следовало привлекать к розыскным мероприятиям, не говоря уже о том, чтобы делиться с ней информацией. Но у неё были свои резоны поступать именно так.

– Значит, Улаханова заметила, что машина белого цвета? Или просто светлая?

– Во всяком случае, не тёмная. И не яркая. Если цвет не белый, то, возможно, серебристый. Вроде бы иномарка, но какая – она этого не может сказать с уверенностью… Оль, посмотри, пожалуйста, вокруг. Ты же явно умеешь извлекать информацию буквально из ничего…

«Не совсем так, Света… Здесь я не смогу «извлечь» ничего. И не слышу никаких мысленных посылов, естественно. Для того чтобы я восприняла не слышимую другими речь, нужны живые люди, а к тому же мне необходим хотя бы небольшой электрический разряд».

Женщины прошли по проулку, дойдя до пересечения с той улицей, где, собственно, и случилось нападение.

– Вы тут уже всё собрали? – поинтересовалась Ольга.

– Да, конечно. Опергруппа буквально землю рыла. У нас все сотрудники уже воспринимают действия маньяка как личное оскорбление. Да и за начальника нашего борются… Так, я этого тебе не говорила…

Нашли только шапочку, которую Улаханова опознала как свою, да ещё пуговицу – самую простую, из чёрного пластика. Возможно, её потерял маньяк, а возможно, она уже давно тут валялась.

– Вы уверены, что это был он?

– Улаханова подробно описала все нюансы поведения нападавшего. Что характерно – когда он сбил её с ног и придавил к земле, сразу же полез ощупывать живот.

– Не ниже?

– В том-то и дело, что нет. Его интересовал именно живот женщины. Он сильно надавил на него и вроде как выразил одобрение… Так что это именно он, наш потрошитель…

– Думаешь, у чемпионки такого уровня пресс не накачанный? А потрошитель, если я правильно поняла, недолюбливает плоские, твёрдые животы.

– Ну, если бы она занималась другим видом спорта – гимнастикой, например… И плавание – это далеко не бодифитнес. Вода сглаживает, смягчает рельефность тела. Я сама больше двух лет плотно занималась в бассейне, знаю, о чём говорю. Во время плавания задействованы все мышцы, кроме живота. Нам даже тренер говорил, что если кто хочет равномерно качаться, то нагрузку на пресс придётся давать дополнительно, но для многих спортсменок это бессмысленно, а для некоторых стилей даже вредно… Я разговаривала с этой женщиной. Кроме лица, у неё с тобой по внешности очень много общего. Разве что волосы чернее да руки крупнее.

– Ты по-прежнему думаешь, что мне грозит опасность?

– Да, Оля.

– Тогда почему он до сих пор не попытался… Ну, напасть на меня? Или заманить куда-нибудь?

– Я скажу, только ты не смейся, пожалуйста…

– Обещаю.

– Потрошитель не так уж глуп и не лишён наблюдательности. Думаю, он уже давно приметил тебя и терпеливо выжидает момента. С тобой он не хочет полагаться на случай. Он будет действовать наверняка, чтобы не получилось такого «прокола», как вчера, например.

– Но почему именно мне он должен уделять особое внимание?

– Да потому что, – Светлана резко повернулась к Ольге и, глядя ей прямо в глаза, проговорила: – Ты отличаешься от всех других женщин настолько же сильно, как… Как молния от фонарика!

* * *

Кнехт сделал замах и хлестнул ракеткой для настольного тенниса по голой ягодице Ольги. Точилова, которая лежала на кровати животом вниз и упиралась коленями в пол, охнула, но скорее от неожиданности и непривычности, нежели от боли. Но Сергей не дал ей возможности углубиться в анализ собственных ощущений и снова хлёстко ударил. Затем шлепки посыпались один за другим; после пятого или шестого Ольга наконец вскрикнула – ей стало по-настоящему больно. Но, прикусив зубами простыню, она лишь раскинула крестом руки и приготовилась к новой серии ударов.

Подобного с ней не проделывали ни разу. Родители её были против любых телесных наказаний, а отец так просто приходил в ужас от самой мысли, что кто-то может поднять руку на девочку. Партнёры (включая даже и тех немногочисленных «одноразовых») тоже не рассматривали порку в любом виде как сексуальный элемент. И только Серёжа Кнехт, который и сам, по его словам, не мог до сего времени в полной мере раскрыть свои предпочтения, сейчас «наказывал» Ольгу… Может, даже и без кавычек.

«Вот, я перешла ещё одну черту… Я стала «нижней», «сабочкой», как их там называют… И самое странное, это мне начинает нравиться…»

Несмотря на боль. Хотя Ольга стонала и кричала в голос, но пока даже и не думала о «жёлтом». Не говоря уже о «красном». Если бы она могла видеть себя сейчас со стороны, вернее, сзади, то, естественно, поразилась бы ярко-малиновым пятнам на ягодицах, по которым продолжал хлестать ракеткой Сергей. Но всё равно наступил тот момент, когда Точилова, слегка задыхаясь, произнесла «красный!» Кнехт немедленно прекратил экзекуцию, а Ольга, ощущая жгучее пламя от ударов, перевернулась на кровати, сползла на пол, подошла на коленях к Сергею, обняла его и произнесла «спасибо тебе, мой хозяин».

Смешно, но они оба всё ещё смущались и испытывали неловкость! Правда, у мужчины глаза уже горели. Да и член стоял, хотя и не в полной готовности; оба любовника знали, что сейчас они продолжат заниматься немного другими вещами, нежели обычный секс. Ольга тоже чувствовала возбуждение – наверное, от всего вместе: новизны, боли, унижения (хотя бы и наигранного). А может, и от обстановки: они зажгли десятка три красных свечей, подвесили над «сексодромом» красного же цвета простыни, ну и – чего греха таить! – распили бутылку вина (опять-таки красного), постепенно раздевая друг друга.

– Я достаточно тебя наказал? – спросил Сергей, помахивая ракеткой.

– Нет… Я очень плохо себя веду.

– Тогда встань… Да, лицом ко мне… Нет, не смей прикрываться руками! Сцепи руки за затылком… И не вздумай их опустить…

Ольга с готовностью выполнила приказание. Сердце её стучало, несмотря на то, что она знала, что сейчас последует. Опять новое и непривычное… Увидев флоггер (только сегодня распакованный) в руках Сергея, Ольга ощутила знакомую теплоту, разливавшуюся между ног. Да, это было именно то, что ей сейчас нужно… И неважно, что она никогда прежде даже не помышляла о том, что ей может понравиться подобное!

– Раздвинь ноги… Шире… Ты должна быть полностью беззащитной. И любой участок твоей кожи, любая часть твоего тела пусть будут готовы к тому, что сейчас последует… Ты ведь хочешь этого?

– Да, конечно…

– Не так!

– Да, хочу, мой хозяин! Пожалуйста, накажи меня… А-ай!

Сергей хлестнул Ольгу флоггером по бедру. Совсем несильно для начала. Он это делал впервые в жизни, но знал (в основном из соответствующих фильмов и форумов), как должна лежать в руке плётка, как правильно придерживать её хвосты второй рукой непосредственно перед нанесением удара.

– Продолжай… Продолжай, пожалуйста!

Несмотря на то, что реплика прозвучала не вполне по сценарию (отсутствовало слово «хозяин»), Сергей с готовностью принялся охаживать Ольгу, каждый раз с удовольствием наблюдая, как вздрагивает её тело после очередного контакта с плёткой… Он бил её по плечам, животу, бёдрам, ощущая, как всё сильнее нарастает её возбуждение, судя по тому как она непроизвольно подаётся навстречу хлёстким ударам… Вот и первый удар по груди. Ольга издала крик… Нет, даже не крик – это было словно вопль дикой рыси. Вопль дикого, животного вожделения. Кожа Ольги постепенно покрывалась малиновыми полосками, от чего чувствительность к новым ударам только повышалась. Сергей, несмотря на то, что был захвачен этой игрой полностью, всё же контролировал себя. Он хотел довести Ольгу до экстаза, но боялся «перегнуть палку», притом и сам всё сильнее возбуждался от зрелища изгибавшегося под ударами женского тела и вскриков – то глухих, то звонких, то нежных.

И вскоре игра опять немного отошла от сценария – Ольга требовательно, даже грубо закричала: «Я больше не могу! Я хочу тебя! Слышишь! Прямо сейчас!»

Какой там «хозяин», куда там «плохо себя веду»!.. Впрочем, Кнехту и самому уже стало наплевать на узкие рамки игры. Он отбросил плётку, схватил Ольгу за плечи, повалил её на кровать животом вниз…

Минут через десять Ольга, чьё тело долго ещё потряхивали лёгкие судороги, словно «афтершоки» после землетрясения, медленно перевернулась на спину.

– Боже мой, – пробормотала она,– я раньше думала, что такого в принципе быть не может…

– Просто ты самая страстная женщина на свете, – с восхищением произнёс Сергей.

– Это ты заставил меня дойти до такого состояния, грубый самэц!

Любовники тихо засмеялись. Сергей обнял Ольгу, та слегка вскрикнула:

– У меня вся шкура полосатая, осторожно!

Но приникла к нему, пряча голову на груди Кнехта. Ей было хорошо, тепло и уютно с этим мужчиной, как, наверное, ни с кем до этого.

– Мы тут так расшумелись, – сказал вдруг Сергей. – Соседи полицию не вызовут?

– Не должны… Я, знаешь, иногда сама себя ласкаю, тоже, бывает, заведусь. Квартира угловая, первый этаж. Сверху бабушка глухая живёт, за стенкой вот этой – там другой подъезд, сдают посуточно. Иной раз такие оргии устраивают… А через коридор с ванной комнатой нас почти и не слышно.

– А ведь нам обоим это нравится…

– Да. Возможно, мы ещё многое сможем придумать. Представляешь, Серж, мы же с тобой только в самом начале пути.

– Я даже подумать боюсь, до чего мы можем дойти, – усмехнулся Кнехт. – С такой безбашенностью.

– Это точно. А если учесть, что я бы тоже не отказалась побывать верхней…

– Ну, не знаю… – в голосе Сергея вдруг послышалась лёгкая сухость. – Я не уверен, что это моё…

– Я ещё несколько дней назад вообще не была уверена, что меня заинтересует «тема». Но если так, то давай пока не будем об этом. Может, подумаем над сценарием следующей встречи?

– Я уже кое-что придумал…

– Правда?

– Точно. Вот увидишь, мало тебе не покажется.

– Ты меня пугаешь… Ладно, я люблю сюрпризы… Пойду-ка до душа…

Поднявшись с кровати, Ольга прошествовала в ванную комнату. Что-то её встревожило, то ли в словах Сергея, то ли в его тоне. Включив чуть тёплую воду и ополоснув всё ещё горевшую кожу, Ольга вылезла из ванны на пол, не закрывая кранов, осторожно обсушилась полотенцем и сняла с полочки две металлические шпильки – придётся рискнуть, как тогда в деревне. Ох, и неприятная же это штука – бытовое напряжение… Сумев приглушить непроизвольный крик и судорожно схватившись за край ванны, Ольга прислушалась… И ведь что-то почувствовала! Но доносившиеся до неё слова… нет, не слова даже, а какие-то «информационные единицы» были тихими, очень тихими и невнятными. Если это «звучал» Сергей, то странно, что она могла «слышать» через всю квартиру, да ещё с той пластиной в черепе! Обрывки ментальных образов были странно неприятными, почти нечеловеческими – так мог бы думать крокодил, если бы каким-то чудом заполучил чуть более развитый мозг… Что-то непонятное происходило здесь, да и мысли разве она сейчас слышит? А если мысли, то Серёжи ли?

– Как ты там? Скоро? – донёсся голос Кнехта.

– Иду уже…

Ольга вернулась в комнату, где Сергей смотрел на неё влюблёнными глазами. Он зажёг несколько новых свечей, и при их свете выражение его лица Ольгу вряд ли могло обмануть. Она прислушалась к себе. В голове было тихо. Совсем тихо.

– С тобой всё в порядке? – обеспокоенно спросил Сергей.

– Не знаю, – честно ответила Ольга, забираясь к нему на кровать и покрывая поцелуями его лицо. – Сержик, успокой меня, пожалуйста… Скажи сам, что со мной всё хорошо. Очень прошу тебя… Мой хозяин…

ТРИНАДЦАТЬ

«Здравствуйте! Я получил Ваше второе письмо. Большое Вам, Агнета, спасибо за столь откровенное описание побочных эффектов, потому что они, во-первых, доказывают ряд моментов, изложенных в моём первом сообщении, во-вторых, опровергают догадки, которые не являются верными. И за то, что Вы рассказали о X-факторе. Я мог только догадываться, что им оказался близкий разряд молнии, заставивший Вас на какое-то время потерять сознание. Это уже само по себе удивительно, что Вам повезло выжить после воздействия тока чудовищной силы на Ваше тело, но подобные случаи уже имели место быть в мире, они подробно описаны, и зачастую после встречи с высокой энергией люди очень сильно меняются.

Что с Вами и произошло.

Теперь я постараюсь ответить на Ваши вопросы, касающиеся, в том числе, и Ваших деликатных особенностей. Для этого нужно перейти к той области знания, которая ещё совсем недавно носила ярлык «антинаучной», поскольку не умещалась в рамки голого материализма и эмпирики (а сейчас её опять пытаются сделать парией, но уже по иным причинам, хотя и сходным).

Ни одно действие человеческого организма не может быть совершено без затраты энергии. С самого момента зачатия энергия необходима для того, чтобы плод рос и развивался. С рождения и на протяжении всей жизни человеку энергия нужна буквально ДЛЯ ВСЕГО.

Ответственность за снабжение тела необходимым запасом энергии лежит на чём? – верно, всё на том же гипоталамусе. Энергия, которую использует организм, не возникает из ниоткуда и не может распределяться хаотично. Так вот, эта первичная энергия, заставляющая функционировать наши органы и железы – суть та самая неуловимая космическая сила, что является основой жизни и активности в нашей Вселенной.

Гипоталамические структуры очень чувствительны к электромагнитным волнам особого типа (спиновым), ответственным за перенос информации от её источников к получателям. Гипоталамус является уникальным «инструментом» непосредственного (без посредничества моторной коры головного мозга) перекодирования таких электромагнитных импульсов в биохимические регуляторные факторы. Именно гипоталамус ответственен, в частности, за человеческие биологические «часы». Медицине известны многочисленные случаи специфических «сбоев» работы гипоталамуса, когда человек стремительно стареет или, напротив, остаётся внешне ребёнком до зрелости.

К сожалению, человек, будучи биологической «конструкцией», неспособен напрямую поглощать грубую космическую энергию «высокого напряжения». Этими способностями обладают лишь немногочисленные уникальные люди, сумевшие получить полный контроль над своим телом – отдельные тибетские монахи и индийские йоги, достигшие высочайших ступеней посвящения. По некоторым данным, их жизнь находится в перманентной опасности, потому что спецслужбы таких людей раньше часто похищали в своих целях (в последнее же время их просто истребляют). Обычный человек поддерживает свои жизненные силы путем приёма пищи, а сложнейшие процессы её усвоения на уровне, близком к чистой энергии, контролируются всё тем же гипоталамусом.

Также могу с уверенностью сказать, что у людей с увеличенным гипоталамусом обычно наблюдается повышенное либидо, что в сочетании с высоким интеллектом и презрением к навязанным «традициям» и «условностям» зачастую приводит к различного вида сексуальным изыскам. Речь, конечно, идёт не об адептах духовных практик, а об «обычных», если так можно сказать, людях. Те же, кто целенаправленно движется по пути совершенствования, напротив, отказываются от плотских желаний или жёстко ограничивают себя (есть, конечно, исключения вроде приверженцев тантры, но о них мы говорить не будем). Иными словами, чем более человек восприимчив к спиновым волнам энергии, тем более ярки и разнообразны его эротические переживания и фантазии. Со всеми вытекающими последствиями. Подобный факт, как Вы сами понимаете, был весьма неудобен для принятия нашим обществом примерно до девяносто первого года и становится весьма неудобным в наши дни, потому что сейчас идеология у нас стремительно меняется, и притом отнюдь не в сторону торжества науки и знаний.

И ещё один момент: на фоне общественного регресса (инспирированного, как я полагаю, искусственно) наши исследования в этом направлении чем дальше, тем больше становятся для кого-то «неугодными». Давлению со стороны в последнее время подвергается как весь наш институт в целом (отказы в финансировании ряда программ, трудности с приглашением зарубежных специалистов), так и отдельные сотрудники. При этом, судя по всему, похожая проблема имеет место не только у нас, но и в других странах, в последнее время включая даже сравнительно благополучную Европу. А в некоторых регионах Азии, где ещё недавно аналогичные исследования проводились с явного одобрения властей, подобные работы в одночасье стали даже не вполне безопасными (я имею в виду убийство Пракаша Сингха в Индии, исчезновение Измира Фаруха в Иране, арест Джаранаха Сурны в Малайзии – а ведь они все ученые с мировым именем!). Как это связано с общим ростом реакционных и деструктивных явлений в мире, я не готов ответить. Но негативная тенденция есть. И побороть её мы можем только лишь чем? Правильно – успешными исследованиями и всеобъемлющими доказательствами нашей правоты.

Я думаю, что Вы знаете про так называемый «эффект Кирлиан». В нём нет ничего мистического, тем более – религиозного. Но снимки того, что в просторечии называют «аурой», дают специалистам много интересной информации о состоянии человека. Хотел бы попросить Вас сделать такие снимки. Может быть, они дадут мне возможность узнать о Ваших психосоматических особенностях ещё до того, как мы сможем встретиться (повторяю, если Вы этого пожелаете). К сожалению, в России далеко не в каждом городе есть оборудование для получения адекватных снимков по методу Кирлиан, нет и грамотных специалистов. Зато самозванцев с сомнительной аппаратурой хватает в каждой второй частной клинике и в каждом первом «центре духовных практик» – ни в коем случае не обращайтесь к ним! Если бы Вы сказали мне, где проживаете (или какой ближайший крупный город находится рядом с Вами), то я бы мог дать Вам контакты моих знакомых или сотрудников, кто сможет сделать снимки Вашей «ауры». Разумеется, Вам это не будет стоить ни одного рубля, тогда как дилетанты и шарлатаны берут не менее ста долларов за самый примитивный «тест».

Уважаемая Агнета, я ещё раз прошу Вас серьёзно подумать над моей основной просьбой. В случае Вашего положительного решения мы можем, например, организовать Вам поездку в Москву и комфортное проживание в столице на весь срок, необходимый для проведения исследований. В добрый час!

Искренне Ваш

д.м.н., проф. Виноделов А. А.»

* * *

– Ольга, можно вас побеспокоить?

Точилова даже не сбавила шаг. Господи, как он ей надоел! Чернявый Саша между тем настаивал:

– Да послушайте меня, я же по делу!

– По какому ещё «делу»?

– У нас с вами недозаполненный договор на гараж остался…

– Я же отдала ваш экземпляр.

– Мой экземпляр – мои проблемы. У вас на руках документ без данных покупателя, помните?

– Помню. И что? Деньги я уже потратила!

– Да не, дело не в этом! – Саша добродушно рассмеялся. Ольга посмотрела на молодого человека с удивлением. Симпатичный он парень, вообще-то. Но почему-то у неё на него «не стоит», как говорят мужчины.

– Ну в чём же тогда?

– Вынужден сознаться. Я не сразу вписал себя в договор, потому что… Ну, скажем так, решил обезопаситься от проблем с налоговой. Потом, рассчитался я наличкой, а сейчас это дело не особо приветствуется…

Что-то было не так в этих путаных объяснениях, но Ольга не находила в них и криминала (если не считать за таковой лавирование вокруг налоговой инспекции). Понятно, что сейчас все люди живут, как витязи на распутье. Направо пойдёшь – налог уплатишь, налево пойдёшь – штраф взыщут… Прямо пойдёшь – о камень долбанёшься.

– И какой мне прок от ваших откровений?

– А то, что проблемы с налоговой могут быть у вас.

– Это какие?

– Гараж-то вы продали? Продали.

– Он не был оформлен в собственность!

– Зато факт купли-продажи отмечен у председателя кооператива. Это пока ещё так делается, по временному варианту. Скоро вообще запретят продавать недвигу, которая не оформлена в собственность. Даже если это дровяной сарай.

– Всё равно пока не понимаю…

– Вы получили доход от продажи гаража, – терпеливо начал объяснять Саша. – Раз получили доход, будьте добры уплатить НДФЛ.

– Ну, знаю. Уплачу. Не впервые.

– А обоснование дохода как укажете? От кого деньги получили? В документе стоят прочерки. Вы же прочерки в декларации не поставите. Это не правонарушение, но у вас не примут отчётность и затюкают.

Ольга задумалась. Теперь это больше походило на правду.

– Так, и что нам делать?

– Да ничего особенного. Дайте мне договор, я его подпишу, внесу туда нужные данные и верну вам. Очень просто.

– Мутно как-то всё у вас… Ладно. Когда мы это сможем сделать?

– Да хоть сейчас.

– У меня не так много времени.

– Мы быстро провернём.

– Но мне же ещё до дому надо дойти.

– Вы вроде недалеко живёте…

– Хорошо. Тогда стойте тут и ждите, – недовольно сказала Ольга.

– Что – прямо здесь, на улице?

– Можете криво… Вон, через дорогу Сбербанк, пойдите туда, посидите. Мы же всё равно не на улице будем бумагами размахивать, верно?.. К себе я вас приглашать не намерена.

– Да я не напрашиваюсь, – протянул Саша. – Послушайте, у меня же тут машина рядом. Садитесь, я вас довезу до дома.

И молодой человек указал рукой в сторону потасканного «ниссана эксперта». Белого цвета. Машина стояла у обочины дороги с уже довольно плотным в это время (три часа дня) движением, осеннее солнце ещё пригревало многочисленных прохожих, будучи сравнительно высоко. Но Ольге почему-то совсем не хотелось даже среди бела дня и на виду у людей садиться к этому парню в машину. Не хотелось – и всё тут.

– Идите в банк, – произнесла она, намеренно «проглотив» последний звук в слове «банк». – И ждите меня там. Я приду через пятнадцать минут. Мне действительно не нужно далеко идти.

Если Саша и был расстроен, то не стал подавать вида. Ольга спокойно направилась домой, намереваясь поскорее решить эту тему с договором. Она скоро оказалась у подъезда, поднялась в квартиру, отыскала нужный документ… Вышла обратно на площадку, закрыв дверь, направилась к выходу. На посещение квартиры у неё ушло минуты две, от силы три.

Возле подъезда, в парковочном «кармане» стоял зелёный мотоцикл «Урал» без люльки с весело сверкающими на солнышке хромированными деталями. На прекрасно сохранившийся с имперских времен раритет уважительно поглядывали все проходившие мимо люди мужского пола независимо от возраста. Сам же владелец «Урала», одетый как полагается – то есть в кожаную косуху, спортивные штаны с тремя полосками и белые кроссовки – сидел на скамейке, покуривая и пялясь на подходившую Ольгу.

– О, ты уже здесь? Здравствуй. Чего не позвонил?

– Привет, сестра. Да собирался уже… Я ведь только что подъехал. Дай, думаю, посижу, покурю… А ты убегаешь куда-то?

– Да, ненадолго. Здесь, рядом с одним человеком встреча. Это минут на пять.

Ольга сделала шаг прочь, но вдруг остановилась.

– Толь, а тебе же по возрасту права ещё не могли выдать. Как ты по городу ездишь? Если тебя остановят, то ведь пиши пропало.

– Как это без прав? – искренне удивился Толик. – Я с правами езжу, там три категории открыты. И с доками на байк. Только они все на Костяна выписаны, а у нас с ним всё по чесноку. Когда ему этот байк понадобится, если какие-то дела порешать надо съездить, он всегда может прийти и взять его у меня. А если мне надо в город, я с его доками без палева езжу. Фотки у нас похожи, вот он и решил промутить это дело, а оно мне тоже удобно.

Ольга уже слышала про этого Костю от тёти Веры; по её словам, то был настоящий бандит, по которому уже не первый год плачет тюрьма.

– Так по документам он же владелец твоего мотоцикла! И в любой момент забрать его у тебя может насовсем.

Толя опять удивился:

– Так это не по понятиям будет… Мы же по-пацански с ним на берегу договорились обо всем.

– А если этому Костяну права понадобятся?

– Так я ему их отдам, когда вернусь.

– А как же ты у себя дома на мотоцикле гоняешь?

– Как все. Кому там права нужны? Мусора и так всё про всех знают.

Ольга покачала головой, слегка поражаясь провинциальной простоте бытия, и сказала:

– Ладно, подожди меня немного, я скоро вернусь… Чаем угощу.

– Угости, – осклабился Толя.

Ольга ответила похожей гримаской и двинулась на встречу с Сашей.

А тот уже подогнал машину чуть ближе и сидел сейчас в ней – нужен ему этот Сбербанк… Поняв, что от нахождения в автомобиле отвертеться не удастся, Ольга приняла приглашение, которое заключалось в раскрытой изнутри передней пассажирской двери. Она села в автомобиль и протянула Саше бумагу.

