Осенняя женщина

— Так. Корреспонденты, — читал лейтенант вслух, и голос его гулко звучал в вытянутой комнате с казенной мебелью. — Цель командировки… Сбор материалов… Тема: «Туризм и охрана окружающей среды»…

— Месяц проставлен неверно, — сказал он, закончив ознакомление с этой филькиной грамотой. — Сейчас август, а здесь — июль.

— Эх, черт, — сказали мы. — Перепутали там… Чего ж теперь нам делать-то?

— Ничего, — сказал старший лейтенант. — Только вы вот что… Места тут — сами понимаете. Да и публика соответствующая. В общем, поменьше контактов. Позавчера убили начальника соседней зоны. И жену его. Беременную.

Листок командировочного удостоверения заметно подрагивал в руках начальника.

— Завтра будет машина на Вилюй, подбросит вас. Пока располагайтесь в гостинице.

Выходя из кабинета, мы оглянулись.

Старший лейтенант сидел в той же позе, глядя перед собой, положив обе ладони на высохший, грубой работы стол.

Он был почти нашим ровесником. Из-под стола виднелись носки его до блеска начищенных сапог.

х х х

Разговорчивому и непоседливому начальнику гостиницы на вид было не больше пятидесяти. И мы с удивлением узнали, что этому коренастому мужичку без единой седой волосины — за шестьдесят.

В двухэтажной бревенчатой гостинице поселения он поселил нас на первом этаже, рядом со своими апартаментами. В отведенной нам небольшой комнатке стояли два стула, стол и две койки, застеленные чистым бельем. В запыленное оконце виднелась засыпанная щепой дорога, ведущая полого вниз, к реке, полной серой быстрой воды.

— Гостиница? — ответил он на наш удивленный вопрос. — А как же? Как же без гостиницы? Сюда к нам часто приезжают. — На столе стремительно появлялись миски с ухой, хлеб, сковорода с грибами. — Начальство даже приветствует, ежели, скажем, жена или мать гостят… Способствует, стало быть, исправительному процессу.

После сытного обеда хлебали, обжигаясь, крепчайше заваренный чай. Изредка к начальнику заходили черные люди. У дверей затевались недолгие беседы вполголоса, со взглядами в нашу сторону. Под этими взглядами мы ощущали себя не шибко уютно.

Он возвращался к столу и продолжал рассказ о себе:

— Я их предупреждал Христом Господом: «Окститесь, ребяты, какой долг!? Давно уж мы в расчете!». А они заладили свое: отдай да отдай. Хорошо. Но невмоготу уже. Отмахнулся. А в руке молоток оказался. Ну по случайности. Человека и убило. И мне — двенадцать лет. Хорошо. Н-да… А я, между прочим, до Берлина доходил. И награды имею.

Такой веселый разговор перекинулся и на убийство начальника соседней зоны:

— Я так считаю. Вот я, скажем, убил или ограбил. Хорошо. Это как бы моя работа. А они меня ловят и сажают. Это их работа. Хорошо. И я на них не в обиде. Попался — сам дурак, плохо работал. Хорошо. Но вот другой вопрос. Я уже тут. Зачем же здесь-то надо мной еще куражиться? Я и так получил свое. Так что тому псу по заслугам перепало. Такой был пес… Что? Бабу его? Да еще та была стервозина. Нет, тут мы не поймем друг друга