– Пишите.

Саша с готовностью положил себе на колени жёсткую папку, вынул ручку…

– Блин, – с досадой произнёс он.

– Что-то опять не так? – недовольно спросила Ольга.

– Я свои паспортные не помню, – сказал Саша.

И солгал – Ольга эту ложь услышала совершенно отчётливо.

– Ну, тогда в другой раз, – Точилова требовательно протянула руку за договором.

– Да подождите минутку… Я заскочу на почту, у меня там тётка работает, она точно мои данные знает.

– Мне тоже туда тащиться?

– Посидите в машине. Я сейчас, это быстро…

Ольга и моргнуть не успела, как Саша выскочил из «ниссана» и шустро запрыгал по щербатым ступенькам отделения связи. Ну и тип!

Прошло пять минут. В двери почты входили одни люди, выходили другие. Вот знакомая девушка, кажется, минувшего года выпуска в зауженных брючках сбежала со ступенек… От нечего делать Ольга начала разглядывать салон автомобиля. Футбольный мячик под зеркалом заднего вида… Пачка сигарет на консоли… Образки православных святых на торпеде… Запел телефон. Ольга взяла трубку – ага, это Толик.

– Я слушаю тебя, – произнесла Точилова.

– А ты где, Оль? А то я уже не чаю хочу, а уж, извини, чего-то совсем обратного…

– Намёк поняла. Но ты прости, небольшая заминка. Я сижу в машине возле нашей почты, мы тут бумаги оформляем.

– Не насчёт хаты?

– Нет, другая тема.

– Ясно. Может, мне подойти?

– Ну, если только меня долго не будет…

– Ладно. Потерплю ещё пять минут.

Толику пришлось терпеть не пять минут, а почти десять, так как Саше понадобилось времени раза в два больше. Наконец он появился в дверях почты и начал вприпрыжку спускаться с крыльца, помахивая договором – на этот раз уж наверняка подписанным. Он открыл дверь, сел в машину и широко улыбнулся белоснежными зубами:

– Готово.

– Давайте.

Но тут он сделал неуловимо быстрое движение, и бумага оказалась где-то в дверном кармане.

– Может быть, хватит дурью маяться? – с досадой спросила Точилова.

– Возьмите, вот же он.

Тянуться к двери через сидящего Сашу и прикасаться к нему не хотелось. Да ещё руль мешает… Ольга дёрнула ручку своей двери… Но та не открылась. Саша сидел, ухмыляясь. Уже не сказать, что добродушно.

– Открой дверь, – ведьминым голосом произнесла Ольга.

– Она открыта.

– У тебя центральный замок. Ты его заблокировал. Нажми кнопку.

– А ты сама нажми.

– Чего ты задумал?

– Оля, ну ты же умная девушка.

– Какая я тебе «девушка», конь ты в пальто! Быстро отдал мне договор и открыл дверь.

– Сама возьми, я ведь уже предлагал…

И в знак своей лояльности даже двинул сиденье чуть назад. Ольга молча потянулась к карману водительской двери (для этого ей пришлось почти что лечь на колени к Саше и коснуться его спиной) В тот же миг ощутила ласковые ладони на своей груди, прикрытой тонкой блузкой и лифчиком (плащ она давно расстегнула). Дёргаться и вообще делать резкие движения было ни к чему. Ольга спокойно взяла документ из кармана, и ей ещё хватило хладнокровия нажать кнопку разблокировки – она знала, где у подобных машин находится нужный переключатель.

Теперь надо было думать, как освободиться от навязчивых объятий и не удариться о руль.

– Оля, ты знаешь, я в тебя влюбился… – вдруг заговорил Саша. – Ещё в тот момент, когда мы впервые встретились… Даже если ты хоть что сейчас сделаешь, я те минуты никогда не забуду…

«Сейчас я сделаю то, что ты точно никогда не забудешь», – подумала Точилова. Изловчившись, она переложила документ из одной руки (которая в этот момент была внизу) в другую, немного приподнялась и… изо всех сил свободным локтем двинула Саше в грудную клетку.

Вероятно, ей было даже больнее, чем парню, который зашипел и зарычал, словно рассерженный дикий кот. Ольга, морщась от боли в локте, успела немного распрямиться, но Саша решил, что просто так добычу упускать не следует. Бормоча какую-то ахинею, он поймал Ольгины кисти рук, пока она не начала царапать ему лицо.

«Ну почему они всегда хватают за руки?» – с досадой и отвращением подумала Ольга. И вдруг со стороны водителя дверь распахнулась – кто-то дёрнул её наружу.

– Э, ты чё, нах, творишь, а? – послышался вопрос, полный негодования. – Ну-ка, быро отпустил её, ска!

– Ты кто? – выдохнул Саша.

– Щас узнаешь! – ласково пообещал Толя и начал вытаскивать незадачливого ловеласа из машины.

– Толик, оставь его, – сказала Точилова. – Мы уже решили вопрос. И я выхожу.

– Точняк? – спросил Толя, остановившись.

Ольга кивнула. Заглянув в бумагу (там действительно были заполнены нужные строчки и внизу появилась размашистая подпись), сложила её вдвое и вышла из машины. Толик между тем всё ещё подёргивал водительскую дверь и продолжал делать внушение:

– Слышь, короче, ты понял, да? Если хоть пальцем, ска, мою сестру тронешь, нах, я тя ур-рою, падла!.. Ты чё сокращаешься?! Чё сокращаешься, ска, нах?!

– Толя, – негромко сказала Ольга, похлопав двоюродного брата по плечу. – Оставь этого недоноска. Он запомнит.

* * *

– Не, ну ты слушай, ведь его реально урыть надо было! – проговорил Толя. – Вот козёл же, ну ты что скажешь, а?

Двоюродный брат сидел за кухонным столом и, стуча ложкой, с аппетитом поглощал борщ, собственноручно приготовленный Ольгой накануне. Она сидела с другой стороны стола и с непонятным самой себе удовольствием и даже умилением смотрела, как тот ест – она уже забыла, когда последний раз кормила у себя дома мужчину и насколько, оказывается, это бывает приятно.

– Тольчик, спасибо тебе, солнце. Ты очень вовремя там оказался.

Толик приосанился. Мальчик, что с него взять… Но славный. В определённой степени, действительно уже мужчина.

– Вот видишь. Ты меня просила помочь разрулить одно дело, а получилось, что два…

– Второе ещё не разрулено, – решила напомнить Ольга.

– Оль, я для тебя сделаю всё, как ты скажешь, – серьёзно произнёс мальчик.

– Спасибо, малыш.

За столом повисло короткое молчание.

– А где твой… жених? – спросил Толя, видимо, углядев полупустую пачку сигарет, позабытую Сергеем на подоконнике.

– Сейчас на работе, – ответила Ольга.

– А придёт скоро?

– Познакомиться с ним хочешь?

Толик потупился, на светлой коже щёк проступили малиновые пятна. Ольга поднялась, подошла к нему, встала рядом.

– Толя. Ты хороший мальчик. Но ты мальчик. У тебя есть девочка?.. Да есть же, конечно… А я взрослая женщина. И у меня есть взрослый мужчина. И потом, я ведь твоя сестра, хотя бы и двоюродная. Понимаешь?

Он всё понимал. И, похоже, даже был рад тому, что у него есть такая понимающая сестра. Хотя бы и двоюродная.

– И я тебя люблю, как брата. Славного младшего брата, – Ольга чуть наклонилась к нему, приобняла за плечи, нежно дёрнула за ухо. – А теперь скажи мне, с кем ты повстречаешься сегодня? О чём я тебя просила?

…Когда Толя ушёл, Точилова ещё минуту стояла в прихожей, думая о том, всё ли она правильно делает. И пришла к выводу, что да, правильно. Неважно, что двоюродный брат влюблён в неё и хочет её. И неважно, что она тоже его хочет. Потому что есть черта, которую она не станет переступать. Ни при каких обстоятельствах. Это не путь, а грязная тропинка, ведущая в тупик. Если вдруг Ольга ступит на неё, то сильно испачкает душу себе… а может быть, и кому-то ещё – она это чувствовала. Впрочем, никто не запретит ей представлять в своих эротических фантазиях кого угодно, включая и этого мужчину-мальчика. Например, сегодняшним вечером. Или даже раньше – зачем тянуть время? Вечером ей и без того будет чем заняться. И дело даже не в Сергее, хотя сегодня он придёт обязательно.

Ольга сняла с себя одежду и направилась в душ.

* * *

По улице, освещаемой жёлтым светом фонарей по случаю быстро сгущающихся осенних сумерек, неспешно шла молодая брюнетка. Её длинные распущенные волосы красиво спадали на плечи, но при этом частично прикрывали лицо, которое и без того толком нельзя было рассмотреть из-за очков в толстой «рамочной» оправе и цветастого шейного платка, прикрывавшего подбородок. Тело женщины облегала короткая, но спускавшаяся чуть ниже пояса тёмно-зелёная «мотоциклетная» куртка из тонкой кожи… Курточка вызывающе топорщилась на груди и плотно облегала талию, подчёркивая стройность фигуры и одновременно её мягкие линии. На плече брюнетки висела маленькая чёрная сумочка, и наблюдательный человек мог бы отметить, что она довольно тяжёлая. На женщину многие обращали внимание – некоторые мужчины даже поворачивали головы вслед, но на сумке вряд ли кто остановил свой взгляд. Ниже куртки бёдра обхватывала бордовая юбка, тесная и короткая, открывая нескромным взорам красивые ноги в тёмно-шоколадных колготках… а может, и в чулках – тут можно лишь догадываться. Несмотря на свой рост заметно больше среднего, женщина вышагивала в туфлях на высоких каблуках, хотя и далеко не на шпильках. К тому же, шла она в сторону ближайшей окраины, где заканчивался асфальт, и дорога вела через пустырь, пользующийся с недавних пор зловещей славой, а там тонкий каблук мог оказать своей владелице исключительно медвежью услугу. Конечно, никто из прохожих не сказал бы с уверенностью, куда именно направляется эта стройная красотка. Никто, кроме другой женщины – незаметной, малого роста, в тёмно-зелёном камуфлированном комбинезоне, ведущей свой велосипед по тротуару с противоположной стороны улицы…

Высокая брюнетка шла и слушала. Она слушала не звук моторов, не шум ветра в опадавшей листве, не долетавшие обрывки музыки из приоткрытых дверей кафе и магазинов. Она слушала то, что никто другой, кроме неё, не мог услышать. И думала, насколько счастливы те, кто не в состоянии слышать то, что слышит она. И насколько чудовищны в своей реальности истинные мысли членов социума, насколько грязно и опасно на самом деле пресловутое «коллективное бессознательное».

«Да чтоб ты сверзился оттуда», – посылал свое пожелание прилично одетый мужчина лет пятидесяти висящему на блестящем фасаде бизнес-центра монтажнику-альпинисту.

«Говнючка крашеная, да ты же обезьяна просто, таких, как ты, ещё в роддоме душить надо!» – отреагировала бабушка с добрым лицом в очках и вязаном берете на девушку с разноцветными волосами и пирсингом в нижней губе.

«Куда ж ты прёшься, старая кочерга, чтоб тебя черти забрали, чего дома-то не сидится?» – спрашивал симпатичный молодой человек в наушниках ту самую бабушку в берете, которая случайно его толкнула, заглядевшись на крашеную девушку.

«Во, только что сказали – в Париже очередной теракт, около двадцати погибших. Так им и надо, зажравшимся сволочам в своей гейропе, пусть хоть все сдохнут», – комментировал новости мужчина лет тридцати в потрёпанной куртке, мятых брюках и грязных ботинках.

«Эх, дать бы сейчас по газам со всей дури и посшибать этих нищебродов, как кегли» – подумал водитель дорогой машины, стоявшей на светофоре, про переходивших улицу пешеходов.

«Что это за чучело, не поймёшь, парень или баба… Если парень, кастрировал бы», – помечтал пожилой мужчина с узловатой палкой в руке на предмет молодого человека с длинной чёлкой и в зауженных джинсах.

«Во, вырядилась, шалашовка вонючая», – обратился к ней, Ольге, молодой худощавый тип с синими от татуировок кистями рук.

«А ничего мы вчера с Вакулой эту сучку Мелиску вертолётом отжарили…»

«Ботаник – конечно, отморозок… Припугнул, что кишки ей выпустит, если Мелиска заявить вздумает – пусть считают, будто это маньяка рук дело… Она от него тогда свалила, а второй раз может и не получиться…»

Оп-па! Ольга остановилась и пристально посмотрела вслед двум молодым людям в почти одинаковой одежде – толстовках с капюшонами и синих спортивных штанах (примерно как у Толика)… Мелиска… Что-то очень знакомое… И имя редкое. Мелисса Котова? Уж не про ту ли девушку речь, которая в прошлом году школу окончила? Не особо успевающая, сравнительно проблемная, из неполной семьи. Как будто Ольга её где-то совсем недавно видела…

Тут же в скрытой под волосами гарнитуре что-то щёлкнуло, и голос Светы спросил: «Что-то серьёзное услышала?»

Ольга сделала горизонтальное движение рукой, обозначавшее отрицательный ответ, и пошла дальше, поправив на плече сумочку с лежавшей в ней рацией. И продолжала слушать. Её уже не удивляли и более дикие мысли, более чудовищные пожелания. Она несколько раз пообещала себе никогда не пытаться впредь подслушивать близких или хотя бы симпатичных ей людей; лучше не знать наверняка, о чём они думают, иначе, по всей видимости, дальше жить будет просто незачем…

И вдруг её окатило теплом и светом – не жгучим пламенем и не слепящими вспышками, а чем-то нежным, мягко обволакивающим. Оно исходило от женщины примерно одного возраста с Ольгой, но внешне совершенно иной: низенькой, пухленькой, с одутловатым детским личиком. Она излучала любовь в чистом виде; любовь, ничем не замутнённую. Ольга поняла, на что, вернее, на кого направлено это тепло: у женщины была семья – муж и двое детей, кажется, сыновья. Образы, идущие к Ольге прямо в мозг, не перекодировались в слова – таких слов просто не существовало.

Что-то похожее излучал средних лет мужчина, остановивший свой чёрный джип на обочине и устремившийся куда-то поперёк улицы… Дорогой костюм, галстук от Армани, аромат «Хьюго Босс»… Он думал о своей матери, к которой приехал сейчас, несмотря на дикую загруженность.

«Классный вечер сегодня… Сделаю-ка я Нинке в кои-то веки что-нибудь приятное», – прикидывал ещё один тип с татуированными лапами.

«Надо же, какая красота!..» – и такое доносилось до Ольги сзади в её адрес, когда кто-то из проходящих мимо вдруг обращал на неё внимание.

«Может, накал мизантропии в людях не столь уж велик?» – в это Ольге хотелось изо всех сил верить, но тут её снова и снова как будто окутывало чёрное душное облако, тяжёлое от липкой ментальной грязи…

* * *

Тем же вечером Максим Снежков возвращался домой из лицея при университете, который он более-менее регулярно посещал в надежде, что на будущий год сумеет поступить в вуз. Не потому даже, что ему так уж хотелось получить высшее образование (лучше бы сразу начать работать), а чтобы родители отстали. Настроение было неважное. Что-то не клеилось у него с противоположным полом, и в чём причина, он не мог понять, и это вызывало глухое раздражение. Конечно, фантастические вечера с Точиловой никогда не забыть… как и то, что она внезапно дала ему поворот, переключившись на этого гнусного электрика… Восстановление отношений с Инной ладилось чуть менее чем никак, особенно если учесть её давние подозрения, что Максим «запал» на учительницу, и потому она ревнует ещё с августа, и чем дальше, тем больше. Настя из лицея сегодня намекнула, что её интересуют парни постарше, а Иринка, с которой вроде и делить особо нечего, внезапно удалила его из всех контактов и переместила в игнор и чёрные списки… Про такие вещи даже друзьям ведь не расскажешь – вон Жека, обратив внимание, как он первого сентября раздевал глазами Точилову, ядовито заметил, что шансы на успех у Макса примерно такие же, как выиграть президентские выборы… Причём в Америке. А то и меньше. Знал бы он… А расскажи кому, как зажигает в постели Ольга Викторовна – не поверят ведь. Нет, в то, что она зажигает, скорее всего, поверят. Но вряд ли поверят в то, что Ольга Викторовна зажигала именно с ним, Снежковым. Посоветуют пойти провериться или ещё куда…

Максим двинулся через тёмный сквер, где в погожие дни играют в бадминтон и бегают от инфаркта, а также гуляют с собаками (с ними – не только в погожие). Вечерами тут раньше постоянно сиживали компании с пивом или чем покрепче, но в последнее время их разогнали полицейские, причём довольно жёстко – как они сейчас всё делают.

– Э, иди сюда, кент, – вдруг послышался чей-то голос.

Голос был незнакомым. Обладатель его – тоже. Белобрысый парень в кожанке и гопничьих штанах сидел на скамейке, держа в зубах зажжённую сигарету. Молодой, вряд ли старше Макса, а то и моложе. Но, судя по всему, отмороженный. Максиму стало немного не по себе.

– Чего надо? – спросил он, и не сказать, что особенно вежливо.

– Дисюда, говорю, – тон требования уже намекал на угрозу.

Максим оглянулся. Тёмная аллея казалась безлюдной. Но и гопник был в одиночестве. Правда, кто этих отморозков знает – вдруг у него в кармане чего лежит?

– Слышь, ты, сюда иди, разговор есть.

Можно было, конечно, рвануть с места в карьер по знакомому району, но – кто его знает, вдруг монстр посерьёзнее караулит за деревьями в конце аллеи. А этот сопляк просто сидит тут в качестве расходного юнита первого уровня, как в играх. Приготовившись расстаться с мобильником (не далее как сегодня обсмеянным Настей за моральную и физическую устарелость оного), Максим решил подойти. Парень вроде бы не проявлял агрессивности сверх обычной для среднестатистического гопника.

– Ну, я подошёл, – стараясь сохранять спокойствие, произнёс Максим.

– Даров, братух, – уже более по-доброму сказал белоголовый гопник. – Ты в этой школе же учишься, на Сосновой? В одиннадцатом?

– В этой, – признался Максим, тщетно пытаясь вспомнить, пересекался ли он в школьных коридорах или столовой с этим парнем? А если пересекался, то по какому поводу?

– Ага. У вас там классная руководитель Ольга Викторовна, верно?

– Верно…

– Это моя сестра.

Максим с удивлением воспринял данное заявление: менее похожих друг на друга людей, чем Точилова и этот хулиган, ещё поискать надо было. Хотя, конечно, всякое бывает: может, сводные или двоюродные. Они совсем необязательно похожими должны быть… Но какое этому гопнику до него, Максима, дело? Уж не сама ли Ольга нажаловалась?

– Так, понял. И при чём тут я?

Белобрысый выбросил окурок и звонко сплюнул сквозь зубы.

– Да ты садись, чё стоишь столбом…

Максим сел на скамейку рядом. Гопник между тем продолжил:

– Короче, братух, дело тонкое. Ты пацан и я пацан, поэтому нам лучше меж собой перетереть, чем взрослых людей подтягивать… Короче, тема такая есть: вашу классную, которая, как я уже тебе сказал, моя сестра, кто-то из вашего же класса хочет загнобить к херам.

– Это как?

– Ну вот так. Кому-то из вас она поперёк горла. Почему – я в непонятках. Если ты у неё учишься, то спорить не станешь, что она супер, даром что училка. Я за неё урою кого хочешь, если вдруг узнаю, что её обидели. Но я живу не в городе и не всегда могу за ней приглядывать…

– У неё вроде мужчина есть, – сухо сказал Максим.

– Толку от него, если замута зреет прямо в классе, среди вас, – резонно заявил гопник.

– Слушай, а ты-то сам откуда всё знаешь?

– Земля маленькая, братуха. У всех родственники есть. И друзья в разных местах.

– Но кто в классе на это способен?

– Девки.

– Кто именно?

– За это не в курсе. Но они что-то уже давно замутили. Либо выжидают время, либо ловят какой-то момент, когда это удобно будет сделать.

– А что именно?

– Тоже не знаю. Кто мне это сказал, тот не в теме. Просто услышал случайно. А гнобить будут сильно. Там или месть, или похуже… Ты знаешь, я не верю, что она кому-то плохое могла сделать, ну не такой она человек… А значит, тут просто кто-то кого-то не поделил, или ещё что подобное. Может, на того мужчину, с кем она сейчас живёт, кто-то из твоих одноклассниц запал. Это я так, чисто по-простому выдвигаю, может, и не в нём дело даже. Но всё равно это неправильно, что ли… Не должны школьники пересекаться со взрослыми людьми по постельным делам, это как-то даже не по понятиям. А если уж пересеклись, но нех потом жаловаться.

Максим задумался. Если это хотя бы отдалённо похоже на правду, уж не Инка ли в центре?.. Вот ведь засада, если так… Точилова, конечно, жёстко и больно обрубила с ним отношения, но – кто знает, может, она и права по-своему? Когда говорила, что у их связи нет будущего. Действительно ведь, сейчас даже немного глупо думать, что произошедшее между ними продлится всерьёз и надолго. Всё хорошее рано или поздно заканчивается… И чем оно приятнее, тем быстрее может закончиться. Конечно, у него, Максима, внутри всё ноет и саднит, но… ведь за Настькой уже принялся понемногу ухлёстывать. Пока без особого успеха, хотя лиха беда начало. Так опять, получается, права Точилова, когда говорила, что у него впереди ещё девчонок немеряно будет?..

– Слушай, а что я могу сделать? – спросил Снежков.

– Да мне тебя учить ли? Ну, ты же нормальный ровный пацан, я вижу… В классе со всем косяком наверняка трёшься, а значит, рано или поздно просечёшь, если замута начнётся… И вмешаешься.

– Ладно, а почему я?

– Братух, не знаю, – ответил белобрысый. – Может, сам додумаешь?.. Ну, ладно. Я тебе всё сказал, упрашивать не могу или там на жалость бить – не моё это. Просто я за свою сестру любого урою. Даже и не только потому что сестра, а вообще. В принципе… Короче, всё, братух, что я хотел тебе сказать, то и сказал… Меня Толян зовут.

– Макс.

Снежков, хоть и без особого энтузиазма, но первым протянул Толе руку, и тот с готовностью пожал её, энергично встряхнув.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

– О-о-ох… О-ох!

Лёжа на постели навзничь, Ольга извивалась всем телом. Её руки были закинуты вверх и привязаны шёлковыми шнурами к деревянной перекладине над передней спинкой. Лодыжки ей зафиксировали примерно таким же образом. Второй спинки кровать не имела, поэтому любовникам пришлось проявить изобретательность, чтобы задействовать задние ножки кровати и при этом не создать Ольге ненужного дискомфорта сверх необходимого для игры… Она сейчас ничего не видела – чёрная повязка закрывала её глаза. Больше ничего на женщине не было; любовник уложил её на кровать, привязав так, что она, по сути, потеряла свободу и очутилась в полной власти своего партнёра… Который оказался не менее изощрённым, чем она, даром что оба делали свои первые шаги в «теме». Он – будучи сверху, она, как и прежде – снизу.

…Когда Сергей снял с неё повязку, то увидел глаза женщины, которая только что познала все тайны Вселенной. Удовлетворение, восторг, любовь, радость – все эти эмоции, ничем не другим не замутнённые, показывало лицо Ольги.

– Всё, Серж… Развязывай меня. Боже, это было такое… Я не знаю, есть ли в мире слова, чтобы описать всё это…

– Оля, любимая, ты не представляешь, как я счастлив сейчас…

Кнехт наклонился, чтобы отвязать первый шнур от ножки кровати. Потом разогнулся. Точилова смотрела влюблёнными глазами на мужчину, доставившего ей невероятное наслаждение.

– Тебе действительно нравится ощущение боли? – вдруг спросил он, отвязывая второй шнур.

– Знаешь, это не боль в чистом виде…

– А почему бы нет? – странным голосом произнёс Сергей и вдруг замер.

– Эй, Серж, ты что?

– У нас с тобой неожиданно обнаружилось много общего, – сказал Сергей глухо. Он сидел в очень неудобной позе в изножье кровати, криво согнувшись и опустив голову вниз, так, что Ольга не видела его лица. – А почему бы нет?

– Серёжа! Перестань меня пугать. Это не шутки. Развяжи скорее!

– А почему бы нет, – сказал Сергей деревянным голосом, не меняя позы. – А почему бы нет…

И вдруг начал заваливаться на бок.

Ольга перепугалась.

– Эй, Серж! Сержик, что с тобой происходит? Что случилось?

Сергей сполз с кровати на пол.

– Сергей! Серёжа!!! – кричала она, но Кнехт уже не откликался вообще никак. Ольга поняла, что с Сергеем произошло нечто ужасное. Чуть не плача, она согнула ноги в коленях (их, к счастью, Сергей успел отвязать), затем, ползя на спине, подтянула всё тело вперёд и вверх. С трудом дотянулась зубами до узла на шнуре, удерживавшего её правую руку, и принялась его распутывать. Несмотря на довольно тугой перехлёст, дело постепенно шло на лад. Минуты через три (которые показались Ольге очень долгими) правая рука освободилась, и справиться с последним узлом получилось уже довольно легко. Освободившись полностью, Ольга соскочила с кровати и подобралась к Сергею.

Это был какой-то припадок, кататония или что-то подобное – Точилова разбиралась в таких вещах плохо. Кнехт лежал у кровати в неуклюжей позе, глаза его смотрели в одну точку, изо рта свешивалась нить густой слюны, но он дышал, и это радовало. Оставалось только схватить мобильник. Ольга не представляла, чем сама, без посторонней поддержки, может помочь Сергею.

Хорошо зная, что иной раз неотложку приходится ждать и более получаса, Ольга тем не менее не стала терять время. Она успела убрать весь «тематический» беспорядок до приезда врачей, которые, если и обратили внимание на рассыпанные кое-где по полу странные предметы, то не стали задавать никаких вопросов по этому поводу.

* * *

Как ни старалась Ольга показать на работе, что с ней всё в полном порядке, даже не самые наблюдательные ученики и коллеги смогли отметить запавшие и чуть покрасневшие глаза, необычную бледность и лёгкую скованность в движениях. И не только вчерашний стресс был тому причиной. Часа в три ночи Ольге приснился кошмарный сон, который она не смогла запомнить. Но он был настолько страшным, что женщина проснулась часа в три от собственного крика, с бешено прыгающим сердцем и мокрым от испарины лицом. Немного помогли душ и бокальчик вина. Часов в пять Ольга сумела уснуть и проспала до будильника. Встала совершенно разбитой и с шумом в голове, мешавшим сосредоточиться. Но работа есть работа, и кому какое дело, что за сны видит учительница? Впрочем, к третьему уроку Точилова более-менее пришла в себя, выпив, конечно, пару подходящих случаю таблеток. На перемене после урока к ней подошла Валентина Музгалова.

– Как вы себя чувствуете? – с лицемерной учтивостью поинтересовалась завуч.

– Спасибо, очень хорошо, – с не меньшим ханжеством ответила Ольга.

– У меня к вам есть одно предложение.

– Какое?

– Я полагаю, вы в курсе, что приказом директора завтра намечен открытый урок государственного патриотизма?

– Я читала этот приказ. Его все знают.

– Урок должна была провести Арефьева… Но у неё уважительная причина, она завтра не сможет прийти.

Ольга, как и все в школе, знала, что Тамара Аркадьевна, учительница биологии, сейчас находится в процессе развода, и что процесс этот для неё стал делом весьма болезненным. По слухам, позавчера к ней даже вызывали «скорую».

– Понятно. И…

– И мы с Галиной Петровной поговорили и пришли к мнению, что проведение этого урока следует поручить вам.

– Мне?

– Да, вам. Вы у нас на хорошем счету, ваши показатели резко взлетели за последние несколько дней… Ученики от вас в восторге… Думаю, что вы прекрасно справитесь с этим поручением.

– Да, но… Арефьеву хотя бы предупреждали заранее. Я представляю, что это за урок, и знаю, что к нему за один вечер подготовиться невозможно. Потом – это не просто доклад, надо ведь и презентацию составить. С учётом, как сейчас говорят, текущей политической ситуации.

– Тамара Аркадьевна подготовила прекрасный материал. Весьма развёрнутый. Презентация тоже есть. Галина Петровна осталась им довольна. Вам не придётся сидеть в Интернете и готовить тезисы «с нуля». Вы просто ознакомитесь с работой и потом озвучите её. Возьмите флешку у секретаря директора. Хорошо?.. Я так и думала, что мы договоримся.

И Музгалова грузно зашагала прочь.

Вот удружила так удружила! Открытый урок госпатриотизма… Все знают, что это просто показуха перед отделом образования, дежурная обязанность, спущенная из Москвы каким-то скучающим чиновником. Вот только этого Ольге сейчас не хватало! Но что делать? Делать нечего. Раз поступило предложение, от которого невозможно отказаться, его придётся выполнять.

Точилова, сохраняя невозмутимость, широким шагом направилась в кабинет директора – выпрямленная, с развёрнутыми плечами и гордо приподнятым подбородком – как есть царица. И – как приличествует царице – с плохо скрываемым гневом в глазах.

* * *

– Мне кажется, это была не самая лучшая идея, – произнесла Ольга, когда женщины встретились в своём «штабе» на втором этаже торгового центра. – Мы так можем бродить неделями, но я вряд ли смогу уловить что-то действительно важное…

Точилова была далека от мысли посвящать Свету во все тонкости своих экстрасенсорных возможностей. Она лишь осторожно призналась в том, что может при определённом стечении обстоятельств уловить образ мыслей преступника. Как это получается, Света не поняла, но уяснила, что её новая подруга (да, подруга, будьте уверены!) действительно «чует» такое, что недоступно большинству других людей.

– То есть совсем ничего? – спросила Третьякова расстроенно.

– Не скажу, что уж совсем… Встречный вопрос: тебе известны такие клички, как Вакула и Ботаник?

– Господи, но ты-то где всё это слышала?

– Ты же сама как-то сказала: птички напели.

– Ну, не хочешь говорить – не надо… – Света, похоже, обиделась чисто по-женски.

– Да не то чтобы «не хочу». Не могу – так будет точнее. Я, Свет, сама не понимаю, откуда ко мне это всё приходит…

– Ботаник – наш старый клиент. По малолетке ещё попадался. Мелкие кражи, хулиганка, в общем, нормальный такой путь продвинутого гопника с реальной перспективой однажды сесть надолго. Что там?

– Боюсь, изнасилование. И с угрозами. Угрозы в стиле нашего потрошителя. Но я почти уверена, что это не он.

– Даже так? – Света сощурилась. – А почему бы не предположить, что Ботаник немного знает или слышал хотя бы краем уха?

– Вот и я о том же, – сказала Ольга.

– Может быть, ты и про потерпевшую что-то знаешь?

– Про неё – нет… – почему-то Ольге не хотелось высказывать свои догадки насчёт Мелиссы Котовой. А если это и не она совсем? Точилова представила себе состояние девушки, которая ни сном ни духом, что называется, как вдруг появляется в поле зрения полицейских, убеждающих её в том, что она была изнасилована, и притом одновременно двумя гражданами мужского пола… Ольгу даже слегка передёрнуло.

– Хорошо, как мы теперь поступим?

– Я думаю, продолжать надо. Но как именно?

– Есть ли смысл устроить провокацию?

– Светочка, я тебя умоляю… Что может быть провокационнее моего вчерашнего дефиле по улицам?.. Где, кроме всего прочего, меня могут увидеть и узнать мои ученики или – того хуже – их родители, а то и мои коллеги?

– Значит, придётся действовать иначе. Простое хождение по улицам, наверное, не скоро даст результаты. А времени у нас мало. Надо понять, где живёт или работает потрошитель, и спровоцировать его на вылазку именно вблизи своего обиталища… А ты же сможешь выяснить – он это или не он, верно?

– Если успею, – мрачно сказала Ольга.

– Успеешь. Я буду рядом и в обиду тебя не дам, – довольно жёстко произнесла Света.

– Хорошо. Осталось самое главное: понять, где находится «логово зверя»? Так ведь?

– А может, этот Ботаник действительно что-то знает.

– Будете его брать?

– Конечно.

– Ясно. Но тогда с походами по улицам в провокационном виде надо заканчивать. Света, мне это не понравилось. Честно тебе говорю.

– Эх, Оль, видела бы ты себя со стороны… Ты выглядишь фантастически. Такое ощущение, что ты сама освещаешь улицу.

– Я отлично знаю, как выгляжу, – улыбнулась Точилова. – Ладно, отдать тебе твою кожанку? И очки, кстати, тоже забери. Хорошо хоть, там символические диоптрии – ещё не хватало мне зрение посадить.

– Очки заберу… А курточку можешь поносить. Она тебе идёт больше, чем мне. Такое ощущение, что вы просто созданы друг для друга. По твоей фигуре как влитая. Прямо обтекает.

– Куда я в ней пойду? Не на работу же.

Света засмеялась.

– А почему бы нет? – спросила она.

– А почему бы нет? – повторила Ольга предательски дрогнувшим голосом.

Света перестала смеяться.

– С тобой что-то случилось? – спросила она.

– Нет, ничего… – пробормотала Ольга, придерживая рукой вдруг задрожавший подбородок.

– Не-а… Я же вижу, что с тобой неладное. Это же не из-за вчерашнего вечера?

– Ты о чём?

– Ну… О прогулке.

– Конечно, нет. Никакого отношения…

– Кто-то обидел?.. Оля, ты меня прости, пожалуйста, что лезу в душу, но у тебя же на лице всё написано…

– Света… Не надо ничего говорить, – Ольга собралась с силами, заставила себя проглотить комок в горле и удержать слёзы под замком. – Это моё личное дело, и я с ним буду сама справляться. Поверь, это нетрудно.

– Тогда обязательно возьми куртку. И ходи в ней сколько хочешь… Слышишь? Я хочу, чтобы ты её себе оставила… Нет, не заберу, даже не упрашивай! Когда-нибудь позже, может быть, но не сейчас. Носи и думай о том приятном, чего тебе Света Третьякова желает… Вот так, я вижу, тебе уже лучше!

…Эту куртку Ольга надела перед следующим выходом из дома. Почему-то она восприняла этот «временный подарок» как своего рода доспехи, могущие защитить её от тяжёлого душевного расстройства, в которое продолжала сползать. Ольга долго крутилась перед зеркалом, убеждаясь, насколько Света права – уж очень кожанка здорово сидела на ней. Следовало, конечно, подобрать другую юбку – ведь шла Точилова не на «задание» и устраивать маскировку не собиралась. Но чтобы наряд выглядел гармонично, требовалась мини, а Ольге сейчас на них даже смотреть не хотелось. Другие юбки, достаточно длинные, дабы соблюсти приличия, сочетались с этой курткой неважно. Поверх платья даже средней длины куртка выглядела просто нелепо. С джинсами, которые Ольга с момента покупки не надевала практически ни разу, тоже было как-то «не очень». Плюнув на всё, Ольга надела одну из длинных юбок и покинула квартиру. Но, прежде чем идти, куда намеревалась, снова зашла в торговый центр, где совсем недавно беседовала со Светой. Пройдя по нескольким точкам, торгующим одеждой, и перемерив с полдесятка предметов, Ольга наконец рассталась с довольно приличной для учительницы суммой (в последнее время деньги стали разлетаться гораздо быстрее обычного), зато вышла довольной. А что – если она учительница, то разве не имеет права вне работы одеваться как ей вздумается? Тем более что ничего «неприличного» в её одежде нет.

Так ли это, но в холле городской клинической больницы мало оказалось тех, кто не обратил внимания на вошедшую через стеклянную дверь высокую, статную женщину, длину и красоту ног которой подчёркивали узкие чёрные брюки скинни из тончайшей экокожи. Обтягивающая короткая куртка была, что называется, «в тему» и прекрасно завершала картину. Или, наоборот, открывала – это зависело от того, откуда на Ольгу начинали смотреть – сверху или снизу. Точилова, державшая в руках небольшой продолговатый свёрток, прошагала к столу, за которым сидел пожилой лысоватый охранник с обвисшими сивыми усами, изящным жестом раскрыла перед ним паспорт.

– Э-э-э, – начал было охранник.

– Приёмные часы с двенадцати до шестнадцати, – пропела Ольга. – Я вовремя.

– А-а-а… А халат?

– Кончились халаты. Вы записали меня? – Точилова не стала дожидаться ответа. Покачивая бёдрами, она неспешно прошествовала дальше по коридору, примерно представляя, куда ей надо идти… Так, второй этаж, с лестницы направо, палата номер двести шестнадцать…

Сергей, облачённый в больничную пижаму, сидел в палате на одной из коек и играл в шашки с соседом – тощим молодым парнишкой, у которого ритмично дёргалась щека.

– Вот это да, – выдохнул он, увидев Ольгу. – Привет.

Та улыбнулась. Невесело так.

– Держи, – протянула она ему свёрток. – Это тебе.

Кнехт, с удивлением взглянув на женщину, развернул бумагу и плёнку. Три тёмно-красные розы. Почти чёрные.

– Зачем? – спросил он внезапно хриплым голосом.

– Не знаю, – ответила она. – Правда, не знаю. Просто шла сейчас между въездом на территорию и главным корпусом, увидела, и… Рука сама полезла в сумку. В последнее время я слишком много всего делаю по наитию. Наверное, кто-то за меня решил, что так надо. Я пришла к тебе, Серёжа…

Сергей покосился на соседа, которого всё происходящее очень интересовало.

– Пошли в коридор, погуляем, – предложил он.

– Конечно.

Мужчина и женщина покинули палату и молча прошли в конец коридора, где было не слишком людно.

– Ты невероятно красива, – сказал он. – Я ждал, что ты придёшь.

Ольга промолчала.

– Что с тобой происходит? – спросил Кнехт.

– Я сама не знаю, что со мной. Просто очень болит сердце. Дышать трудно. Меня аж затрясло, когда я увидела эти цветы… И поняла, что не могу не взять их для тебя… Но лучше ты скажи, что происходит с тобой? Только честно. Мы оба были на грани больших неприятностей, надеюсь, ты понимаешь?

– Мне противопоказаны сильные эмоции, – вздохнул Кнехт. – Да, это последствия той самой проклятой травмы. Синдром… как они его называют… Каталепсия или катаплексия, не совсем понял. Приступы начинаются неожиданно. Но, – Сергей вздохнул ещё раз, – вполне себе предсказуемо.

– Скорую необходимо было вызвать?

– Да, Оля. Спасибо, что ты не растерялась. Могло быть хуже.

– То есть спровоцировать приступ может испуг или большая радость, к примеру?

– К сожалению.

– И что говорят врачи? До какой степени это может быть чревато?

– Вплоть до… – Кнехт поиграл скулами. – Пугают инсультом. Неизвестно, что хуже…

– Так тебе, получается, даже сексом опасно заниматься?

– Просто сексом – нет… Но то, что было у нас – это ведь больше, чем секс. Гораздо больше.

Ольга кивнула, с трудом проглотив комок в горле.

– Сейчас могут принудительно на ВТЭК направить, – пробормотал Сергей. – Права точно отберут, это и к бабке не ходи.

– Ну так ты сам подумай: на дороге же неизвестно что случиться может… Перед тобой чужая авария, или какой идиот через улицу понесётся. Тебе тормоз давить, а ты сознание теряешь…

– Да понимаю я всё, Оля… Просто давно такого не было, уже года два как… Ну, голова, конечно, побаливала, но несерьёзно. Думал, дело на лад пошло, отпустило. А тут прихватило так сильно, как никогда раньше… Ладно. Мне кажется, хорошо, что мы с тобой не успели друг к другу привыкнуть…

– Ты действительно так думаешь?

– А ты полагаешь иначе? Мы, по сути, знакомы считанные дни. А ещё – я это хорошо запомнил – ты говорила, что не можешь всё время находиться в подчинённой роли. Тебе хочется доминировать, пусть даже не постоянно. И не только в постели, если я что-то понимаю в жизни. Мне это принять будет трудно. Если вообще возможно.

Ольга молча закусила губу, отвела глаза в сторону.

– Это тупик, Оля, прости за пафос. Нам замечательно вдвоём, но теперь я прошу: оставь меня. Уходи прямо сейчас. С тобой я не смогу быть спокойным… Ты отдаёшь себя всю без остатка, но и требуешь от других того же. По-иному с тобой невозможно. Чем это рано или поздно для меня закончится – понятно. Мы взрослые люди, можем говорить друг с другом откровенно, вот и я говорю сейчас так. Я люблю тебя, Оля. И потому не хочу, чтобы твоё будущее прошло в ненужных заботах об овоще, которого когда-то звали Сергеем.

* * *

– Оль, а где твоё изображение?

– Не знаю, что-то со связью… Или вебка глючит.

– Ох ты, как непривычно и неправильно! Я настроилась тебя видеть, а сейчас что делать?

– Давай просто так поговорим…

Ольге не хотелось включать камеру. Услышав звук вызова, она посмотрелась в зеркало и решила, что выглядит, мягко говоря, не лучшим образом. Из больницы она вернулась домой словно на «автопилоте», с трудом воспринимая окружающее и изо всех сил стараясь выглядеть невозмутимой – спасибо приобретённым брюкам и (в особенности!) Светиной курточке… Войдя в квартиру и проверив, заперта ли входная дверь, прошла в комнату. Хотела снять туфли, но одна уцепилась ремешками за ногу. Сбросить не получилось, а разбираться, как отцепить, Ольга уже не могла – её душило и корёжило. Так в одежде и одной туфле женщина упала на кровать лицом вниз и начала плакать – горько и зло. Ольга громко всхлипывала, била ладонями по одеялу, кусала подушку и содрогалась всем телом…

Comme j'ai mal

Je n'verrai plus comme j'ai mal

Je n'saurai plus comme j'ai mal

Je serai l'eau des nuages

Je te laisse parce que je t'aime

Je m'abîme d'être moi-même

Avant que le vent nous sème

A tous vents, je prends un nouveau départ. *)

Если вы проплакали без перерыва час или около, вам после этого лучше не показывать лицо никому. В том числе и близкой подруге.

– Ладно, Оля, я уже чувствую, с тобой что-то не так. Расскажешь? Но если не хочешь, не говори…

– Хочу, Ленчик. Вот прямо сейчас сяду поудобнее и выговорюсь…

И Ольга рассказала подруге всё. Начиная с подготовки к «тематическому» эксперименту и заканчивая сегодняшним визитом в клинику.

– …Ты плачешь? – удивилась Точилова, заслышав с той стороны экрана характерные звуки.

– Оль… Я даже не знаю, как ты это пережила, – всхлипнула Лена. – Мне сейчас так больно, словно всё случилось со мной.

– Да ладно, Лен. Не такое переживали… Женская шкура толще, чем это со стороны кажется.

– Верно говоришь… Главное, не держать это в себе.

– Ни в коем случае. Иначе голова лопнет.

– Не лопнет. У женщин, видимо, даже голова может растягиваться.

Как ни было Ольге сейчас тошно, она почувствовала, что её губы дрогнули в лёгкой улыбке.

– Да уж, в последнее время только и делаю, что проверяю её на эластичность, – сказала она.

– Так и не одну лишь голову, наверное? – послышался вопрос.

И опять Ольга чуть улыбнулась.

– Такое ощущение, Лен, что моя жизнь понеслась вскачь. За короткое время случилось невероятное множество событий, на меня свалилась масса новых впечатлений… И не сказать, что только приятных.

– Но каких больше?

– Не знаю даже.

– И как ты себя теперь ощущаешь? Снова свободный полёт?

– Что-то мне уже горько от этой «свободы», Лен.

– Ты бы предпочла связать себя бессрочными узами с человеком, который почти такой же безбашенный, как и ты, но может в любой момент стать инвалидом или покойником?

– Знаешь, я не настолько сильна, чтобы решиться на это. Серёжа мне сказал «уходи», и я ушла. Казалось бы, должна испытать облегчение, но его нет. Наоборот, только пустота и тяжесть. Причём одновременно.

– Это обратная сторона свободы, Оля.

– Нет, Ленчик. Когда ты одна, это не свобода. Ни с какой стороны. Свобода – это когда у тебя кто-то есть, и ты не ощущаешь давления с его стороны.

– Так это уже любовь. Нормальная, хорошая любовь.

– Любовь есть свобода?

– Ну а почему любовь и свобода должны друг другу противопоставляться?

– Лен, а как же верность, про которую мы с тобой и не только, кстати, уже так много копий сломали? Ещё на форуме начинали.

– Так ты сама вроде всегда выступала за свободные отношения, или я ошибаюсь?

– Проверяешь мою голову на эластичность? Я не так давно с одним парнем спорила на этот счёт. Приводила простой пример: вот образовался союз из двух любящих сердец, говоря высокопарно. Мужчину трогать не будем, спросим женщину: «Ты будешь ему всегда верна? Ни с кем и никогда не изменишь?» Что она ответит? Конечно, буду верна, изменять не буду. И ответит ис-крен-не! Она сейчас в это верит безоговорочно. Она плюнет в лицо тому, кто посмеет усомниться в её словах. Она настолько любит своего мужчину сейчас, что умрёт за него, если понадобится. Но знает ли она, что случится через три года? Пять лет, пятнадцать? Когда окажется в объятиях другого мужчины, с удивлением вспоминая свои клятвы… Если вообще вспомнит о них.

– Сейчас ты считаешь иначе?

– Лена, сейчас у меня в голове такой беспорядок, что я и сама не знаю, что думать. Пока Серёжа мне не сказал одну вещь, я почти готова была связать себя с ним, несмотря на его проблемы.

– Что он тебе сказал?

– Что я слишком люблю доминировать. Причём не только в постели. А он никогда не сможет быть ведомым. Он – мужчина до мозга костей. СамЭц.

– Из тех, что в губы не целуют?

– Именно. Такие если и делают это, пусть даже из любви, но без всякого удовольствия. А я это чувствую. И мне не нужно, чтобы мужчина делал мне приятное из одолжения либо переступая через себя.

– Вот видишь… Так может, и плакать было незачем?

– А ты себя тоже всегда спрашиваешь перед тем, как плакать – надо или нет?

Лена рассмеялась. И воскликнула:

– Оля! Перестань рефлексировать! Включай камеру, неужели ты меня ещё можешь стесняться?

Ольга щёлкнула мышкой. На экране появилось улыбающееся лицо Лены, а внизу, в уголке, Ольга, как всегда, увидела себя. И то, право, чего страшного? Немножко глаза припухли, с кем не бывает…

– Он собственник, наверное, да, Оль?

– Скорее всего.

– Ваш возможный союз, даже если бы не было таких проблем, долго бы не продержался. Вы очень скоро начали бы серьёзно цапаться между собой, и рано или поздно ты нашла бы себе парнишку на стороне. Который дал бы тебе то, чего не мог дать Сергей.

– Вероятно, ты права, – неохотно согласилась Ольга.

– Да ты и сама понимаешь, что я права. При этом ты бы продолжала любить его.

– А совесть…

– Совесть, Оль, у нас, женщин, тоже штука такая… Эластичная.

Теперь засмеялась и Точилова.

– Так может, действительно, надо чуть шире толковать понятие свободы? Чтобы не растягивать совесть?

– Вот, а ты ещё Коэльо не читаешь! У него там чуть не в каждой книге – если супружеская пара, то оба изменщики, но живут при этом дружно. Правда, иногда случаются эксцессы, но такие, что в реальной жизни маловероятны.

– Лен, жизнь отличается от романов… Я согласна, что близкие люди могут давать друг другу определённую степень свободы. Если установки заранее обговорены, то и «левак» в открытую, наверное, возможен. Но опять же, не надо забывать, что Коэльо писал всё больше о Европе. А там, как ни крути, жизнь другая. И отношение к супружеской верности-неверности у парижского сценариста и нашего водителя маршрутки не может быть одинаковым.

– Ты среди нашей богемы не вращалась. Московская, судя по всему, мало чем отличается от парижской. Думаю, у нас нравы даже посвободнее будут. Ты была в Европе?.. Вот. А я была. Несколько раз. Но процент богемы действительно слишком мал от всего количества людей. И Францию, и Россию в основном населяют не сценаристы, а водители маршруток. Которым свобода в отношениях противопоказана в принципе. Да и зачем она им? Не в коня корм. Представь себе: вот идёт пивное брюхо, волосатые ноги, опухшая рожа. Супруга примерно такая же. Такой мужик, вырвавшись «на свободу», первым делом что сделает? Конечно, найдёт старых друзей – разведённых или неженатых – и надерётся с ними. Утром проснётся в полицейском участке, и хорошо, если не избитый или сам кого не избил. А если не надерётся, то снимет «тёлку». Причём в лучшем случае мотивация будет такая – «смена впечатлений». Надоел хлеб, хочу пироженку. Чуйства, лябоффь? Не смешите мои сандалии… с грязными носками под ними. И спасибо, если потом не придётся лечиться от какой-нибудь гадости. И жену лечить. А самый прикол будет, если «тёлка» через месяц этаким бонусом заявит, что залетела, а денег у неё нет… Другая крайность – богатые бездельники. Вот уж у кого свободы выше крыши, а что с ней делать – многие просто не понимают.

– Это как у Мураками в его «Меланхолии», где перейдены все мыслимые и немыслимые линии. В первую очередь по причине безделья и нищеты духа.

– Оля. Я прочитала ВСЕГО Мураками, ты ничего не путаешь? Нет у него такого романа!

– Так ты говоришь, видимо, о том, который Харуки? А я о том, который Рю. Однофамилец.

– Ты же не читаешь современную литературу?

– Очень мало. Но кое-что листаю. От скандальной или модной прозы иногда не могу удержаться.

– Это в очередной раз доказывает, что ты, Оля, где-то в глубине души довольно богемная девушка.

– Может быть, и так, Лен…

Пауза.

– Ну, как ты? – спросила блондинка.

– А знаешь… Вроде ничего.

– Завтра будет ещё легче.

– Точно?

– Точно. Уж поверь моему опыту.

======================================

* Как мне больно!

Я больше не увижу, как мне больно,

Я больше не узнаю, как мне больно,

Я стану дождевой водой.

Я тебя оставляю, потому что люблю.

Я перестаю быть собой.

И прежде чем нас развеет в разные стороны,

Я отправлюсь в новый путь с другим ветром.

(«Comme j'ai mal», переведено с оригинала Mylène Farmer ©)

ПЯТНАДЦАТЬ

Капитан Столетов подошёл сбоку и уставился тяжёлым взглядом в сидевшего за столом парня.

– Ты понимаешь, в связи с чем тебя задержали? – спросил полицейский.

– Реально не понимаю, – ответил коротко стриженый развязный молодой человек лет двадцати двух в полосатой тенниске с расстёгнутым на все пуговицы воротом. Кисти рук, схваченные «браслетами», он держал на коленях.

– А как насчёт угрозы убийством?

– Пфэ, – парень криво усмехнулся, поглядев чуть в сторону. Там, возле зарешеченного окна, сидел, позёвывая, плечистый сержант с дубинкой на поясе. Задержанный, несмотря на свой напускной кураж, этого сержанта побаивался.

– Ты бы не пфэкал, Толмазов, – посоветовал Клим. – Твой дружок, наверное, знает больше… Как думаешь?

– Не знаю, о каком дружке речь… – задержанный демонстративно скрючился, заглянув себе между ног.

– Остроумный, да? А ведь и верно – этот «дружок» как раз знает точно… Кого вы там с ним оприходовали без согласия, а?

– Да ладно, начальник…

– А потом ты стращать начал, что живот девке вспорешь, если она на тебя заяву напишет.

Толмазов заметно «спал с лица». Видимо, такого он не ожидал. Но промолчал.

– Ну так как? Про второго дружка, не этого… – Столетов показал пальцем в пах Толмазову. – А про гражданина Вакуленко, знаешь, что тебе скажу? А то, что пока ты тут клоуна корчишь, он даёт признательные показания. И пойдёт как свидетель. А ты пойдёшь по сто тридцать первой. Сколько там лет дают, Матонин?

– Ты же офицер, сам должен знать, что до шести, – сипло протянул сержант.

– До шести? Ах да, угроза убийством… Хороший прокурор это учтёт обязательно. А вот я забыл, мне простительно… А через сколько часов после прибытия на зону по такой статье клиент начинает сверлить себе ложку?

– По такой статье зэк ещё по этапу идёт, а на зоне его уже ждёт посуда с дырками, – заржал Матонин.

– Не надо на понт меня брать, – прошипел Толмазов.

– А может, и правда, не надо, а? – чуть наклонился над столом Столетов, что при его гигантском росте выглядело довольно внушительно. – Давай на понт возьмём Вакуленко? А ты пойдёшь как свидетель…

– Тогда мне на район лучше не возвращаться. Кенты не поймут. А однажды могу и не проснуться.

– А кенты от кого узнают?

– От Вакулы, от кого ещё? Он же в курсе, как всё было на самом деле…

– Слыхал, Матонин? Они действительно девку вдвоём приходовали. Вот же вертолётчики, что ты с них будешь делать?.. А может, есть смысл на групповое переквалифицировать? И полетите вы тогда на зону как два голубя вместе. Там уже до десяти лет предусмотрено.

– Только не голубя, – хохотнул сержант. – Мы за других птиц базар ведём.

– Так, послушайте, начальник, – Толмазов не на шутку разнервничался. – Я так понял, заяву эта козявка таки накарябала. Раз вы про угрозы знаете, и всё такое… Но это хрень, что согласия не было. Она сама перед всем районом на рогатку падает, что ей один лишний раз?..

– Да-да-да, – с ёрническим сочувствием поцокал полицейский. – Перед всем районом падает, только – вот беда какая! – перед Олегом Толмазовым, таким чётким пацаном, почему-то отказывается… Ладно, слушай сюда. Вариантов два. Первый: ты сдаёшь мне того урода, который девкам животы режет, и мы тебя отпускаем на все четыре стороны. Обоих вас отпускаем… Подружайке вашей найдём, что сказать, чтобы она заяву забрала. Верно, Матонин? (Сержант кивнул) Твой дружок Вакуленко, я думаю, на это согласится… Второй: ты никого не сдаёшь, и мы тебя вместе с твоим подельником передаём следакам. С соответствующими формулировками. Доступно?

– Откуда я могу знать про того урода?

– На одном районе живёшь с ним. Наверняка что-то слышал ведь.

– Брось, начальник. Мы – братва нормальная, с психами не пересекаемся…

– Нормальная, говоришь?.. А может, ты и сам из психов? Или тот самый псих и есть?

– Не, начальник, в натуре, хорош уже мульки мне такие задвигать…

– Язык придержи. Тебе две минуты на то, чтобы вспомнить.

– Мне нечего вспоминать!

– А почему девке угрожал? А?! Почему пугал зарезать именно таким способом, каким маньяк убивает? Откуда такая склонность к психованным затеям?

– Так весь район знает, по какой теме тот чудило поехал… А может, и весь город уже… Хотел припугнуть просто.

– А время-то истекает… Слышь, Матонин. Позови-ка Зотова, да сводите нашего друга в супермаркет. Может, вспомнит ещё чего.

Пока полицейские тащили в подвал Олега Толмазова, известного в узких кругах как Ботаник (кличку ему дали не за то, что прилежно учился, а за то, что, будучи ещё старшеклассником, навострился выращивать на балконе коноплю), Столетов прошёл в другой кабинет, где снимали показания с Игоря Вакуленко, доставленного рано утром. Тот, в отличие от Толмазова, быстро согласился на сделку, когда ему продемонстрировали полиэтиленовый пакет и баллончик со слезоточивым газом. И тотчас превратился из фигуранта в свидетеля. Вакуленко не был вхож ни в одну из районных «бригад», в отличие от Толмазова, и «понятия» блюл отнюдь не так истово. Он назвал имя потерпевшей – Мелиссы Котовой, за которой сразу же выехали. И когда его угостили сигаретой и напоили чаем, он с благодарностью заодно вспомнил, что Мелисса рассказывала, как несколько дней назад убегала через тот самый пустырь от какого-то мужика, прячущего лицо. Дело осталось за малым – убедить гражданку Котову в том, что её обидели, но не два человека, а всего лишь один. В случае, конечно, если дело пойдёт в нужном направлении.

Это было на первый взгляд проще простого – потерпевшая Мелисса Котова училась на первом курсе колледжа, и в случае правильно сформулированного заявления никто в коллективе не узнал бы, что студентку на днях изнасиловали «вертолётом». Но если бы она вдруг начала настаивать на истинной картине произошедшего, или стала отрицать всё, то информация о случившемся быстро распространилась бы по учебному заведению. Казалось бы – что такого? А на деле подобная «слава» сопоставима с самим фактом полового преступления. Кто не верит, спросите любую девушку, которая побывала в качестве жертвы насильника. Таких вокруг нас много. Правда, почти все они молчат.

Первая жестокая ирония этой истории заключалась в том, что сама Котова не имела ни малейшего желания подавать заявление. В какой-то степени Ботаник был прав – одним разом больше, одним меньше, для неё это вряд ли было настолько уж существенно. Конечно, противно и гадко, когда парень, с кем ты более-менее регулярно трахаешься, по «доброте душевной» зовёт своего приятеля и настойчиво предлагает заняться этим делом втроём. Вторая жестокая ирония заключалась в том, что идею «замутить групешник» подал именно Вакуленко, который был «бойфрендом» Котовой (в их маргинальной среде употреблялось, конечно, иное слово, более ёмкое и короткое, к тому же русского происхождения). Несмотря на то, что Котова отказывалась от заманчивого предложения обслужить двух альфа-самцов одновременно, веские аргументы в виде нескольких сочных плюх по лицу убедили её поступить именно так, как это замыслил Игорь. С полного одобрения и при всяческой поддержке со стороны Олега. В общем, ребята, конечно, отличались от французских сценаристов. Да и от водителей маршруток, пожалуй, тоже.

В кабинет заглянул коллега из соседнего отдела.

– Клим? А, вот ты где… Шеф тебя сильно видеть желает.

– По какому поводу, не сказал?

– Какой может быть повод сейчас, кроме фитиля?

Столетов про себя выругался и отправился к начальнику отдела.

…Подполковник Веретягин хмуро посмотрел на вошедшего.

– Что скажешь? – спросил он.

– Работаем, Василий Сергеевич, – коротко ответил Клим. – Сейчас как раз два фигуранта по «износу» в разработке.

– И что?

– Колются понемногу.

– Колются, говоришь? И кто именно из этих двоих наш потрошитель?

– Василий Сергеевич, так это не потрошители…

– Так какого хрена вы с ними уже третий час вошкаетесь? – Веретягин начал наливаться красной краской.

– Потерпевшая, судя по всему, видела потрошителя…

– Потерпевшая? – подполковник положил здоровенную лапу на компьютерную мышку, подвигал ею, уставился в экран монитора. – Котова Мелисса Платоновна… Н-да. Ну и где она сейчас, Столетов?

– Думаю, у дознавателя. За ней съездили ещё часа полтора назад.

– У дознавателя, говоришь… Нет её у дознавателя! И дома её нет! И вообще, она пропала вчера вечером! Мать и бабка в шоке.

Клим охнул.

– А чего ж они не пришли заявлять?

– Это ты мне вопросы задаёшь? О как славно! Ладно, хоть я и твой начальник, но, так и быть, отвечу: бабка практически неходячая, а мать не пустили в управление. Пьяная с утра потому что.

Клим только и смог, что развести руками.

– Вот так, капитан. Иди к своим фигурантам… Может, что и удастся ещё выяснить. Да, если вдруг Котова не найдётся, или найдётся в понятном виде… Надо объяснять?

Игорю Вакуленко удалось избежать «похода в супермаркет». Так назывался средней убедительности метод допроса, когда подозреваемому надевали на голову полиэтиленовый пакет. Способ жёсткий, но для гопников – людей в большинстве своём суровых – не особенно доходчивый. Поэтому Толмазов в подвале столкнулся с так называемым «клоуном в супермаркете». Эта расширенная версия упомянутого метода отличалась тем, что в пакет, прежде чем натянуть его на голову, щедро брызгали слезоточивым газом из баллончика. Матонин и Зотов некоторое время внимательно смотрели на полные гротеска гримасы, звуки и движения испытуемого, затем сняли с его головы пакет. Дав немного отдышаться и отплеваться, повторили процедуру.

С Вакуленко поступили гуманнее – его за одну руку подвесили на прутья решётки, забиравшей изнутри окно в соседнем подвальном помещении. Другую руку привязали к батарее отопления. Носками ног он мог доставать пол, но уже через пару минут понял, что подобный трюк (в просторечии именуемый «змейка») весьма сложен в исполнении. Хотя извивался Игорь виртуозно – сотрудники управления несколько раз ходили смотреть на представление. Вакуленко был сильно шокирован ментовским коварством. И никак не мог понять – почему его только что угощали сигаретами и чаем, а теперь прессуют столь зверским образом?

* * *

Вечером накануне доставки обоих насильников в полицейское управление Мелисса Котова вышла из здания колледжа и направилась к остановке автобуса. Через недоброй славы пустырь идти ближе, но там за ней на днях гонялся какой-то тип, и повторять срывающую дыхание пробежку девушке совсем не хотелось. Уже сгущались сумерки, поскольку Котова сильно задержалась в лаборатории в надежде исправить заваленные пару дней назад тесты.

Кто-то окликнул её по имени. Мелисса остановилась, посмотрела в сторону звавшей. Очень знакомой показалась ей стройная женщина в кожаной курточке и чёрных обтягивающих брюках…

– Ольга Викторовна?! – с изумлением произнесла девушка. – Здравствуйте…

Она бы узнала свою бывшую учительницу гораздо скорее, будь та одета таким же образом, когда вела уроки в школе. Сейчас же, по удивительному совпадению, Точилова даже слегка походила на Котову – высокую брюнетку с длинными волосами, прихваченными чёрным ободком с золотистыми полосками. Девушка была облачена в яркую приталенную жилетку с оранжевой меховой оторочкой и обтягивающие леггинсы со вставками из экокожи. Если для Мелиссы такой наряд был делом обычным, то в подобном стиле Ольгу Викторовну ученики не видели никогда. Да и не только ученики. По крайней мере, в прошлом учебном году.

– Здравствуй, – произнесла Точилова. – Хотела поговорить с тобой. Есть несколько минут?

– Вообще-то я домой тороплюсь, – ответила Мелисса на всякий случай. Домой ей хотелось меньше всего на свете.

– Мы можем поговорить по дороге, – предложила Ольга. Рассматривая девушку, она убедилась, что именно её видела совсем недавно, когда находилась в машине этого проходимца Саши.

– Я собиралась на автобус…

– Пешком быстрее… Пойдём вместе. К тому же, ещё довольно светло.

Мелисса подумала, что ничего плохого не будет, если она прогуляется со своей прежней учительницей. Заодно узнает, какого, собственно, лешего ей понадобилось.

Женщина и девушка двинулись плечом к плечу через пустырь. Если бы на них кто посмотрел сзади, то вполне мог принять за сестер: одного роста, с похожими стройными фигурами, плюс почти одинакового цвета волосами. А может, им действительно кто-то смотрел вслед…

– Разговор у меня к тебе не из приятных, сразу предупреждаю, – начала Ольга. – Но скажу честно, что кроме меня, о твоих словах никто не узнает.

– Это вы о чём?

– О твоих приятелях.

– О боже

– А я не говорила, что будет легко, – произнесла Точилова.

– Надеюсь, я могу отказаться от этой душеспасительной беседы?

– Конечно. Только я твою душу спасать не собираюсь. Я не умею это делать.

– Тогда зачем?

– Ты знаешь истории про убийства на этом пустыре? Про то, как маньяк убивает девушек?

– Конечно, знаю. Но…

– Почему твой приятель пугал тебя так, словно он сам этот потрошитель?

– Я не… Погодите, а вы откуда всё это можете знать?..

В голосе Котовой слышался страх вместе с недоумением и замешательством.

– Мелисса, я знаю слишком много такого, чего, поверь, лучше бы никому не знать…

За разговором собеседницы прошли самый неуютный участок пустыря и приблизились к гаражам.

– Ольга Викторовна, вы загадками говорите.

– Ты права, но я вряд ли смогу объяснить. Тебе лучше просто поверить мне. Я знаю про Вакулу и Ботаника, знаю, что они с тобой сделали. Знаю, что ты их боишься. Но боишься зря. Какими бы мерзавцами эти парни ни были, им бесконечно далеко до той нелюди, которая тут орудует.

Мелисса молчала. Ольга понимала, что либо взяла неверный тон, либо выбрала не те слова. Девушка не шла на контакт. И имела на это полное право.

…Возле одного из угловых гаражей в зарослях сухого чертополоха стояла белая иномарка – её цвет можно было легко разглядеть в сумерках. Автомобиль показался Ольге странно знакомым.

– Мне нужно посмотреть на эту машину, – произнесла она. – Пойдём?

Девушка молча последовала за Точиловой. Ольга несколько секунд разглядывала пустую «тойоту премио» с номером 624. Потом развернулась и двинулась на основную дорогу. Мелисса последовала за ней.

– Этот маньяк сейчас скорее всего затаился, – начала Ольга. – Поэтому…

– Ничего он не затаился, – заговорила Мелисса. – Я его видела недавно.

– Когда? – спросила Точилова, опешив.

– Третьего дня вечером. Я тогда тоже задержалась в колледже, только совсем уже допоздна. Мы там ещё потусили немного. Было часов десять вечера. Последний автобус ушёл из-под носа. Дай, думаю, быстро пройду через пустырь… Мужик за мной погнался, когда я шла примерно вот здесь, недалеко от гаражей. Сейчас мы как раз на этом же месте.

Ольга непроизвольно оглянулась по сторонам. Вокруг не было ни души.

– Какой он?

– Неужели я бы смогла его рассмотреть? По-моему, крупный и высокий. На голове маска-балаклава. Одежда тёмная, мешковатая… Я бежала так, что чуть школьный забор не снесла…

– И потом кому-то рассказала? Ботанику?

– Ну откуда вы всё это знаете? – в голосе девушки послышались истеричные нотки.

– Тише, тише. Мелисса, я не хочу тебя пугать или обижать…

– Этот Ботаник сказал, что зарежет меня… Если пожалуюсь. Он такой – он может… Наверное.

– Мелисса, такие как Ботаник – трусы. Как говорится, по жизни. Ничего бы он тебе не сделал. Мы не должны бояться насильников.

– Ну как так – «трусы»?

– Да, вот так. Они сами боятся нас. Некоторые настолько страшатся женщин, что у них в обычных ситуациях ничего не получается… Ты понимаешь, о чём я?

Мелисса молчала. Но Ольга почувствовала, что контакт начал устанавливаться.

– Тебе надо понять… Всем девушкам надо понять, что нельзя бояться насильников. Надо быть сильнее их. Мы ведь на самом деле сильнее мужчин! В крайнем случае мы можем прикидываться слабыми, когда нам это нужно… Но изначально нашу так называемую «слабость» придумали в своих интересах мужчины, чтобы подчинять нас себе, подстраивать под себя и пытаться всячески унизить… Понимаешь меня, Мелисса?

– Хочу понять, Ольга Викторовна… Вы, наверное, сами такая, да? Сильная. Помню, мы, когда учились у вас, даже говорили об этом.

– Обо мне?

– Ну да… Ой, хотя ладно. Проехали…

… Девушка и женщина, стуча каблуками по асфальту, зашагали по освещённой улице, где уже было довольно людно. За разговором они даже толком не заметили, как быстро сменилась окружающая обстановка.

– Пришли, – сказала Мелисса, останавливаясь возле перекрёстка рядом с поворотом в переулок. – Спасибо вам, Ольга Викторовна. Не ожидала вас встретить и не думала от вас такое услышать.

– Не за что…

Донеслась мелодия телефона – девушке кто-то звонил.

– Извините, – сказала она, – я только посмотрю…

И вынула из-под жилетки небольших размеров трубку с прицепленной «фенечкой» в виде какой-то лохматой зверюшки. Глянула на дисплей и сбросила вызов.

– Незнакомый… Ещё раз спасибо вам.

– Будь сильной, Мелисса.

– Я постараюсь, – на лице Котовой мелькнула неуверенная улыбка.

– У тебя получится, – сказала Точилова. – Можешь начать уже завтра. До свидания. Удачи тебе.

– Ещё раз спасибо. До свидания.

Ольга на прощание улыбнулась бывшей ученице, которая двинулась дальше в глубину переулка. Точилова с минуту смотрела ей вслед. Затем случайно опустила взгляд вниз и увидела валявшуюся на асфальте «фенечку», видимо, отцепившуюся от телефона Котовой. Женщина нагнулась и подняла маленькую плюшевую фигурку улыбающегося пони.

– Мелисса! – позвала она.

Никто не отозвался. Девушка, видимо, ушла уже далеко. Ольга подумала секунду, потом открыла сумку, нащупала внутри какой-то целлофановый пакетик и положила лошадку в него. Затем спрятала находку в сумку и направилась домой. Время было позднее, а ей предстояло подготовиться к завтрашнему открытому уроку. К тому же недавно позвонила директриса и заявила, что придут «попечители», следовательно, к поручению нужно будет отнестись особенно ответственно.

…Мелисса уже почти дошла до своего подъезда, как опять услышала мелодию телефона. Достала трубку – тот же самый номер. Кто бы это мог быть? Может, лучше ответить?

– Алло? – спросила она. – Да, это я. А вы кто?.. А, теперь понятно. Узнала… Но зачем?.. Так… Поняла. Да, я совсем рядом. Хорошо, сейчас подойду.

Мелисса спрятала телефон, с досадой отметив потерю «фенечки», и устремилась в сторону пустыря, откуда она недавно пришла вместе с Точиловой. Через несколько минут стройная девичья фигурка затерялась в сумерках возле гаражей. Больше Мелиссу Котову на улицах города никто не видел.

* * *

На открытые уроки госпатриотизма в конференц-зале обычно собирали всех учеников из выпускных классов. Впоследствии каждый из присутствовавших должен будет отчитаться об услышанном и получить по результатам отчёта особую запись в дневник. Пока эти мероприятия «обкатывались» в школах на уровне рекомендаций, хотя уже на добровольно-принудительной основе. Чем они должны стать в ближайшем будущем, толком не знал никто. Ольга предполагала, что эти занятия рано или поздно выльются в некое подобие «ленинских зачётов», навсегда, казалось бы, канувших в прошлое. Про эти «зачёты» и какой это был бред и какая показуха, Ольге подробно рассказывала мама, заставшая их ещё в бытность свою комсомолкой.

Теперь бредом и показухой пришёл черёд заниматься Ольге. Но, будучи женщиной ответственной и успевшей повидать всяких чудес на ниве народного образования, она по возвращении домой после встречи с Мелиссой сразу же засела за компьютер. При этом принудительно выгрузила из его памяти все программы для сетевого общения, дабы пресечь малейший соблазн поболтать с кем бы то ни было, включая даже Лену.

Она внимательно прочитала все материалы, подготовленные Тамарой Арефьевой, и задумалась. Не нравилась ей тенденциозность в подборе тем, смущала интерпретация, коробили выводы. Равнодушие и отстранённость сквозили в тезисах и текстах презентации. С одной стороны, Арефьеву можно понять – она сейчас находилась в таком состоянии, что ей было уж точно не до госпатриотизма и прочих высоких материй.

«А кому сейчас легко? – подумала Ольга, поджав губы. – Ладно, придётся опять немного не выспаться. Такую ахинею я просто не потяну».

Точилова приняла душ, сварила себе кофе покрепче и завернулась в клетчатый плед. Конечно, ей больше нравилось сидеть за компьютером вообще без одежды, но температура в квартире день ото дня падала, а отопление ещё неизвестно когда включат. Ольга устроилась за столом поудобнее и приготовилась к долгому ночному бдению.

…В конференц-зал, почти все стулья которого уже заняли загнанные в помещение ученики и сохранявшие суровый вид педагоги, вошли «попечители». Православный священник – немолодой, грузный и с бородой, вызывавшей ассоциации с несколько иной конфессией; сухопарая, в очках без оправы, с поджатыми губами и плоская как доска представительница отдела образования; а также мужчина средних лет в тёмно-сером костюме с оливковым галстуком – элегантный, аккуратный, чисто выбритый, но абсолютно, на взгляд Ольги, непривлекательный сексуально. Вроде Саши. Эти трое заняли места на «галёрке» возле директрисы и завуча. Маркина поднялась, прошла вперёд, остановилась рядом с Ольгой и повернулась к аудитории, чтобы произнести вступительное слово. Ей даже не пришлось требовать тишины. Школьники побаивались Галину Петровну и затихли, ещё когда она шла через зал. Маркина оглядела публику и заговорила.

* * *

Мелисса хотела завизжать, когда увидела, как над ней наклонилась жуткого вида фигура. Лицо скрывалось за чёрной матерчатой маской, а на тело, похоже, голое, был надет фартук, весь в безобразных тёмных пятнах. Визжать оказалось невозможно, так же как и кричать из-за кляпа, вбитого в рот, заклеенный скотчем. Наклонившийся над Мелиссой страшный человек вынул нож, зловеще блеснувший под светом горевших под низким потолком ламп. Затем этот тип присел рядом на корточки и принялся «раздевать» девушку. Вернее – резать ножом её одежду. Он быстро расправился с жилеткой, содрав её с плеч Мелиссы и отшвырнув в сторону. Затем неспеша поддел сверху пояс брюк и рванул на себя и вниз. Тонкая ткань вмиг разошлась до промежности. Девушка билась и извивалась на твёрдых прутьях решётки, к которым была привязана спиной вниз. Страшный тип пару минут любовался этой картиной, затем осторожно, чтобы пока даже не поцарапать тело, разрезал блузку и лифчик спереди. Раскинул остатки одежды в стороны, обнажив светлую кожу девушки. Погладил живот, надавил хорошенько чуть ниже пупка… Мелисса готова была поклясться, что за маской прячется улыбка – довольная и плотоядная. Она уже поняла, что попалась в лапы к тому самому потрошителю, о ком шептались на каждом углу в районе и кто гонялся за ней несколько дней назад… Поймал-таки, сволочь.

* * *

– Спасибо, – произнесла Маркина и, повернувшись к Ольге, ободряюще кивнула. Затем прошествовала на своё место и приготовилась слушать Точилову. Все приготовились слушать Точилову – и священник, и чиновница, и мужчина в сером. Завуч и некоторые из учителей, кого обязали присутствовать. Ученики из одиннадцатого «А» и из её одиннадцатого «Б» – Андреев, Воробьёва, Евсеев, Ерохина, Закирова, Иванов, Каширин, Косинская, Лаврушин, Лямина, Мамедов, Поповский, Савлук, Сафаров, Гузеев, Серов, Снежков, Чалдонова, Шапошников, и ещё столько же и чуть больше, только сейчас Ольге было не до перечисления фамилий – их она и так помнила наизусть и назвала бы все, если бы её вдруг разбудили ночью и заставили произнести список… Точилова обвела взглядом собравшихся и начала свой доклад.

* * *

Мужчина подтащил табуретку, уселся на неё, вставил сигарету в нижнюю прорезь маски и прикурил, мечтательно поглядывая на распростёртое тело девушки. Он видел, как вчера она шла через пустырь с той, другой… С той, которая стоит больше всех остальных, побывавших у него, вместе взятых… Та – необычная. Сколько раз он её встречал, столько и представлял себе, как и что с ней будет делать, когда она окажется здесь… К будущей встрече надо приготовиться особенно тщательно. Ту женщину он так быстро не оставит в покое – она заслуживает того, чтобы провести с ним по меньшей мере неделю. В первый день, наверное, можно будет ограничиться просто иглой. Тонкой иголкой. А потом… Потом он соберёт всю свою фантазию и растянет наслаждение на несколько дней, каждый из которых будет стоить целой жизни. Его и её.

* * *

Точилова сделала паузу – едва ли не первую за полчаса. В аудитории воцарилась тишина – все присутствующие сидели тихо и будто застыли, как бы зачарованные чистым звонким голосом выступающей, импульсивностью движений, блестящими глазами и всем тем, что называют харизмой. Ольга зачитывала переработанный доклад Арефьевой, добавляя в него собственные тезисы, рассказывая не только о том, что ранее заготовила Тамара Аркадьевна, но и о тех вещах, которые никогда не оставляли её равнодушной, которые заставляли болеть её сердце… Ольга говорила о детях, познающих уже со школьной скамьи ужас отчуждения и цинизма; об экологических проблемах края, где ежегодно словно бы в никуда исчезают гигантские площади лесов и высыхают сотни озёр; о том, как важно сохранить хрупкий мир, чтобы вот этим самым школьникам, сидящим сейчас в аудитории, никогда, никогда не довелось бы смотреть на других людей через прорезь прицела…

* * *

Убийца рисовал кончиком ножа затейливые узоры на коже девушки и немного удивлялся. Она была первой, которая в такой момент не дёргалась, не билась и не выла в кляп… Впрочем, нет – она как будто пыталась крикнуть. Причём что-то членораздельное. Заглушённые звуки казались ритмичными, словно бы девушка то ли пела, то ли произносила одну и ту же фразу… Как будто девиз, слоган или нечто подобное… Убийца поднялся, прислушался. Рискованно, но любопытство пересилило. Он сорвал скотч с лица девушки и вынул из её рта кляп, готовясь тем не менее в любой момент затолкать его обратно. И тут же услышал, что говорила его жертва:

– Я тебя не боюсь! Я тебя не боюсь! Я тебя не боюсь!

И, что самое странное и даже страшное – у неё смеялись глаза. Девка насмехалась над ним… Распятая, лишённая подвижности, обречённая и знающая, что сейчас с ней будет, она издевалась и глумилась. У убийцы вдруг встала красная пелена перед глазами. Его затрясло, и он внезапно ощутил что-то похожее если не на испуг, то на недоумение. В голове застучал отбойный молоток, мужчина издал низкое рычание и замахнулся ножом, не помня себя от досады и злости.

* * *

– Ольга Викторовна, – услышала Точилова голос Маркиной, когда открытый урок госпатриотизма закончился, и почти все уже разошлись.

– Я вас слушаю, Галина Петровна.

– Скажите на милость, Ольга Викторовна… Вы в своём уме? – резко произнесла директриса.

– Что я не так сделала? – спросила Точилова, вздёрнув подбородок и чуть повернув голову. В голосе звучало удивление, но синие глаза горели гневом.

«Как есть королева, – подумала Маркина. – Тоже мне, Мария Стюарт нашлась, на мою голову… Не сбить ли корону? А то вон, весь потолок в царапинах».

– Вы решили, что самая умная и что сумели обвести всех вокруг пальца?

– Но я хорошо готовилась…

– Не надо. Вы отлично поняли, о чём я. Ваше выступление обмануло не всех. Вернее, скажем так, мало кто попался на вашу удочку. Разве что поп. Может, ещё Афонина из отдела образования – эти мелкие чиновники не очень хорошо соображают… – Маркина внимательно посмотрела Ольге в глаза и внезапно перешла на доверительный, даже вкрадчивый тон. – Так же, как и Валентина Васильевна. Вы не хуже меня представляете, каков истинный уровень её интеллекта, верно?

Поскольку Ольга просто не нашла, что на это ответить, директриса продолжила, но уже обычным своим голосом:

– А вот дети всё поняли правильно. Не все, конечно. Умные поняли. А таковых в вашем классе, как мне думается, большинство. И, к сожалению, ещё один представитель всё понял правильно, а глупым он не может быть по определению.

– Тот мужчина в зелёном галстуке? А кто он, кстати?

Теперь Маркина выдержала паузу.

– Вам этого, Ольга Викторовна, лучше не знать. Достаточно того, чтобы вы знали о том, что у нас с вами скоро будут неприятности. И хорошо, если не очень крупные. Впрочем, моё личное мнение о вашем выступлении такое: вы отлично поработали. Я редко встречала, чтобы кто-то мог так захватить внимание аудитории. Повторяю, это личное мнение.

– Я поняла, Галина Петровна. Спасибо вам.

– Можете идти.

Ольга пошла по коридору, не чуя под собой ног. Во-первых, она только сейчас ощутила, насколько сильно вымоталась, отдав себя всю на этом выступлении. Во-вторых, она прекрасно понимала, что доклад действительно имел «невосторженный» подтекст и потому мог оказаться не всем по нраву. В-третьих, в устах директрисы, не склонной на похвалу, слова «вы отлично поработали» означали не просто высокую оценку, но явно что-то большее.

* * *

Убийца сделал шаг назад, споткнулся и, неуклюже взмахнув руками, плюхнулся пятой точкой на бетонный пол. С удивлением посмотрел на свою руку, державшую окровавленный нож. Потом – на израненное тело девушки, от которого уже не было никакого толку. Головная боль, к счастью, отступила, а что касается эрекции, то она пропала уже давно и, похоже, надолго. Мужчина содрал маску, с отчаянием выругался. Он никак не мог взять в толк, почему так случилось… Почему он сорвался на непонятную злобу, тупо и глупо искромсав ножом девчонку, отправив её на тот свет за несколько считанных секунд? Вместо того чтобы, как планировал, растянуть удовольствие на час-полтора, а то и больше? Раньше ведь никогда такого не было! Что же с ним случилось?.. Отбросив нож в сторону, убийца ещё долго смотрел на тело девушки остановившимся взглядом. Ему казалось, что она, даже мёртвая, продолжает издевательски шептать: «Я тебя не боюсь… я тебя не боюсь…»

ШЕСТНАДЦАТЬ

Ольга и Светлана пили кофе с пирожными в фудкорте торгового центра. Настроение у женщин было, что называется, ниже плинтуса. К тому же Ольга чувствовала себя неважно – очень мало спала этой ночью, готовясь к открытому уроку. Разрыв с Сергеем по-прежнему продолжал терзать сердце, да ещё время от времени она испытывала странное ощущение испуга, словно бы кто-то собирался напасть из-за угла.

«Вот и панические атаки начинаются, – недовольно отмечала Ольга. – Наверное, даже не они сами, а их предвестники».

– Значит, Мелисса домой вчера не приходила, – произнесла Точилова, выслушав рассказ Светы. – И получается, что последним, кто видел её… была я?

– Да, судя по времени, так. Вы расстались недалеко от её дома?

– Нет, на углу, ведущем в переулок. Мы попрощались, она отправилась домой. Потом и я ушла, почти сразу же.

– В какое время?

– Около девяти вечера. Точнее не скажу. Плюс-минус…

– Мы отследили входящие на телефон Котовой. Как раз сразу после этого часа звонили дважды. Первый вызов – непринятый – в девять ноль три. На второй, который сделали четыре минуты спустя, девушка ответила.

– Да, при мне она как раз сбросила звонок. Сказала, что незнакомый номер, и не хочет разговаривать. А от кого были вызовы?

– От «левого» абонента. Одного и того же.

– Сейчас ведь так невозможно.

– Да почему? Постоянно так делают. Сидит человек без денег, а выпить хочется, ему ушлые люди и предлагают оформить «симку» на свой паспорт. Потом он якобы «теряет» телефон. Или заявляет, что его украли, если вопросы возникнут. Да куча других способов есть, просто обычным людям они ни к чему…

Ольга хлопнула себя рукой по лбу.

– Слушай, а собаку по следу вы не пускали?

– Даже не собирались.

– А почему? С того места, где мы расстались с Котовой, разве нельзя проследить её путь?

– Во-первых, я только сейчас узнала, где последний раз видели Котову. От тебя, кстати. Никто больше этого не знает. Во-вторых, у нас пока нет ни одной вещи, которая принадлежала девушке. И не просто принадлежала, а заведомо точно пропиталась её запахом.

– Смотри, – Точилова открыла сумку и достала оттуда пакетик с лохматым пони внутри.

– Что это?

– Эта вещь принадлежит Мелиссе Котовой. Она вчера её случайно обронила, пока мы прощались.

Света взяла пакетик, покрутила егов руках…

– Если эта штука висела у неё на рюкзаке или сумке, толку будет мало.

– Эта штука висела у неё на телефоне, – сказала Ольга. – А телефон она держала под жилеткой.

Света пару секунд неотрывно смотрела на игрушку, потом перевела взгляд на Ольгу.

– Оленька, – сказала она на выдохе. – Боюсь сглазить, но благодаря тебе можно будет хотя бы понять, куда скрылась Котова… Я забираю этот вещдок… Всё, пока, бегу!

И вскочила со стула, чуть не уронив его.

– Конечно, бери, – сказала Ольга, немного растерявшись. Впрочем, когда Света, убегая, чуть задержалась возле неё и чмокнула в щёку, то растерялась ещё сильнее.

…Вернувшись домой, Ольга содрала с себя платье и рухнула на кровать. Усталость навалилась на неё – сильная, тяжёлая. Точилова подумала, что давно так не выматывалась. Но спать не хотелось. Хотелось плакать. Чем она и занялась – сначала вспомнив скоротечный и так нелепо завершившийся роман с Сергеем, потом подумав о Мелиссе – не случилось ли с девушкой беды… Слёзы немного успокоили Ольгу, она незаметно для себя уснула.

Долго спать ей, однако, не довелось. Не прошло и часа, как запел телефон. Звонила Света.

– Да, слушаю, – чуть охрипшим голосом произнесла Ольга.

– Тебе нужно прийти к гаражам у завода, – сказала Света.

– Прямо сейчас?

– В том-то и дело. Ты должна это увидеть.

– А что случилось-то? Неужели… нашли?

– Девушку – нет. Но какие-то вещи обнаружили. Кроме тебя, вряд ли кто-то поможет. Мать у Котовой – алкоголичка, бабка – слабовидящая… Однокурсников подтянем, но это когда ещё будет, а ты, может быть, сумеешь что-нибудь опознать. У нас каждая минута сейчас на счету.

– Бегу, конечно, – сказала Ольга.

Несмотря на то, что она уже смыла с лица всю косметику, решила не краситься. В школу и так ходила почти без таковой. Лишь напудрила подозрительно покрасневший нос, подправила припухшие глаза и совсем уж символически провела помадой по губам. Светину куртку надевать не хотелось – а вдруг там будут другие полицейские, видевшие этот предмет одежды на Третьяковой раньше? Поэтому достала из шкафа свой плащ, а перед этим влезла в облегающие чёрные брюки, которые нравились ей всё больше.

Ольга довольно скоро оказалась вблизи гаражей (машины Сергея на углу в чертополохах уже не было) и увидела Светлану, которая махала ей рукой. Поспешив, Точилова спросила ещё раз, что она должна сделать.

– Пошли, сейчас сама всё увидишь.

Как ни странно, Светлана привела Ольгу почти вплотную к её бывшему гаражу. Здесь, рядом с полицейским «патриотом» уже стояли несколько человек, в том числе председатель гаражного кооператива. Остальные четверо, видимо, имели прямое отношение к полиции: высокий белокурый гигант, приходивший вместе со Светой к Ольге в квартиру; двое мужчин, один из которых с кем-то разговаривал по телефону, а другой – делал снимки. Четвёртый мужчина (единственный, кто был в полицейской форме) держал в руке собачий поводок. Чёрная овчарка с подпалинами нервно поскуливала и скребла лапой бетонную заливку у ворот гаражного бокса. Но не Ольгиного, а другого, находившегося почти напротив.

Высокий блондин поздоровался и отрекомендовался. Ольга ответила. Остальные мужчины, включая председателя, хранили молчание.

– Посмотрите, Ольга Викторовна, – произнёс Клим. – Вам знаком этот предмет? Только не берите в руки, пожалуйста.

Ольга присела на корточки и начала рассматривать чёрный с жёлтыми полосками ободок, завалившийся в щель между бетонной плитой и стенкой бокса, возле которого крутилась собака. Если не приглядываться специально, ободок можно было и не заметить – трещина в бетоне густо поросла травой, начавшей сохнуть.

– Да, – сказала Ольга. – Вернее, возможно. Он очень похож на тот ободок, который вчера я видела на Мелиссе Котовой. Вероятно, это он и есть.

Овчарка подбежала к этому предмету, обнюхала его и, как показалось Ольге, согласно кивнула.

– Спасибо, Ольга Викторовна, – сказал Столетов. Потом обратился к мужчине, только что прекратившему разговор по телефону: – Вещдок.

Сотрудник попросил Ольгу отойти в сторону, присел на её место и длинным пинцетом осторожно извлёк ободок из трещины в бетоне. Потом положил в полиэтиленовый пакет, что-то написал на нём. Человек с фотоаппаратом сделал новое фото, после чего пакет с ободком скрылся в тёмном матерчатом мешке.

– Ещё вопрос, Ольга Викторовна, – произнёс Столетов. – Вот это ваш гараж?

И он показал рукой на ворота бокса, который Ольга несколько дней тому назад продала Саше.

– Недавно был моим, – ответила Ольга. – Теперь у него другой владелец.

– Подтверждаю, – произнёс председатель.

– Продали «по членской книжке»? – спросил Столетов.

Ольга открыла было рот, чтобы сказать про договор, но обострившаяся в последнее время наблюдательность заставила её утвердительно ответить на вопрос полицейского; стоявший позади Столетова председатель едва заметно опустил веки и одновременно кивнул головой.

В конце концов, это никакого отношения к исчезновению девушки не имеет, решила Точилова и подтвердила насчёт «книжки».

– Ольга Викторовна, вы часто видели тут посторонних людей? – спросил Столетов.

– Я сама здесь появлялась очень редко, – сказала Ольга, – и гаражом этим не пользовалась практически. В последнее время если кого и видела, так это тех, кто хотел купить у меня гараж. Но это от силы два человека. И один из них в итоге стал новым владельцем.

– А этот гараж тоже недавно поменял хозяина? – Клим повернулся к председателю.

– Да, – ответил тот.

– Кто им сейчас владеет?

– У меня с собой нет книги кооператива. Бухгалтер взял поработать.

Со стороны въезда в линию боксов послышался шум мотора, и все увидели приближавшийся белый автомобиль. Несколько секунд, и Ольга узнала машину – всё та же «тойота премио». Когда она приблизилась, сомнений уже не оставалось – и номер тот же, и водитель. Сергей Кнехт выбрался из машины и подошёл к собравшимся. Поздоровался с Ольгой. Та, проглотив комок, ответила тем же.

– Вот, кстати, и новый хозяин этого бокса, – произнёс председатель.

– Здравствуйте, – Клим подошёл к Сергею. – Капитан полиции Столетов Клим Иванович. Это ваш гараж?

– Мой, – сказал Сергей. – Вот уже дня три как…

– Превосходно, – произнёс Клим. Овчарка, однако, была иного мнения – она потянула носом и злобно зарычала, глядя на Кнехта.

– У вас есть ключи от гаража?

– Конечно. Я и так собирался машину ставить… А в чём, собственно, дело?

– Пока ни в чём. Если хотите поставить машину в бокс, так открывайте его.

Сергей молча повернулся к Ольге. Та произнесла:

– Я тут не по своему хотению.

И отвернулась, попытавшись скрыть задрожавший подбородок.

Кнехт подошёл к двери бокса, погремел ключами…

– Подождите минуту, – остановил его Столетов. – Как вы думаете, почему собака нервничает?

Овчарка, повизгивая, встала на задние лапы, передними упёрлась в металл ворот бокса.

– Ваша собака, её и спрашивайте, – не очень вежливо ответил Сергей.

Глаза Столетова вспыхнули злобой. Но он, естественно, сдержался.

– Понадобятся понятые, – произнёс он. – Ольга Викторовна?

– Нет, – сказала она.

– Почему? – удивился Клим. – Вы заинтересованное лицо?

– Нет, просто не могу, и всё.

Столетов посмотрел на Ольгу, перевёл взгляд на Сергея и, видимо, что-то понял. Потом решил отправить одного из оперативников на поиск незаинтересованных гражданских лиц.

– А вообще вы можете сказать, что здесь происходит? – спросил Кнехт Столетова.

Тот, подумав, ответил сжато, но близко к истине:

– Вчера пропала девушка. Есть сведения, что последний раз её видели в районе этих гаражей. Собака привела нас к вашему боксу… Пока ждём понятых, не могли бы вы сказать, почему так произошло?.. Только, по-человечески прошу, без ёрничества. Дело-то серьёзное.

– Понимаю. Но, боюсь, вряд ли что-то могу сказать. Уверен, что в гараже я никого не прячу. Сейчас я его открою, и мы всё осмотрим. Можете и машину проверить.

– Проверим… Будьте добры, ваши документы.

Пока Клим изучал удостоверение и регистрационную карточку, появился оперативник, ведущий с собой двоих мужчин, согласившихся исполнить несложный гражданский долг.

После коротких формальностей Столетов разрешил открывать дверь гаража. Сергей вновь погремел ключами, отпер накладной замок. Имелся ещё один, но его отмыкать не пришлось. Кнехт потянул на себя дверь, оглянулся на полицейских. Собака жадно обнюхивала металлический порог проёма, тихо рычала.

Клим первым подошёл к двери, посветил туда фонариком. Подозвал понятых, потом Кнехта. Предложил заглянуть внутрь, но при этом оставаться снаружи.

– Мы видим, что в гараже никого нет.

– Я это тоже вижу, – буркнул Сергей.

У Ольги почему-то стало чуть легче на душе. И то, право, неужели Сергей мог кого-то прятать в боксе?

– Мне не нравится этот порог, – сказал Клим. – Отойдём все в сторону… Собаку тоже отведите. Давайте ультрафиолет и набор «ВТ».

Второй оперативник сделал снимки открытой двери в воротах гаража, сфотографировал его нутро через проём, потом принёс из машины кейс, в котором обнаружились странного вида рамка и набор явно химического назначения.

– Это кровь, – произнёс он минут через пять, закончив колдовать. – Вполне свежая, несколько часов. Эксперты точнее скажут.

– Вносим в протокол, – произнёс Столетов. – Собираем образцы… Сергей Вениаминович, нет ли у вас каких-то соображений по этому поводу? Может, поранились недавно? Или поранился кто-то из ваших знакомых здесь?

Кнехт развёл руками. Вид у него был недоуменный.

– Открываем ворота, – сказал Столетов. – Свет зажигается в гараже?

– Да, – ответил Кнехт.

– Давайте займёмся… Я пройду внутрь первым.

Мужчины открыли бокс, оперативники принялись шарить по бетонному полу и в конце концов обнаружили в десятке сантиметров от ворот несколько засохших капель, которые тоже оказались следами крови. Затем досмотрели машину Сергея, но ничего криминального не нашли. Подумав, Столетов разрешил Кнехту поставить автомобиль в гараж, но затем опечатал ворота, что Сергея в восторг, естественно, не привело.

– Вас, Сергей Вениаминович, попрошу проехать с нами.

В планы Кнехта явно не входил визит в полицию, но документы ему не отдали, а вид и тон Клима говорили о том, что капитану Столетову очень подозрительна эта история вообще и личность Сергея в частности. Возражать было бессмысленно. Всё закончилось быстро. В «патриот» загрузилась опергруппа, включая Светлану (один из сотрудников сел за руль), при этом проводника с собакой и Кнехта посадили в задний отсек машины. Ни Сергей, ни Светлана не стали прилюдно прощаться с Ольгой. Председателю кооператива тоже никто не сказал «до свидания». Полицейская машина уехала, понятые скрылись ещё раньше, и на месте завершившегося оперативного мероприятия остались двое – Ольга и председатель.

– Я заметила, что вы не хотите упоминать про договор, – сказала Ольга.

– Да, – согласился председатель. – Спасибо, что вошли в положение. Полиции это погоды не сделает, а нам с вами лишние дела с налоговиками совсем ни к чему.

Ольга не стала ни спорить, ни соглашаться. Вместо этого спросила:

– А чей это гараж раньше был?

– Я уже не помню.

– Но ведь наверняка его переписывали так же, как мой.

– Так-то да. Но его Сашка Бондарев сразу же перепродал этому… Как его… Кнехту.

– Сашка? Какой такой Сашка?

– Ну этот, чернявый… Так он же и ваш гараж перепродал сразу же. Крутится тут постоянно, выхватывает интересные варианты.

– Надо же… А я и не знала, что с «перекупом» связалась. Вот он кто, оказывается.

– А что мальчишке ещё делать остаётся? Я знаю его маму немного. Закончил весной колледж, на работу никуда не берут. Всем же нужно с опытом, а где опыта набираться, кроме как на работе? Вот и попал в замкнутый круг, выживает как может. Но он ушлый, выкручиваться умеет. С договорами время тянет, пока перепродаёт. Я навскидку даже и не скажу, кто теперь истинный владелец вашего бокса.

* * *

В тревоге Ольга возвращалась домой. Она уже была почти уверена, что Сергей попал в неприятную историю, то ли по глупости, то ли по недоразумению. Если полицейские обнаружили у него на пороге гаража кровь, то уж явно не Мелиссы. Но почему же собака привела оперов именно туда? И что делала машина Сергея возле гаражей вчера вечером? А где он сам находился в это время?

Мысли у Ольги путались. Ладно, решила она. Серёжа, конечно, не может иметь никакого отношения к пропажам

(убийствам)

девушек. Надо успокоиться. Прийти домой, принять душ… Нет, лучше тёплую ванну… с ароматической солью… Потом завалиться спать часов на двенадцать. Может, есть смысл проглотить таблетку, а то как бы опять кошмары не начали душить. И да, надо наконец ответить профессору Виноделову. Заодно пожаловаться на небольшое ухудшение. Может, посоветует чего.

Приятным планам не суждено было сбыться. Не успела Ольга начать набирать ванну, как в домофон позвонили. Точилова сняла трубку аппарата и спросила: «Кто там?»

Пару секунд молчали, потом девичий голос нервно затараторил:

– Ольга Викторовна, откройте нам, пожалуйста. Очень-очень нужно.

Ученица? С чего бы? И кто именно – по домофону голос не различить, а видеокамеру уже два года как обещают поставить…

– Хорошо, открываю. Только подождите на площадке минут пять.

– Да-да, конечно!

Ольге хватило двух минут, чтобы надеть на себя что-нибудь подобающее, а заодно проверить, не валяется ли в квартире на виду такое, чего ученикам показывать нельзя ни в коем случае.

Она открыла дверь и вряд ли удержалась от того, чтобы не поднять брови. Не одна ученица стояла на площадке. Сразу три. И двое мальчишек.

Явились Лариса Чалдонова и Дилара Закирова – те самые, что приходили к ней неделю назад. А с ними пришла Инна Воробьёва – вот это уже неожиданность… С повторным же визитом явился и Женя Гузеев, приятель Ларисы. И – сюрприз из сюрпризов – Максим Снежков собственной персоной…

У Ольги даже перед глазами поплыло – что происходит? Неужели ученики пришли разбираться с ней? Ставить ультиматум? Или чего-то требовать?

Ребята выглядели серьёзными и угрюмыми. Они молчали, и в этом молчании крылось желание сказать что-то либо ужасное, либо бесстыдное. Как бы сейчас пригодилось Ольге умение читать мысли…

Наконец в группе определился переговорщик. Либо его назначили раньше, либо так случилось стихийно. Первое казалось более верным.

– Ольга Викторовна, – произнёс Женя. – Если вы нам разрешите сейчас пройти в комнату и показать кое-что, мы вам расскажем всё. И делайте тогда что хотите. Потому что мы были не правы.

– Вы о чём? – спросила Точилова.

– Ну так можно пройти?

– Всем вместе? – удивилась Ольга, вспоминая предыдущий визит, примерно такой же необычный. Но этот был ещё более странным.

– Да, вместе, – вдруг сказал Снежков. – Потом мы вам всё расскажем. И объясним.

– Может быть, вы даже поймёте нас, – произнесла Лариса.

– Ладно, проходите… – махнула рукой Ольга, приглашая учеников пройти. Те, как воспитанные люди, оставили в прихожей обувь и гуськом переместились в комнату.

– Где? – спросил Снежков у Ларисы.

– Вон там, – показала она на верх шкафа, стоявшего возле кровати.

– А второй?

– В люстре, – тем же жестом отметила Лариса светодиодный светильник, свешивавшийся под потолком.

– Демонтируем, – распорядился Максим. – Можно взять стул?

Ольга вспомнила, что этот стул кто-то зачем-то двигал прошлый раз, пока она готовила чай на кухне.

– Берите, – сказала она, с интересом наблюдая за дальнейшими действиями.

Женя Гузеев вынул отвёртку, встал на стул, взялся за светильник и начал делать какие-то манипуляции с инструментом. Через несколько секунд вытащил откуда-то из недр лампы небольшой чёрный кубик, примерно сантиметр на сантиметр. Слез со стула, положил его на стол, рядом с компьютером Ольги. Потом подтащил стул к шкафу, снова взобрался повыше, нашарил на верхотуре ещё один предмет, точно такой же. Подошёл к столу, положил его рядом с первым кубиком.

Ольга пока ещё ничего не понимала.

– Это что? – спросила она.

– Камеры, – произнёс Снежков.

– Камеры? – переспросила Ольга.

– Да. Контрабандный товар, – сказал Снежков. – Есть ещё автономный ресивер. В туалете спрятали?

– В ванной, – тусклым голосом ответил Женя. Не говоря ничего, он скрылся там, запустил руку куда-то в сплетения труб и вытащил плоскую серую коробочку, размером с половину пачки сигарет. Все соблюдали тишину, пока он не вскрыл устройство и не извлёк оттуда небольшой предмет, подозрительно похожий на твердотельный флеш-накопитель приличной ёмкости.

– Ольга Викторовна, у вас есть что-нибудь такое, чем можно хорошо стукнуть? – спросил Снежков. – Обычный молоток сойдёт. А если к нему ещё железка, то вообще замечательно…

– Надо было нам подготовиться и взять всё с собой, – резонно заметила Дилара.

– Есть кое-что, – сказала Ольга. Словно во сне, она прошла на кухню, взяла там колотушку для отбивных и универсальные клещи, которыми можно было при желании делать многое – от колки орехов до давления долек чеснока. Вернулась, протянула орудия Жене. Тот присел на пол, вставил накопитель между зубьев клещей и ударил сверху колотушкой. Электронное устройство хрупнуло и рассыпалось, оставив на полу осколки кремниевой платы и керамического корпуса.

– Газету же можно было подстелить, – сказала Инна. – И в камерах ещё «микро-эс-ди» должны быть.

Женя вынул из камер плоские флешки и с лёгким щелчком переломил каждую пополам.

– Теперь рассказывайте, – безнадёжным голосом произнесла Ольга. – Хотя нет, давайте все сядем. Я уже не могу стоять и спокойно смотреть на этот бред, который тут происходит.

Через минуту хозяйка и гости расселись. Ольга устроилась в кресле, девушек усадила на кровать поверх покрывала, Максим сел на стул, а Женя принёс для себя табуретку из кухни.

…Душой заговора была Инна Воробьева. Жутко приревновав одноклассника ещё в тот памятный августовский день к сексуальной и красивой учительнице, она в конце концов уверилась в их связи – основания к тому, естественно, имели место. Инна и её подружка Лариса устроили за Максимом слежку и «вычислили» оба его визита на квартиру к Точиловой. А незаметная тихоня Дилара проникла в подъезд и, прижимая ухо к замочной скважине, долго внимала крикам и вздохам. Насладившись услышанным, доложила о результатах разведки Инне и Ларисе. Состав «преступления» был налицо, приговор вынесли, осталось решить вопрос со способом наказания. После долгих дебатов юные негодяи решили установить в квартире Точиловой пару шпионских камер высокого разрешения и спрятать приёмное устройство с накопителем, работающее по таймеру. За пару-тройку недель флеш-диск заполнится полностью, но три-четыре интересные сцены в постели учительницы он зафиксирует. В принципе, хватит и одной, чтобы как следует ославить коварную разлучницу и нарушительницу неписаных законов.

План этот расстроился словно бы сам по себе. Во-первых, заговорщиков понемногу начал выявлять Снежков. После недавней беседы с Толиком он стал уделять встречам групп одноклассников больше внимания. И скоро обозначил компанию, в центре которой находилась его бывшая девушка. А на периферии – Женя Гузеев, с кем у Максима сложились отношения пусть не дружеские, но вполне нейтральные. Делить им было нечего. Ещё накануне Снежков подошёл к Гузееву и «в лоб» спросил о том, какую гадость замыслила Воробьёва. Разговор этот немного обострил отношения между юношами, но после вчерашнего открытого урока Гузеев подошёл к Максиму сам и заявил, что он больше не желает принимать участие в каких-либо кознях против Точиловой. Заговорщица Лариса Чалдонова, по её словам, находилась под столь сильным впечатлением от выступления Ольги Викторовны, что подошла к Инне и сказала лишь одну фразу: «Я не смогу с этим жить, если мы так с ней поступим». Инна заявила, что не желает принимать ничьих демаршей, и тогда её начал убеждать сам Максим. Одним из главных аргументов стал тот, что если какая-то связь и существовала между ним и Точиловой, то сейчас она порвана. Причём по инициативе Ольги Викторовны. Словом, ближе к вечеру вся четвёрка злоумышленников плюс Максим собралась для переговоров в том же фудкорте торгового центра. После короткого совещания было принято решение покаяться и уничтожить любую информацию, добытую негласным путём в квартире учительницы.

– Простите нас, Ольга Викторовна, – произнёс банальную фразу Женя.

Ольга молчала.

– Кроме нас пятерых, никто ничего не знает, – сказала Дилара. – И не узнает никогда.

– Можем оставить вам эти штуки, – немного невпопад проронила Инна.

– Уходите, – сказала Точилова. – И забирайте с собой эту гадость.

– Мы понимаем, что поступили… – начала было Лариса, но Ольга перебила:

– Меня не интересует, что вы сейчас скажете. Я вижу, что вы хотели сделать. Вижу, что в итоге сделали. Просто уходите и закройте за собой дверь. Хорошо?.. Я не могу с вами сейчас разговаривать.

– Но, может быть, потом… – пробормотал Женя, но уже поднявшаяся с кровати Дилара ткнула его локтем в бок. Лариса быстро собрала электронную аппаратуру со стола и сложила к себе в сумку. Ученики тихо, чуть не на цыпочках, вышли из комнаты, с минуту погремели в прихожей обувью, потом покинули квартиру. Щёлкнул замок.

Ольга ещё долго сидела в кресле, не шевелясь, оглушённая, опустошённая. В какой-то момент она вдруг поняла, что вечерний свет с улицы сменился непроглядной тьмой. Посмотрела на телефон – час ночи. То ли проспала несколько часов, то ли провела их в непонятной «отключке». Поднялась, пошатываясь, зажгла торшер. Некоторое время потерянно бродила по квартире, зашла в кухню, приготовила бутерброд и заварила чай. Рутинные действия немного привели её растрёпанные мысли в порядок. Взяв с собой чай и бутерброд, вернулась в комнату, включила компьютер.

Лена пыталась три раза выйти на связь – дважды стучала в скайп, один раз – в мессенджер. По её словам, сильно беспокоилась – не случилось ли чего. Сейчас подруга была не в сети, поэтому Ольга открыла мессенджер и стала набирать сообщение. Суть которого заключалась в том, что да, случилось. Нет, ничего плохого или страшного. Но сейчас у неё такой беспорядок в голове, что подробно рассказывать не готова. Позже – сколько угодно.

Через соцсеть пришло сообщение от Толика – он радостно извещал, что их семья в едином порыве приняла наконец решение продать Ольге долю в квартире. В почте обнаружилось письмо от некоего Эмиля Селиверстова – коллеги Виноделова из местного института биотехнологий и биотоков. Научный сотрудник сообщал, что готов принять Точилову в лаборатории и сделать снимки по методу Кирлиан. Ольга ответила, что пока не готова она (но на следующей неделе будет располагать временем), и оставила на всякий случай свой номер телефона.

Больше общаться ни с кем не хотелось. Чтобы отвлечься, Ольга открыла поисковик и забила одно только слово «тантра». Начала читать статьи по ссылкам. Занятие увлекло, и Точилова просидела за изучением новой для себя темы до тех пор, пока глаза не стали слипаться.

…Под утро приснилось, что она идёт по какой-то улице вместе с Мелиссой. При этом девушке совсем не хочется идти, куда её ведет Ольга. Точилова же настаивает на своём, они продолжают путь, как вдруг из-за угла на них вываливается нечто тёмное, жуткое – вроде человека-овцы из «Малхолланд Драйв». Женщина и девушка бросились наутёк. Во сне бежать тяжело – ноги словно чугунные… Впереди Ольга вдруг увидела гараж, бывший когда-то её собственным. Женщина и девушка открыли дверь, проскочили внутрь… Но страшное чудовище уже поджидало их там. Оно с глухим рёвом бросилось на беглянок.

Ольга проснулась от собственного крика.

СЕМНАДЦАТЬ

Ольге удалось сравнительно легко провести все шесть уроков. Она не потеряла лицо и в своём одиннадцатом «Б», даже когда вызвала к доске Чалдонову, которую, к слову, ещё ни разу не спрашивала с самого первого сентября. Та ответила урок вполне прилично и получила заслуженную «четвёрку». После звонка класс расходился необычно тихо и на удивление быстро. Наверное, ученики чувствовали настроение учительницы – недоброе и нервное.

Не успела завершиться смена, как позвонила Светлана с просьбой немедленной встречи. Ольге сразу же стало ясно, что ситуация складывается более чем тревожная…

– Кнехт – безусловно больной человек, – говорила Третьякова. – Судя по информации из амбулаторной карты, у него раньше были глубокие провалы в памяти. По результатам допроса похоже, что и сейчас возникает спорадическая амнезия. Пока неясно, каким образом он получил водительские права, но понятно, что без взятки не обошлось. Хотя это не основное. Главное – кровь в гараже не его.

– Вот даже как? – пробормотала Ольга.

– Да, Оль, вот так. Мы нашли паспорт Котовой у неё дома, там стоит штамп о том, что у девушки группа крови третья положительная. У Кнехта – первая, тоже резус плюс. Следы третьей группы нашли на пороге его гаража и частично на полу. Сам он ничего не понимает. Или не помнит. Конечно, на убийцу он не тянет, но… Провалы в памяти. Кровь. Наконец, отсутствие алиби.

– Я знаю, что в вечер второго убийства его вообще не было в городе.

– Второй случай – ты имеешь в виду Власову?

– Да.

– Откуда ты знаешь?

– Мы с Сергеем довольно близки, – рискнула сознаться Ольга. – Были недавно, во всяком случае.

Светлана покачала головой:

– Столетов это ещё вчера понял. Но ты точно знаешь, что его не было в городе, или он просто тебе сам сказал?

Ольга задумалась. А ведь она действительно не знает доподлинно, где находился Серёжа в тот вечер…

– Вот видишь, – почти грустно проговорила Света. – Если бы ты сказала, что была с ним, и кто-то мог видеть вас вместе хотя бы возле чьего-нибудь подъезда, тогда проще… А в вечер, когда пропала Люба Ласунская, он тоже не был с тобой?

Ольга начала вспоминать. А ведь действительно…

– Да, со мной его тогда не было.

– А когда произошло нападение на Улаханову?

– Боюсь, что да.

– Вчера машина Кнехта около девяти вечера стояла возле гаражей. Вы с Котовой тоже могли обратить на неё внимание.

– Да, мы её видели. В машине, по-моему, никого не было… Света, ну неужели Кнехт стал бы так подставляться?

– Оля, здоровый человек не стал бы. Но с Кнехтом всё не так просто. Он объяснил, что ему понадобилось вечером съездить на калым… но куда именно – сказать не в состоянии… Якобы вывел машину из гаража, выехал за линию боксов, вспомнил, что забыл сумку с документами, вернулся за ней пешком… Похоже на правду, но звучит не особенно убедительно. Скажу честно, наши опера тоже думают, что это пустой номер. Но если не будет алиби, причём железобетонного, Кнехту придётся худо. Он сейчас основной подозреваемый. Пока задержан на сорок восемь часов, потом его, скорее всего, отправят в неврологический диспансер. Только в отделение, где решётки на окнах. Это я тебе говорю исключительно как подруге. Если узнают, с меня погоны снимут. Вместе с головой.

– Света, а что он сам рассказывает про свою отлучку из города?

– Что-то невнятное. Путается в показаниях, то ли выдумывает, то ли действительно всё забыл… Если и ездил куда-то, то ни билет не сохранил, ни других веских доказательств.

– Сергей тогда уехал к своей маме на поезде. Ему накануне позвонила сестра, сказала, что маме очень плохо. Он по-быстрому отпросился с работы, сорвался из города. Машину бросил недалеко от вокзала, я сама её там на парковке видела.

Света некоторое время печально смотрела на Ольгу.

– Оля, дело не в машине. У Кнехта мама умерла ещё два года тому назад.

* * *

Игнат Семёнов возвращался с работы. Чувствовал он себя сегодня неважно, как и вообще в последнее время: ныл желудок, в голове шумело. Но каждый раз, когда он жаловался жене на недомогания, та с готовностью заявляла, что все его проблемы со здоровьем кроются исключительно в злоупотреблении спиртным. Семёнов, конечно, злился, хотя в глубине души и понимал правоту супруги. Но лишь частично и условно. О каком злоупотреблении могла идти речь? Всего-то пара рюмочек водки за ужином, да чекушкупо пятницам – кстати, надо купить по случаю… Ну и праздники, это ж святое – там и супруга вместе с ним рюмки три-четыре нет-нет, да и пропустит. Так что жаловаться он в последнее время прекратил, чтобы не портить себе настроение… Поморщившись от резкой короткой боли в подреберье, Семёнов расправил плечи, подтянул живот и прибавил шагу. На ходу начал вытряхивать из пачки сигарету – рано ещё думать о болячках, ему же всего-навсего пятьдесят семь!

– Здравствуйте, Игнат Валентинович! – вдруг услышал он приятный женский голос.

– Доброго вечера, красавица, – бодрячком ответил Семёнов, с удовольствием поглядев на ладную высокую фигуру в шляпе и плаще, перехваченном широким поясом в тонкой талии.

– Вы меня помните? – с надеждой в голосе спросила женщина.

Семёнов начал напрягать извилины.

– А-а, – воскликнул он. – Я видел вас в школе недавно. У вас там провод на рамку классной доски вышел.

– Верно, – улыбнулась женщина. – Можно вас побеспокоить?.. Нет, не в этом смысле.

(Мои мысли эта стрекоза, что ли, читает?..)

– Да, я слушаю вас, – с готовностью сказал электрик.

– Помните, вы говорили, что ваш коллега в какой-то город поехал поблизости?

(Положим, ничего я не говорил, что Серёга собирался в Нижнеманск…)

– Когда? В какой город? – Семёнов притворился ничего не знающим.

– Сейчас вспомню… В Нижнеманск.

Игнат внимательно посмотрел на молодую женщину. Ему стало не по себе. То ли он действительно что-то сболтнул, пока работал, то ли с головой совсем плохо…

– Ну, может быть, – неохотно произнёс электрик.

(Серёга ведь просил ничего никому не говорить про Ирину…)

– Нет, про Ирину-то я в курсе, – сказала женщина. – Я вот только не знаю, зачем он к ней поехал в этот раз. Может, Сергей рассказывал об этом?

(В последний раз он ничего не говорил. А вот когда мы с ним в командировку ездили, что-то намекал про своего сына от замужней… Но эта глазастая откуда про Ирину-то знает?..)

– А Ирина за кем замужем?

– Да я почём знаю, – произнёс мужчина в полной прострации.

– Может, был хоть какой-то намёк?

(Что он там говорил, когда у него голова заболела так, что за неё руками схватился? Алусар… Алусар…)

– Что такое Алусар? Это район города? Улица?

Семёнов больше не сомневался в том, что перед ним стоит настоящая ведьма.

* * *

– Я не поздно, Света? – спросила Ольга, на ходу набрав номер.

– Поздно? В половине восьмого вечера у нас ещё рабочий день в разгаре, – мрачно произнесла Третьякова. – Говори скорее, я сейчас в коридор выйду…

– Я выяснила, куда ездил Кнехт. В город Нижнеманск. К женщине по имени Ирина.

– Оленька, Нижнеманск – не такая уж деревня. Представляешь, сколько там Ирин живёт?

– Женщина замужняя, у неё ребёнок от Сергея.

– Уже интересно, но всё равно мало исходных данных.

– Светочка, надо, чтобы Кнехт вспомнил про эту женщину! Во-первых, она – его алиби, во-вторых, появится причина продолжить поиски настоящего преступника.

– У меня есть возможность спросить его. Но если он даже вспомнит про неё… – Света понизила голос и перешла почти на шёпот: – У нас уже понемногу говорят, что Кнехт – это тот, кого мы искали… Понятно?

– Но… это же бред!

– Я тоже так думаю.

– Но ты выяснишь?

– Выясню. Для тебя выясню… Через полчаса позвоню.

Прошло чуть больше десяти минут, Ольга уже видела свой подъезд. Столь скорый звонок от Светланы оказался несколько неожиданным.

– Ого, как ты быстро!

– Оля! С Кнехтом плохо. Он потерял сознание, его увезли из КПЗ в больницу. В ту, про которую я тебе говорила. Подозрение на кому. Неизвестно, как скоро его откачают. Если откачают вообще. Между нами говоря, на него могут повесить тех девушек, чьи трупы были найдены. И ещё Котову притянут к ним же. А Ласунскую объявят пропавшей без вести.

– Погоди… А если другие девушки начнут исчезать?

– Значит, они тоже станут пропавшими без вести… Оля, если мы не закроем дело через пару дней, то есть к ближайшему понедельнику, нас так завинтят, что мы всем управлением в полном составе пойдём устраиваться в пожарную охрану, и спасибо, если хоть кого-то возьмут качать воду ручным насосом…

* * *

Ольга, вопреки своим привычкам, даже не сняла плащ, лишь расстегнула его и кинулась к компьютеру.

Первым делом она открыла расписание поездов, проходящих через Нижнеманск в те дни, когда Сергей должен был выехать и вернуться. В наши дни количество пассажирских поездов не слишком велико, и в нужное время через вокзал проходил только один состав. Уже легче. Этот поезд ходит через день. Но что делать дальше? Запрашивать о списках пассажиров Ольга не может – частным лицам такую информацию никто не предоставит, а полиция, похоже, решила сыграть в хитрую игру. Не факт, что Свете в одиночку тоже под силу заняться билетами. Разве что самой поехать на вокзал, потолкаться среди проводников, поинтересоваться, не видел ли кто этого мужчину на фото… Реально ли с этим справиться? Надо бы портрет Серёжи из «Одноклассников» распечатать…

Пока Ольга открывала нужные программы, пришло уведомление о новом сообщении «ВКонтакте». Точилова мельком глянула на имя отправителя и только головой покачала: Sister Orchard!

«Должно быть, извиниться решила… За себя или от имени всех… Глаза б мои их не видели». Ольга, конечно, отдавала себе отчёт, что приложила усилия к тому, чтобы затащить её парня (на тот момент уже практически бывшего!) в свою постель, но была уверена, что столь циничной мести не заслуживала.

Ольга открыла страницу и прочла сообщение от Инны.

«Ольга Викторовна! Для Вас, наверное, будет неожиданным это письмо, потому что в нём будет слово СПАСИБО. Да, именно так. Я благодарю Вас за всё то, что Вы для нас сделали… Для нас с Тимом. Он не очень хотел, чтобы я говорила Вам об этом, но… Видите ли, у нас с ним раньше была деликатная проблема. Она мне казалась довольно сложной при этом. Знаете Вы или нет, но я его люблю! И из-за какой-то глупой проблемы (которая, как оказалось, и не проблема вовсе!) мы с ним чуть было не потеряли друг друга. Мы не могли друг друга услышать. Мы не умели быть откровенными друг с другом, мы испытывали ложный стыд, будучи не в состоянии объяснить, чего именно хотим друг от друга, хотя уже были близки. Нам не хватало лишь того, чтобы кто-то подтолкнул нас в нужном направлении, чтобы мы могли отбросить ненужные условности и открыться друг другу полностью… Нам этого не хватало обоим, но достаточно было толкнуть хотя бы одного из нас. Знаете, кто это сделал? Вы! Ольга Викторовна, Вы и только Вы смогли научить Тима таким вещам, благодаря которым у нас вот прямо сегодня всё прошло как надо. Благодаря Вам и только Вам мы снова вместе. Простите меня за откровенность, простите за все гадости, которые я Вам сделала, простите за это письмо, я не знаю, зачем его пишу, но я его сейчас отправлю, вот уже нажимаю кнопку, отправляю».

Ольга почувствовала, как кровь отхлынула от лица. В висках застучало. Пожалуй, это уже был перебор… Не галлюцинирует ли она? Не потеряла ли связь с реальностью? Не сама ли себе пишет странные письма?.. Конечно же, нет. Зато она вот прямо сейчас возьмёт и ответит. В том же стиле.

«Инна, я конечно, могла бы сейчас написать, что я очень рада за тебя и за Тима. Я, конечно, могла бы сейчас написать, что прощаю тебя и всех вас. И ты знаешь, что? Я так и напишу. Напишу, что рада за вас обоих, и что я постараюсь принять ваши извинения. Несмотря на всё то, что вы пытались мне сделать. Главное, что вы вовремя остановились. Это говорит о том, что вы в принципе не такие уж негодяи, верно?

Теперь, Инна, вот что. Вы мне нужны. Все пятеро. Если вы нашли в себе силы прекратить заговор, нашли в себе силы попросить прощения, то найдёте в себе силы помочь мне. Я жду вас, всех пятерых, у себя дома. В самое ближайшее время, как только сможете прийти».

Ольга отправила письмо, глядя на значок «онлайн» напротив «Sister Orchard». Прошла минута, другая… На экране появилась надпись «…печатает сообщение». Ещё несколько секунд – и новое письмо выскочило на странице.

«Ольга Викторовна, Тим уже обзванивает всех. Ему ответили все, кроме Дилары… Нет, вру, Диля тоже написала… Кстати, вы есть в каком-нибудь мессенджере? Можно создать группу. Мы все скоро будем и обязательно поможем».

Точилова откинулась на спинку кресла, не веря, что всё это происходит с ней.

* * *

– Вот фото этого человека, – Ольга протянула пять распечаток веером. Два юноши и три девушки принялись внимательно рассматривать портрет.

– Ну, я-то сразу понял, кто это, – сказал Максим.

– Электрик из конторы по вызову, – произнесла Лариса.

– Мы его в школе всяко видели, и не один раз, – подытожил Женя.

– Всё верно. Этот человек двенадцатого числа выехал в Нижнеманск и вернулся обратно четырнадцатого. Поезд рейсом триста восемнадцать и триста девятнадцать соответственно. Отправление триста восемнадцатого поезда сегодня в двадцать три часа десять минут. Собраться вам времени хватит. Что сказать дома – придумаете что-нибудь… Стихийно решили устроить тур выходного дня, например. В Нижнеманск обычно ездят зимой, на горные лыжи. Вы об этом знаете, наверное. Сейчас, конечно, не сезон, но там, говорят, сумасшедшая рыбалка. Впрочем, это неважно. Вам не рыбу придётся ловить.

– Так, Ольга Викторовна, сразу главный вопрос… – начал Женя.

– Разумеется, всё за мой счет, – произнесла Точилова. – Даю тридцать тысяч. Максимум двадцать уйдёт на билеты туда-обратно, остальное можете проесть. Или употребить с какой-нибудь пользой. Это предельная сумма, которую я могу потратить. Вы ребята взрослые, не вчера родились, и представляете, какие доходы у учителей. Следовательно, я рассчитываю на адекватную отдачу.

– Этого с избытком хватит, – заметила Дилара.

– Я так понимаю, нам придётся очаровывать проводников? – поинтересовалась Лариса. – А если сегодня другой поезд будет?

– Поезд короткого следования, ходит единственный состав, – ответила Ольга. – Он идёт челноком через всю область до южной границы, делает петлю по соседнему краю, потом возвращается обратно. Бригады, скорее всего, постоянные. Конечно, есть риск, что произошла смена именно сейчас… Но у меня нет выбора. Может быть, удастся найти следы этого мужчины на вокзале в Нижнеманске, вдруг он там покупки делал? Мне нужны любые люди, которые будут согласны подтвердить в полиции, что они видели этого человека в том городе в период, какой я вам назвала.

– Понятно, – произнёс Максим. – Но это ведь не всё?

– Не всё, Тим…

Это тайное имя вырвалось у Ольги случайно, и она готова была заметить негодование со стороны влюблённых. К счастью, они вроде бы не обратили на это внимания… Э нет, на губах Воробьёвой мелькнула едва заметная улыбка. Ох, Инна, представляю, как сильно Тим удивил тебя сегодня, раз ты прислала мне такое письмо…

– Это программа-минимум, – продолжила Ольга, возвращаясь к делу. – Программа-максимум заключается в том, что в этом городе нужно найти женщину по имени Ирина. Я не знаю, как она выглядит, какая у неё фамилия и сколько ей лет. В курсе, что она замужем и имеет минимум одного сына. Причём этот сын не от мужа, а от человека, чьи фото я вам раздала.

Ученики сидели тихо, оценивая сложность задачи.

– Шансы на успех, Ольга Викторовна, мягко говоря, невелики, – осторожно произнёс Женя.

– Кто-нибудь из вас был раньше в Нижнеманске? – спросила Точилова.

– Я был, – сказал Женя.

– И я. Только давно и проездом, – сказала Дилара.

– Слово «Алусар» ничего вам не напоминает?

– Нет, – ответил Женя. – А гугл что говорит?

– Проверяла. Ничего. Думала, может быть, это район города. Или какой-то объект в его пределах – гора или озеро.

– Если название верное, мы на месте разберёмся, что это такое, – сказала Лариса.

Все замолчали.

– Ольга Викторовна, если это всё, то… можно узнать о конечной цели наших поисков? – спросила Инна.

Точилова немного помедлила, но решила, что нет смысла держать в секрете информацию от тех, кто и без того про неё слишком много знает.

– Про убийства слышали?.. Можете не отвечать, слышали. Человека на фото могут обвинить в том, чего он не совершал. Настоящий убийца останется безнаказанным и сможет продолжать свои чудовищные преступления. И ещё, ребята, должна вам признаться. Он охотится за мной, и я это чувствую.

* * *

«Оленька, привет, моя сладкая! Ну никак не удаётся нам в онлайне пересечься, просто засада какая-то! Мало того, что часовые пояса такие разные, да ещё на нас с тобой столько всего свалилось… Особенно, смотрю, на тебя вообще выше крыши, как ты всё выдерживаешь?

Ты знаешь, я очень-очень за тебя рада (нет, я просто счастлива), что у тебя таким удивительным образом разрешилась проблема с учеником! Это просто прекрасно, когда все остаются при своём интересе, когда все довольны. Не знаю, действительно ли так довольна ты, но, судя по твоим словам, бывшая соперница стала твоей союзницей. А, может быть, это всё закономерно? Подумай сама, ну чем плохо, когда девственник, прежде чем оказаться в постели со своей сверстницей, пройдёт, так сказать, курс высшего пилотажа у опытной, искушённой женщины? По-моему, это прекрасно и хорошо для всех. Для девушки, которая окажется в руках парня, ставшего по-настоящему внимательным и ласковым. Для самого этого парня (наверное, не надо объяснять, почему!). А уж что такое для женщины юный любовник…

Под впечатлением от твоего письма я зарегистрировалась на сайте международной организации «Teacher's Amnesty», которая борется с преследованием учительниц за секс с учениками. Да, именно учительниц. Учителям-мужчинам, соблазняющим девочек, никакой «амнести» там не предусмотрено (в первую очередь, надеюсь, физрукам всяким). Это как раз тот самый случай, когда должны действовать двойные стандарты. Можешь зайти по ссылке, почитать. В Штатах полно прецедентов, когда женщины получали нереально большие сроки за подобные связи. Просто не укладывается в голове – ну за что?! В Европе и у нас вроде с этим полегче, но тоже бывает всякое. Когда мамы ревновать своих оболтусов начинают. Справедливости ради, отцы чаще занимают другую позицию, правильную. Кстати, недавно в Канаде чуть ли не впервые безоговорочно оправдали некую Джанет Смайт (считай, твоя коллега – преподаватель языка!), так что прецедент создан. Именно отец пацана её вытащил в итоге. Написала письма им в поддержку. Вот только не знаю, поймут ли – ошибок, думаю, много.

Ещё ты говоришь, что потихоньку пакуешь чемоданы. Хочешь поменять климат? Понимаю твоё желание. Там у вас уже зима вот-вот начнётся. Куда собираешься перебраться? Про черноморский юг даже не думай – туда летом отдыхать ещё можно ездить, но проживать там постоянно – жесть. Если намереваешься жить в России, то лучше средней полосы ничего не найти. Тебе же ещё работать придётся, как я понимаю? С твоим предметом – только сюда. На югах без работы будешь сидеть. В самой Москве ловить нечего, нормальную вакансию вряд ли найдёшь, по крайней мере быстро, а жильё купить не сможешь. Но оно и к лучшему – в столице не так уж всё гладко и сладко, а с каждым годом всё гнуснее и гаже становится. Перебирайся в Подмосковье – хоть в Зеленоград. Или в ближайший областной центр, но не первый попавшийся, конечно. Что посоветовать, даже пока не знаю. Золотое Кольцо нереально красиво, но депрессивно. Ярославль, например, хороший город, но далёк от Москвы. Воронеж неплох, ИМХО, конечно. Да и за границу отсюда ближе и дешевле ездить, чем из ваших краёв. Школьным учителям сейчас, правда, какие-то ограничения на выезд придумали, но все через Белоруссию ездят, а самые хитрые – через Украину. Связи, несмотря на известные события, давно налажены. Это славно, что тебе предложили съездить в Москву. Про профессора Виноделова я слышала. Он в той телепередаче засветился, название забыла… Где паранормальщина всякая. Но человек серьёзный, можешь погуглить – действительно учёный с мировым именем. В общем, приезжай. Очень хочу с тобой увидеться! Помогу определиться с местом для будущего ПМЖ. А хочешь, я тебя со своим бывшим познакомлю? Похоже, он в свободном полёте сейчас. Вы, кажется, друг друга стоите. Ой, нет, не буду знакомить! А то мне с тобой тогда пообщаться не удастся.

Пишу сумбурно, наверное? Да, мы с Койотом немножко тут себя побаловали – ему знакомые привезли подарки из Голландии. Целую, моё солнышко, удачи тебе во всём!»

* * *

Группа «Свободный полёт».

Энни, 8.08. «Доброе утро! Лора нашла проводника вагона, в котором ехал Сергей! Только в обратную дорогу, но это уже кое-что. Проводника зовут Вадим Фёдорович Косулин, насчёт возможной встречи с полицией он киксует, но отказаться от своих слов теперь не посмеет!!! Номер вагона 5, место 11».

Ольга, 8.21. «Спасибо, Инна! Ларисе мой респект. Принято. Как доехали?»

Энни, 8.22. «Прекрасно. Немного не выспались = (), но это не беда!»

Макс, 9.02. «Ольга Викторовна, в кафе на вокзале официантка опознала мужчину по фото. Официантку зовут Эльвира Сомова. От дальнейших разговоров она отказалась :/».

Ольга, 9.06. «Макс, спасибо!»

Джон, 9.31. «Ольга Викторовна, купили путеводитель по городу, изучили внимательно. Ничего похожего на «Алусар» там нет. Разбираемся, что делать дальше».

Лора, 10.18. «Небольшой инцидент с местной полицией. К Жене докопались, когда он кому-то показывал фото. Мы с Дилей кое-как уладили инцидент. Сержантик в итоге оказался очень милым и даже обещал помочь. Запал на Дилю :-0. Про Алусар что-то слышал, но не уверен, где это такое. Сделали для него копию фотки».

Ольга, 10.24. «Ребята, превосходно! Спасибо!»

Диля, 10.40. «Водитель маршрутки сказал, что «Алусар» – это старое название вещевого рынка на окраине города! Едем туда!»

Ольга, 10.41. «Может быть, Ирина работала на этом рынке?»

Диля, 10.42. «Приедем – отпишемся!»

Джон, 11.28. «Рынка этого больше нет, снесли :( . Продавцов разместили в разных торговых корпусах, причём в разных местах города. Будем разделяться и искать».

Ольга, 11.33. «Удачи! Вы славные!»

Джон, 11.34. «Всё для вас, Ольга Викторовна!»

Макс, 12.17. «Сообщаю всем: прибыл в ТЦ «Мираж». По здешним меркам огромный – 4 этажа».

Лора, 12.21. «Нахожусь в ТЦ «Жёлтый дракон». Тут сплошь китайцы. Наверное, пустой номер».

Диля, 12.25. «Приехала в ТЦ «Заря».

Энни, 12.30. «Нашла рынок «Заречный». Это какой-то лабиринт на огромной площади. Продавцы все с «Алусара»».

Ольга, 13.26. «Как дела, ребята? Где Женя?»

Энни, 13.28. «Ищем, Ольга Викторовна. Женя почему-то не отвечает».

Макс, 13.31. «Мы над этим работаем. Я ещё даже первый этаж не прошёл».

Диля, 13.33. «Пока ничего. Пытаюсь вызвать Женю, он и по обычному номеру недоступен».

Лора, 13.44. «У меня тут ловить нечего. Поеду в «Прибрежный» помогать Жене. Может, найду его там».

Диля, 14.18. «Позвонил сержант транспортной полиции, пригласил на свидание».

Энни, 14.19. «Ты пойдёшь?»

Макс, 14.20. «Нашла, с кем связываться :^\ ».

Диля, 14.20. «Он сказал, что знает, где видели Сергея».

Макс, 14.21. «Врёт, наверное».

Диля, 14.24. «Ему коллеги из ППС сказали. Видели на набережной мужчину, который сидел в ступоре на скамейке. Думали, пьяный, подошли. Толкнули, он встрепенулся – «а, что?» Трезвый и с документами оказался».

Ольга, 14.26. «Набережная и ТЦ «Прибрежный» – не может быть совпадения?»

Макс, 14.26. «Почему бы нет? Там сейчас будет двое наших».

Лора, 14.32. «Вижу ваши сообщения. Как найду Женю, заодно узнаем, где тут набережная. Диля, будь осторожна с полицейскими! У них только одно на уме!»

Энни, 14.33. «И это даже не секс :-) ».

Диля, 14.34. «Тьфу на вас!»

Ольга, 14.35. «Так, ребята, не забывайте, что я всё вижу».

Лора, 14.35. «Ольга Викторовна, вам можно».

Ольга, 14.36. «Нет, правда, давайте серьёзнее. Я не шучу».

Лора, 15.18. «Я в «Прибрежном». Не знаю, где Женька! Он не выходит на связь».

Макс, 15.20. «Диля, может, твоего полицая подключить?»

Диля, 15.23. «Может быть, рано поднимать панику?»

Энни, 15.41. «У меня такое впечатление, что Лора тоже пропала».

Макс, 15.45. «Не отвечает, верно».

Ольга, 16.08. «Ребята, что у вас там происходит?»

Макс, 16.10. «Ольга Викторовна, в том районе что-то со связью. Лора мелькнула буквально на несколько секунд, сказала, что нашла Женю, и опять исчезла».

Джон, 16.41. «Всем, кто меня слышит! Тут в «Прибрежном» почему-то проблемы со связью. Лора продолжает ходить по этажам, пока недоступна. Я пошёл на набережную, может, там что-то удастся узнать».

Диля, 16.58. «Я закончила гулять по «Заре». Ничего».

Ольга, 17.35. «Есть новости? Отзовитесь».

Макс, 17.37. «У меня ещё один этаж остался. Бегаю, язык на плече :-p. Некоторые коммерсы уже понемногу сворачиваются».

Энни, 17.39. «Я почти выдохлась, уже плохо соображаю, где была, а где по второму кругу пошла. Ничего, справлюсь».

Джон, 17.40. «Нашёл кафешку на набережной, где обедал Сергей. Но это так, просто вам для информации. Тут бомжара тусуется, говорит, Сергей дал ему денег немного. От него так воняет, что его в полицию не пустят, если даже дело дойдёт до этого».

Диля, 17.57. «Ребята, я через полчаса ненадолго выключусь?»

Джон, 17.57. «Это почему ещё? Надо быть на связи постоянно. У нас и так Лора в автономку ушла».

Диля, 17.58. «Ну, мне обещали ещё информацию дать, если я приеду».

Энни, 17.58. «Да ты никак к этому сержанту на свиданку понеслась? Или ты уже с ним?»

Диля, 17.58. «Ребят, ну я ненадолго. И к тому же для пользы дела».

Макс, 17.59. «А почему отключаться собралась? А?»

Диля, 17.59. «Ну, не буду тогда… Только на всякий случай предупреждаю, чтобы вы не беспокоились, если вдруг не сразу отвечу».

Энни, 17.59. «Я гляжу, ты совсем расслабилась?»

Диля, 18.00. «Ребят, ну… Всё будет нормально. Вы только потом никому случайно не проговоритесь, хорошо? А то меня брат старший убьёт. Дома он за каждым моим шагом следит, я ни с кем встречаться даже не могу».

Энни, 18.01. «Диля, ты кое-что забыла! o_O».

Ольга, 18.01. «Девочки, это вы о чём?»

Диля, 18.02. «Ой, Ольга Викторовна. Да так, ничего особенного».

Ольга, 18.02. «Ладно, считайте, что я ничего не поняла».

Джон, 18.15. «Пошёл за Лорой. Скоро выйдем на связь снова».

Макс, 18.31. «Я прошёл все круги ада. К сожалению, порадовать нечем».

Энни, 18.35. «Заканчиваю. Видимо, у меня тоже пусто».

Лора, 19.07. «Нашла Ирину. Сейчас отдышусь, напишу подробнее».

Макс, 19.08. «Не может быть… Ждём, конечно».

Ольга, 19.08. «Лариса, я вся во внимании».

Лора, 19.11. «Так, её зовут Ирина Рощина. Держит две лавочки с джинсами и куртками, сама в одной торгует. Третий этаж в «Прибрежном», место 114. На вид лет 28—32. Неприветливая, довольно невзрачная шатенка. Очень нервно отнеслась к моим вопросам. Собралась даже вызывать охрану, но спасибо Женьке, сумел её немного успокоить (напомните потом, безумно хочу узнать, где он так научился с женщинами обращаться). Не верит ни одному нашему слову, считает, что нас кто-то подослал с нехорошими целями. Поначалу было опознала Сергея, теперь всё отрицает, говорит, что не знает его. Мы сказали, что его забрали в полицию и обвиняют в серийных убийствах – не помогло. Женя решил проследить, где она живёт, поэтому он пока не на связи».

Ольга, 19.17. «Может, ему посодействовать надо?»

Лора, 19.19. «Не думаю, что нужно пустить за ней хвост из пяти человек. Женька справится».

Ольга, 19.20. «Я всё поняла. Наверное, мне придётся приехать к вам. Завтра она работает?»

Лора, 19.20. «Скорее всего, работает. Но если нет, Женя узнает, где она живёт. Теперь в любом случае мы её не потеряем. Но пока непонятно, как её убедить, что мы говорим правду».

Энни, 19.21. «Не забывай, что она замужем, а в гости приезжал любовник».

Лора, 19.21. «Да, она, похоже, боится, что грешки вылезут наружу. Поэтому и не хочет ничего говорить. Ольга Викторовна, извините, я сделала всё, что могла».

Ольга, 19.22. «Лора, не смей извиняться, ты сделала даже больше, чем можно было предположить. Ребята, я не представляю, как вы всё это смогли!»

Макс, 19.23. «Если уж пообещали, то почему бы не сделать?»

Джон, 19.39. «Нашёл, где она живет. Адрес – улица Восточная, дом 6, кв. 22. Живёт не одна, мужик там какой-то, может быть, муж. Детей не увидел. Есть смысл понаблюдать?»

Ольга, 19.40. «Лучше не надо. Буду думать, как до вас добраться. Сегодня поезд в Нижнеманск не идёт, автобусы по ночам не ходят».

Макс, 19.41. «Можно попробовать через «Бибикар» или через приложение какое-нибудь типа «попутчиков». Сейчас попробуем организовать».

Ольга, 19.42. «Макс, ребята, сделайте, пожалуйста. Я никогда таким образом никуда не ездила».

Макс, 19.42. «Конечно, сделаем!»

Ольга, 19.43. «Где думаете остановиться?»

Макс, 19.44. «Пока не знаю».

Джон, 19.46. «Можно к музыкантам вписаться попробовать».

Ольга, 19.47. «К каким музыкантам?»

Джон, 19.48. «Да тут наша группа гастролирует».

Ольга, 19.48. «Какая ещё группа? Ребята, будьте осторожны, не надо куда попало влезать».

Энни, 19.49. «Да шутит он! Сейчас найдём хостел, там и заночуем. Верно?»

Ольга, 19.50. «Да, и Дилару не забудьте найти. Что-то я давно сообщений от неё не видела».

Лора, 19.51. «Она в онлайне, просто молчит. Наверное, задумалась о чём-то. Так, давайте организуем общий сбор возле монумента на набережной. Макс, Энни, приезжайте сюда. Диля, следи за сообщениями, мы тебе адрес сбросим».

Энни, 19.53. «Я уже еду».

Макс, 19.58. «Выдвинулся! Ольга Викторовна, сейчас я вам скину телефон. Человека зовут Павел, ник «Бриарей», выезжает завтра в шесть утра. «Тойота марк-2», заднее сиденье в полном распоряжении, не курит, разговорами не достаёт, музыка только по согласованию».

Ольга, 20.00. «Замечательно, Макс. Сколько это будет стоить?»

Макс, 20.00. «Половину стоимости бензина на пробег. Ориентировочно – раза в три дешевле, чем на железке. Водитель скажет заранее».

Ольга, 20.01. «Поразительно, что в наше время есть что-то подобное!»

Макс, 20.01. «В наше время есть много удивительных вещей! Вы же сами это знаете ;)) ».

Ольга, 20.02. «Ещё раз спасибо! Буду созваниваться и собираться».

Макс, 20.03. «Мы ждём вас! Пишите!»

* * *

– Света, добрый вечер… Не беспокою?

– Оля, привет, всегда рада тебя слышать. Да не то чтобы беспокоишь, просто я ещё не дома.

– Ты меня пугаешь. Неужели на службе?

– А где же я могу быть в восемь вечера?

– Понимаю. Ещё и в субботу.

– Конечно, – Света вздохнула. – Сегодня днем попыталась узнать про Кнехта. Лежит в реанимации. Кое-кто надеется, что он вообще из комы не выйдет. Понимаешь, почему?

– Догадываюсь… Света, можешь мне скопировать какой-нибудь документ о том, что Сергей задержан, арестован или как это правильно называется?

Света вздохнула ещё раз.

– Ты действительно хочешь, чтобы меня перевели в пожарные?

– Я понимаю. Только ведь ты меня уже знаешь. И знаешь, что я никогда тебя не подставлю.

– Ладно. Сбрось мне адрес твоей почты. Вышлю копию постановления.

– Светочка, ты не представляешь, что ты для меня делаешь…

– Представляю, Оля. Очень хорошо представляю.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

Встречать Ольгу высыпали на улицу все пятеро. Выглядели ученики слегка помятыми – утреннее солнце очень хорошо освещало их лица. Точилова сильно подозревала, что ребята, оказавшись предоставленными сами себе, на сон как таковой решили не тратить излишне много драгоценного времени и отсыпались уже после рассвета. Ещё она догадывалась, что и сама выглядела не лучше, проведя ночь на заднем сиденье машины – хорошо хоть автомобиль оказался комфортным. Сердечно поблагодарив водителя по прозвищу Бриарей, Ольга подошла к ученикам, которые нестройно с ней поздоровались.

– Здравствуйте, – сказала Ольга.

– Садитесь, – шепнул вдруг Женя. Лариса толкнула его в бок.

После короткого совещания было решено пойти позавтракать в торговом центре «Прибрежный», а потом подняться на третий этаж, где завершающую стадию переговоров со строптивой Ириной должна будет провести Ольга. Лариса и Женя вызвались находиться на небольшом отдалении на случай возможных эксцессов, Диле было велено держаться на связи с ними со всеми и одновременно с «её» сержантом полиции. Тим и Инна, которым дела не нашлось, решили заняться поиском путей возвращения домой. Завтра – понедельник. А единственный удобный поезд сегодня не значился в расписании.

– …Здравствуйте, вы – Ирина?

Рощина повернулась в сторону высокой синеглазой брюнетки, что вошла в её отсек, увешанный джинсовой одеждой, и сразу же насторожилась. Уж не связано ли её появление с визитом вчерашней парочки юных наглецов, явно кем-то подосланных?

– Допустим. А вы кто?

– Меня зовут Точилова Ольга Викторовна. Я приехала из…

(Всё ясно. Она заодно с этими сопляками…)

– Это не сопляки, Ирина… Николаевна. Да и не в них дело.

– Сейчас вы тоже будете говорить, что у… одного моего знакомого якобы проблемы с полицией?

(Чего же им всем от меня надо? Танька чуть не разрушила мою семью, но она уже давно за границу на австрийце уехала, кому же ещё я дорогу перейти-то сумела?..)

– Не беспокойтесь. К той женщине, о которой вы думаете, я никакого отношения не имею. И не «якобы». Взгляните, пожалуйста.

И Ольга вынула из сумки распечатанную копию постановления о заключении под стражу Кнехта Сергея Вениаминовича.

(О господи… Так неужели всё это правда, что ребятишки говорили?)

– Но за что его?..

Ольга настойчиво забрала из рук Ирины бумагу и спрятала её в сумку.

– Он оказался очень удобным кандидатом на роль серийного убийцы. Страдает амнезией – раз. Путается в показаниях – два. Может быть легко объявлен психопатом и даже недееспособным – три. Сейчас он находится в коме, из которой его не очень хотят выводить – четыре. И у него нет близких людей, кто бы мог вступиться – пять. Кроме нас с вами, конечно.

– Но а вы кем же ему приходитесь? – опустив углы губ, решила уточнить Ирина.

(Спишь ты с ним, что уж тут спрашивать…)

– Думаю, вы сами понимаете, – произнесла Точилова. – Знаете, я начала подозревать, что он, когда поехал к вам, напрочь забыл обо мне. Теперь я в этом уверена.

(Бедный Серёжа, как же ему приходится жить с этим, когда понимаешь, что выпал на несколько дней из жизни и не помнишь, что делал и с кем был…)

– Я не знаю, зачем он ко мне то и дело приезжает, – сказала Ирина. – Он даже не помнит, что я вышла замуж. Или вспоминает, когда я ему об этом начинаю рассказывать. А однажды приехал с бригадой, они тут какой-то объект после урагана восстанавливали, пришёл на территорию старого рынка, где уже лет шесть ничего нет, и никак не мог понять, что происходит.

(О боже, когда он первый раз на «Алусар» приехал с букетом цветов, я просто обалдела… Мы с ним часов пять трахались как сумасшедшие… А ведь я уже год замужем была…)

– Сын в первый класс в этом году пошёл? – спросила Ольга.

Ирина молча покачала головой, лицо у неё задрожало.

– Не надо плакать, – быстро сказала Точилова и сделала полшага вперёд.

– Постараюсь…

(Он заявил, что должен уйти от меня… не хочет, чтобы я с ним мучилась, когда он окончательно потеряет память или получит инсульт…)

– А мне он сказал самой уходить от него. Не хочет, чтобы я связывала жизнь с инвалидом…

Ирина всё-таки не смогла удержаться от слез. Поскольку другой жилетки поблизости не было, она подошла к Ольге, обняла её, словно близкую подругу, и спрятала лицо у неё на плече. Точилова тоже обняла женщину, ласково провела по спине ладонью, чувствуя, что и у самой начинает подкатывать к горлу.

– Ира, давайте поможем ему. Мы не знаем, что с ним будет дальше, но он не должен ни в коем случае быть обвинённым в том, чего никогда не совершал.

– Конечно, – всхлипнула Ирина. – Серёжа, он же добрый… Он сильный, он даже грубый… Как настоящий мужчина… Но он не злой. И, конечно же, это чушь, что про него там кто-то подумал…

Ирина отпрянула, достала пачку салфеток, вытерла лицо.

– Что мы можем сделать?

– Мы должны кое-что сделать, – сказала Ольга.

* * *

– Они уже всё организовали! – произнёс Женя, когда Ольга объяснила ему вкратце сложившуюся ситуацию. – Макс заказал микроавтобус на всех. Отправка домой в два часа ночи.

– Но почему? – удивилась Ольга. – Можно же выехать ещё до полуночи. А так мы опоздаем, причём все.

– Ольга Викторовна, у вас в понедельник только с четвёртого урока занятия…

– Ты у всех учителей знаешь собственное расписание?

– Не могу ответить утвердительно.

– Перестань паясничать… А вы тоже только к четвёртому уроку тогда приползёте?

– Ко второму точно успеем. Прямо с автобуса – и в школу.

– Без вещей, да? А первым уроком у вас в понедельник математика… Так, мне всё ясно. Хотите от меня индульгенцию получить? Мы так не договаривались.

– Ольга Викторовна…

– Не зли меня.

– Мы аванс за заказ уже перевели…

– Я сейчас узнаю у Максима, можно ли перенести выезд хотя бы на одиннадцать вечера…

– Давайте договоримся на час. Машина – не поезд, вы же долетели за шесть часов. Тут при самом худшем раскладе – семь. Дорога хорошая, сами видели. В восемь утра будем дома, даже на математику успеем, если вы так хотите.

– Да, я так хочу.

– Значит, мы решили?

– Хорошо. Не могу сказать, что я в восторге, но если вы успеваете на уроки, то решили.

– Ольга Викторовна, вы – самая замечательная учительница в мире…

– Хватит, Женя, хватит. Хорошего понемножку.

– Ладно. Вы сейчас снова к Ирине?

– Конечно. Потом разберёмся, каким образом её с собой забирать… И я должна ещё подумать, где и как убить вечер в чужом городе… Который вы мне таким длинным устроили.

– О’кей. Я тогда в хостел. Потом созвонимся, решим, что и как.

Женя умчался. Ольга некоторое время глядела ему вслед.

«Они, конечно, по-своему славные ребята, – подумала учительница, – но сейчас они просто любуются собой. Воображают о себе – вот какие мы хорошие, как мы все искренне искупили свою вину, да как классно помогли нашей Точиловой, и вообще, кто бы ещё кроме нас такое мог сделать? Ладно. Что бы там ни было, всё это действительно так».

* * *

– Артём, – представился молодой сержант полиции, аккуратно стриженный, голубоглазый, чем-то неуловимо похожий на Толика. Сейчас он был не в форме, а в обычной чёрной куртке и джинсах – не скажешь, что полицейский.

– Ольга, – отрекомендовалась Точилова, по-мужски протягивая руку. Тот осторожно взял её, сжимать постеснялся, но чуть задержал в своей ладони, внимательно ощупывая голубыми глазами Ольгино лицо. Диля, кажется, забеспокоилась – не вздумал бы приятель, чего доброго, сравнивать… Слегка подёргала парня за левую руку. Ольга всё поняла, тут же сделала шаг в сторону.

– Давайте сходим в клуб, у нас же полно времени, – предложил Женя.

– Почему бы нет? – спросил Артём.

Ольга увидела, что все смотрят на неё и чего-то ждут. Какой-то реплики, скорее всего. Но какой именно? Вариантов ответа было немного. Если Ольга скажет «нет», ребята пойдут в клуб и без неё. А куда отправится Ольга? Сидеть и скучать где-нибудь на вокзале? В кино? А что ребята? Не будет ли их глодать червячок? Если и будет, то очень недолго. Но вдруг потом навсегда потеряется этот странный, почти на ментальном уровне возникший контакт между ней и этими пятью молодыми людьми? А если Ольга скажет «да», не прозвучит ли это таким образом: «Вы, конечно, идите, а я посижу одна где-нибудь»? Что в лоб, что по лбу. Да, конечно, ребятишки про клуб подумали ещё раньше, поэтому и заказали автобус на час ночи…

– Давайте сходим, – произнесла Ольга. – Это где-то рядом?

– Рядом, – чуть растерянно сказала Инна. Ей изначально не очень нравилась идея с клубом, выдвинутая Женькой и Максимом ещё днем. Но Диля встала на их сторону, заявив, что умрёт, если не побывает в клубе, поскольку старший брат не позволяет ей развлекаться подобным образом. Как решить вопрос с Точиловой, было не очень понятно, но и он разрешился. Ладно – посидит, музыку послушает. Может быть, выдержит минут пятнадцать…

Ольга выдержала не пятнадцать минут. И даже не двадцать. Почти час прошёл с того момента, как компания из семи человек переступила порог клуба «Аэродром», и ощущения накрыли Ольгу ничуть не меньше, чем её спутников. А может быть, и больше. Полузабытая клубная атмосфера, пронизанная грохотом музыки, вспышками света, чувственностью и экстазом, вмиг окутала её, заставив сразу же скинуть, словно оставленный в гардеробе плащ, несколько лет жизни, проведённых на преподавательской работе.

Народу в клуб пришло не слишком много, свободных столиков оказалось прилично. Ребята оккупировали один из них, удобно расположенный между барной стойкой и танцполом, подтащили недостающие стулья. Женя и Максим устремились к бару, воровато оглянувшись на Ольгу, которая неотступно следовала за ними.

– Надеюсь, вы понимаете, что делаете? – спросила она мальчишек.

Те замялись. Ольга первой заказала себе коктейль.

– Мохито, – сказала она бармену. И добавила со значением: – Безалкогольный.

После чего внимательно посмотрела на парней. Получив требуемое, отошла от стойки. По крайней мере, накидаться при ней они не посмеют…

Но сидеть за столом и переглядываться с учениками было глупо. Коктейль Ольге не очень понравился. Отпив примерно треть, она отставила стакан и поднялась.

– Вы как хотите, – сказала она, – а я буду веселиться.

…Ольга танцевала легко и естественно, полностью отпустив своё тело, разрешив ему самостоятельно двигаться в ритме электронных ударных и громком шелесте синтезаторов. Мелькающий свет прожекторов и паутина лазерных лучей окрашивали в причудливые цвета пляшущих на танцполе. В какой-то момент Ольга обратила внимание, что все ученики тоже танцуют в толпе рядом, то и дело поглядывают на неё и ободряюще улыбаются. Заметила, что к ней начала приближаться Лариса, делая странные движения руками за своей головой. Что-то крикнула, но за грохотом музыки Точилова ничего не услышала. Ларисе пришлось подойти вплотную и сделать призывающий к вниманию жест. Ольга повернулась ухом к девушке, слегка встревожившись – неужели с ней что-то не так?

«Волосы распустите!» – крикнула Лариса.

Улыбнувшись, Ольга сдёрнула резинку с волос, собранных в хвост, и они свободно рассыпались по плечам. Действительно, стало намного лучше.

…Музыка ударила кодой, танцующие недружно зааплодировали диджею, некоторые (в основном девушки) издали протяжный вопль восторга и благодарности. Точилова не удержалась от удовольствия присоединиться к ним.

Потом подошла к столику, за которым плечом к плечу уже восседали Диля и Артём – они вернулись с танцпола чуть раньше других. Следом за Ольгой лёгкими прыгающими движениям подскочили и остальные.

– Вам тут нравится, Ольга Викторовна? – спросила Инна, усаживаясь рядом с ней и хватая свой стакан с жидкостью ядовито-зелёного цвета.

– Да, – ответила Точилова. – Я очень давно не была в таких местах.

– Вообще тут до ужаса провинциально, – проворчал Женя, которого два года тому назад родители по какой-то причине увезли из Санкт-Петербурга. Произнёс он это не слишком громко, наверное, чтобы не огорчать Артёма.

– Можно задать неосторожный вопрос? – спросил юный полицейский, конкретно ни к кому не обращаясь. – Вы, я смотрю, вроде бы все вместе… Но не совсем.

– Я поняла этот вопрос, – улыбнулась Диля. – Ольга Викторовна – наш классный руководитель.

Слово «классный» она явно подчеркнула, причем не меньше чем тремя линиями.

– Да ладно? – не поверил Артём.

Убеждать его никто не стал.

Молодой диджей вдруг решил обратиться к тому, что для него могло уже казаться древней классикой. Ольга же встрепенулась, услышав первые аккорды знакомой песни, пусть даже сильно перемикшированной под «техно».

Sexy coma

Sexy trauma

Sexy coma

Sexy trauma

Ноги сами вынесли её обратно на танцпол. На нём находилось не так много людей – самые юные посетители клуба не были, видимо, уверены в том, что диджей зарядил правильный трек. Но для Ольги он звучал совершенно правильно и абсолютно верно, потому что донёсся прямо из её студенческих лет – радостных, бесшабашных, отвязных. Повинуясь зажигательному ритму, она тряхнула волосами и принялась двигаться в танце.

Coma t'es sexe, t'es Styx, test statique

Coma t'es sexe, t'es Styx, extatique

Coma t'es sexe, t'es Styx, test, test statiques

Coma t'es sexe, t'es Styx, esthétique

Люди потянулись на танцпол. Не исключено, что кого-то зацепило зрелище красиво танцующей в его центре женщины, мягко переступающей длинными ногами в узких брюках и ломко прогибающейся в тонкой талии, следуя тактам музыки. Лучи лазеров ударили в зеркальный шар, вращающийся под потолком, упали вниз, прямо на женщину, от чего окружающим казалось, что по её одежде змеятся маленькие молнии.

Ou ou wa ou

Ou wa ou

Dégénération

Où où est où

Où est où est

Ma génération

Я – женщина, – говорила себе Ольга, самозабвенно отдаваясь мелодии и ритму. – Я – молодая, красивая, чувственная, элегантная, сексуальная, азартная, нежная, сумасшедшая, раскованная, загадочная, развратная, ласковая, искушённая, романтичная, страстная, ветреная… Да, я такая. Я хочу быть такой. Я живу для того, чтобы быть такой. Я живу…

J'sais pas moi

Mais y faut qu'ça bouge

J'sais pas moi

Mais y faut qu'ça bouge

J'suis coma là…

Mais y faut qu'ça bouge

Faut qu'ça bouge

Fautqu'çabouge

Кто-то оказался позади, положил ладони Ольге на талию с боков. Не сбиваясь с ритма, Ольга прикрыла глаза, опустила голову, плавно подняла вверх свои изящные руки. Чужие ладони осмелели, немного прошли вперёд. Ольга сменила стиль своего танца, начала вращать талией, словно поощряя непрошенного ухажёра. Она запрокинула голову, когда ладони сзади танцующего продвинулись ещё немного, готовясь соприкоснуться, закинула руки назад, секунд десять податливо покачала телом, чуть опустилась, приседая… И вдруг ловко и грациозно, поистине кошачьим движением извернулась, освобождаясь от объятий. С торжествующей улыбкой отступила на полтора шага назад и, изображая руками крутящееся колесо, принялась подпевать словам песни.

Sexy coma

Sexy trauma

Sexy coma

Sexy trauma…

Парень, обнимавший её, может быть, слегка и расстроился, но потом тоже заулыбался – ладно, нормально, мы всё понимаем… И под упругий ритм оба так и протанцевали вдвоём, лицом к лицу, до самой коды, то и дело встречаясь пальцами рук.

– Да вы реально зажигаете! – восхищённо произнёс Женя, когда Ольга вернулась к столику – весёлая, раскрасневшаяся, с горящими глазами. Остальные тоже смотрели на неё с тем же нескрываемым восхищением. Лариса не удержалась, подняла смартфон и сфотографировала Ольгу, поймав восторг и радость на лице Точиловой, выглядевшей сейчас лет на девятнадцать-двадцать максимум. Теперь Артёму хоть сколько доказывай, что она – школьная учительница его соседей по столику, ни за что не поверит. Не бывает таких учителей, скажет.

– Ребята, можно попрошу вас на всякий случай? – спросила Точилова. – Вы потом никому невзначай не проговоритесь, хорошо? А то меня руководство не поймёт. Оно, знаете ли, приглядывает за мной.

…Микроавтобус «хендай», урча двигателем, мягко покачивался на неровностях ночной дороги. Притомившиеся после тура выходного дня школьники дремали в удобных креслах: на задний ряд сидений села одна из парочек – Максим с Инной. К ним подсадили в уголок Дилю. Жене с Ларисой достались два передних места рядом с водителем. На среднем ряду одно одиночное место пустовало, двойное же заняли обе женщины. После отправления машины они ещё часа полтора тихо о чём-то поговорили, потом Ирина задремала. Во сне она привалилась к Ольге, положив голову ей на плечо. Ольге, сидевшей у окна и глядевшей на призрачную ленту дороги под чёрным небом, не спалось. В ушах гремела клубная музыка, в глазах вспыхивали разноцветные огни. На губах женщины играла лёгкая улыбка. Немного усталая, но счастливая.

* * *

Возле двери квартиры Ольга остановилась как вкопанная.

– Что случилось? – спросила Ирина.

На крашенной молотковой эмалью металлической панели красовался жирный крест в виде равносторонней буквы «Х», выведенный мелом.

– Чья-то глупая шутка? – последовал новый вопрос.

– Не знаю, – озадаченно произнесла Точилова. Открыв квартиру ключом, она пропустила вперёд гостью, затем прошла следом. Знак на двери ей очень не понравился. Она как-то сразу решила, что это – дело рук того маньяка.

– Проходите, – произнесла Ольга. – Ванная налево, кухня прямо. Можете освежиться с дороги, потом сразу позавтракаем.

– Спасибо, – ответила Рощина.

Ольга открыла дверь квартиры изнутри, сфотографировала белый крест. На всякий случай… Чуть позже, когда женщины завтракали приготовленной на скорую руку яичницей, набрала номер Светланы. К счастью, та откликнулась почти через секунду.

– Привет, – сказала она. – Я была уверена, что ты позвонишь… Пока не знаю, что там с Кнехтом. Мне, сама понимаешь, с ходу о таких вещах не докладывают, а задавать вопросы с утра я должна немного другие. Так что прости великодушно, я про тебя помню и сама сообщу, что с ним и как…

– Я поняла. Ты будешь в управлении в ближайшее время?

– Если не случится чего-нибудь, то да. А у нас всегда что-нибудь случается.

– У вас уже случилось. Сейчас я приведу к вам свидетельницу, которая подтвердит, что Кнехт действительно ездил в Нижнеманск, когда случился… инцидент со второй девушкой.

– Ты шутишь?

– Нет. А также список имён и фамилий людей, которые его видели. Включая проводника вагона, где он ехал.

– Если мне из-за этого придётся качать воду ручным насосом, я не стану расстраиваться… Быстрее бегите, я постараюсь, чтобы Столетов сам снял показания!

…Конечно, никто бы не позволил Ольге сидеть в кабинете при беседе Ирины с полицейскими, поэтому она отправилась на работу. Пусть у неё и оставалось время до занятий, но сейчас, как ей казалось, назрел хороший момент для разговора с директрисой.

На крашенной в серый цвет двери кабинета русского языка красовался точно такой же крест, как и на квартире. Поджав губы, Ольга сделала ещё один снимок. Потом открыла ключом классную комнату, прошла внутрь, положила сумку с вещами на свой стул у доски…

Послышался стук в дверь.

– К вам можно?

– Заходи, – сказала Точилова Жене Гузееву. – Всё в порядке?

– В полном, Ольга Викторовна.

Он подошёл к столу, вынул из кармана конверт.

– Остатки командировочных расходов, – произнёс он, кладя конверт на стол. – И от имени группы «Свободный полёт» большое спасибо за вчерашний вечер.

– Ладно уже… И вам спасибо.

Ученик и учительница обменялись улыбками, затем Гузеев ретировался. Ольга заглянула в конверт… Приличная сумма. Пересчитав деньги, убедилась, что ребята не потратили даже половины. Не иначе, добавили своих денег на билеты… Плюс ко всему, обратно же ехали на микроавтобусе – наверняка это вышло дешевле железной дороги. На клуб и хостел точно из своего кармана выложили… Славные они всё-таки. Хорошо хоть, теперь не придётся голову греть, где снова добывать недостающую сумму для выкупа квартирной доли. А то она уже начала думать о кредитах. Правда, всё равно осталась в минусах, но не в таких уж критичных…

Через несколько минут Точилова вошла в кабинет Маркиной.

– Да, садитесь, слушаю вас, – с готовностью сказала директриса в ответ на стандартный вопрос.

– Галина Петровна, – проговорила Ольга, пускаясь с места в карьер. – Я хотела бы уволиться.

Правая рука директрисы потянулась к несуществующим очкам: Маркина год назад сделала коррекцию зрения, но привычка поправлять очки никуда не исчезла.

– Вы это серьёзно? – спросила Маркина. Ольга даже поразилась: она никогда раньше не видела директрису в растерянности. Да и вряд ли кто другой мог этим похвастаться.

– Да, вполне. Но я не хочу никого подставлять. Поэтому и говорю очень и очень заранее.

Маркина глубоко вздохнула.

– И с какого числа вы хотите… уйти?

– Ориентировочно – с первого… января следующего года.

– Вот как… Понятно. Я уж грешным делом подумала, сейчас заявление на стол положите.

– Нет, что вы… Я же сказала – подставлять никого не буду. С моей стороны это было бы по меньшей мере непорядочно.

– Да уж… Если не секрет, куда вас переманивают?

– Я намерена вообще покинуть этот город. Я устала от него. И, если честно, здешний климат для меня слишком тяжёл. Подозреваю, что для мамы моей тут было точно так же.

– Если я правильно поняла, убеждать и уговаривать выпустить класс в следующем году смысла нет?

Ольга отрицательно помотала головой.

– Мне придётся искать работу на новом месте. Не факт, что мне хватит двух летних месяцев, когда все в отпусках. Поэтому понадобится заниматься трудоустройством зимой и весной. Иначе я потеряю целый год… А кроме как преподавать, я ведь ничего и не умею.

Точилова подняла взгляд на директрису. Та выглядела если не растерянной, то расстроенной – точно.

– Да, – сказала она. – Вот оно как бывает… А я предполагала, что… Впрочем, неважно. Мне нужно подумать, как быть с вашей ставкой со следующего года. И с классным руководством. Спасибо хотя бы за то, что действительно заранее подготовили меня. Идите, работайте.

…Ольга успела перехватить Ирину на улице сразу после того, как та вышла из управления полиции и начала набирать её номер. Рощина выглядела немного встревоженной.

– Говорят, Сергей так и лежит в коме, – сказала она. – Но мои показания записали в протокол точно – как всё было. Я им оставила ещё три фамилии, которые вы мне сообщили… Проводника, полицейского и официантки. Там был такой коренастый и низенький подполковник: когда он узнал, что Сергея даже полицейские в Нижнеманске могут опознать, по-моему, сильно расстроился.

– Что ж, Ира, мы с вами сделали всё, что могли… Идёмте ко мне, располагайтесь.

– До вечера, если можно? Я бы на поезде уехала.

– Давайте, я вам билет куплю?

– Не вздумайте даже! Вы и так, я вижу, потратились не слабо…

– Хорошо. Я тогда вас оставлю, а мне пора идти уроки проводить. Во сколько вернусь, точно не знаю, если что – звоните. Или я сама позвоню.

…Когда ученики покинули класс после шестого урока, Ольга заперла дверь изнутри, прошла к стулу, уселась на него и потянулась всем телом. Усталость чувствовалась, хотя и не настолько сильная, как в пятницу. Несмотря на почти бессонную ночь в автобусе, несмотря на вечер в клубе… Ольге вдруг стало не по себе: а что, если она последний раз в жизни оказалась вчера на танцполе? Клуб – не место для взрослых. Вряд ли в «Аэродроме» нашлось бы два-три человека её возраста. Ну, теоретически ещё год-другой она вполне может позажигать среди молодёжи, да и то с оговорками. А что потом? Тематические вечера «для тех, кому за…»? Ольгу как-то раз занесло на подобную дискотеку. С одной стороны – толстые, лысоватые мужчины, почти поголовно принявшие грамм двести как минимум, с другой – вышедшие в тираж дамы с голодным блеском в глазах: разведёнки и матери-одиночки. От ужаса, что она может снова оказаться среди подобной публики, сдавило горло…

Кто-то постучал в дверь. Кто-нибудь из учеников, наверное…

Оказалось – Света. Радостно улыбнувшись, Ольга обняла приятельницу за плечи. Та в ответ обхватила её стан.

– Ну, рассказывай, – произнесла Точилова, когда Света уселась за ученический стол, стоявший напротив Ольгиного.

– Это был, конечно, номер! Наш шеф чуть с ума не сошёл, когда понял, что дело нам закрыть не удастся. Возможная виновность Кнехта рассыпается на глазах.

– Я не удивляюсь. Мы ведь привели хорошего свидетеля…

– Это только один случай! Но этого мало. Не успела твоя протеже уйти, как явилась Улаханова – помнишь такую? – и потребовала уточнить её показания. Она теперь отчётливо помнит, что машина, в которую её хотели затолкнуть, хотя и белого цвета, но не седан. Универсал или хэтчбек, говорит – точно теперь знает. Потому что она не только по капоту пробежала, а ещё и по крыше… Сзади не было плоского багажника – говорит, ошибиться не может. Показания сняли, а куда деваться? И тут ещё один гвоздь в крышку гроба: выяснилось, в какое место и для чего ездил Кнехт в тот вечер, когда исчезла Котова. Оказывается, в Пихтовке – это километров за сорок от города – живёт одна бабка. Как бы целительница. Кнехт на неё возлагал большие надежды, а она, естественно, его не разубеждала, денежки, думаю, брала исправно. Кто-то из наших сотрудников у неё в пациентах, можешь себе представить! Бабуля не поленилась, сама приехала, сказала, что той ночью как раз отчитывала Сергея на кресте.

– Боже мой, это ещё что такое?

– Какой-то шарлатанский ритуал, видимо. Человека привязывают за руки и за ноги к двум скрещенным перекладинам по типу Андреевского креста, брызгают святой водой и шепчут молитвы. Как ты сама можешь догадаться, толк от подобной процедуры чуть меньше, чем никакой.

– Понимаю. На подобное только от полного отчаяния пойдёшь.

– Вот и я о том же. Пока не знаю, действительно ли Кнехт забыл о посещении этой бабушки или же решил умолчать о нём – что довольно глупо, – но факт остаётся фактом.

– А как же тогда кровь?

– Вот! Вот это пока едва ли не единственный факт, который работает против Кнехта. Но теперь уже косвенно. Пытаемся разобраться, кому он мог оставить ключи.

У Ольги вдруг мелькнула мысль. Ключи? А ведь он только что купил этот гараж. И если ещё не успел поменять замки…

– И пока непонятно, где и что делал Кнехт, когда погибла первая девушка. Я уж не говорю о том старом убийстве женщины с фабрики. Но в любом случае ясно: Кнехт – не убийца.

На Ольгу вдруг накатила слабость: получается, её вояж с компанией учеников оказался не настолько и нужным?

– Ты чего такая бледная? – с беспокойством спросила Света.

– Нет, ничего… Что-то душно немного стало…

– Но что касается Улахановой и той бабули – это не основное алиби. Главное оправдание привезла ты. Ты нашла Рощину, да ещё, что очень важно – узнала имя проводника, в чьём вагоне ехал Сергей… Ты его вытащила, Оля… Слушай, тебе точно нехорошо.

Света выскользнула из-за стола, подошла к окну, повернула ручку, приоткрывая оконную раму. Потом посмотрела на часы.

– Скоро идти надо. Сегодня работы много будет, опять часов до десяти, наверное…

– Свет, можно вопрос?

– Да, конечно.

– Скажи, если не секрет: зачем ты себя так мучаешь этой службой? Ведь ни выходных, ни личной жизни… Ни поездок за границу, в конце концов. Могла бы найти себя где-нибудь в другом месте.

– Знаешь, Оля… У меня отца и старшего брата убили бандиты.

– Тогда я забираю свой вопрос назад, – помолчав несколько секунд, сказала Точилова.

– Когда я поступала в школу полиции, – продолжила Светлана, – меня чуть было не забраковали из-за малого роста… Слушай, вот забавно – ты сидя почти такая же, как я стоя…

Женщины несколько мгновений смотрели друг другу в глаза.

Света спросила негромко:

– Откуда ты так много всего знаешь?

Помолчав, Ольга сказала, и тоже тихо:

– А ты знаешь, о чём я сейчас думаю?

– Может быть, я догадываюсь?

Ольга скорее почувствовала, чем увидела движение Светы. И она почти непроизвольно закрыла глаза. Ощутила, как кисть её руки накрывает тёплая ладонь, слегка сжимает… Пальцы другой руки касаются её плеча, шелковистые волосы щекочут щёку. Мягкое прикосновение женской ножки к коленям… Секунда – и на своих приоткрытых губах она ощущает нежное дыхание… Ольга хочет податься вперёд навстречу ласкам, но что-то её удерживает… Её целуют – легко, словно проводят пёрышком… Губы касаются шеи… Ольга чуть поднимает голову – она пытается сделать хотя бы небольшое ответное действие, но что-то останавливает… Ей не хочется ничего делать. Она не чувствует того, что по идее сейчас должно происходить; её сердце лишь немного частит, но бёдра не вздрагивают, голова не туманится сладко…

Она чуть отвернула голову, отклонилась. Света почувствовала тщетность своих ласк, остановилась. Убрала руки.

– Прости, – прошептала она, чуть отступая.

– Пожалуйста, не надо извиняться, – тоже чуть слышно сказала Ольга. – Это я немного переоценила себя… Может быть, просто не готова к этому.

======================================

* Сексуальная кома,

Сексуальная травма.

Сексуальная кома,

Сексуальная травма.

Кома, ты – секс, ты – Стикс, тест, статична.

Кома, ты – секс, ты – Стикс, экстатична.

Кома, ты – секс, ты – Стикс, тест, тест, статична.

Кома, ты – секс, ты – Стикс, эстетична.

О-у-а-у,

О-у-а-у,

Вырождение.

Где, где же, где,

Где же, где же

Моё поколение.

Даже не знаю,

Но нужно какое-то движение.

Даже не знаю,

Но нужно какое-то движение.

Я сейчас в коме…

Но нужно какое-то движение,

Нужно какое-то движение,

Нужно какое-то движение…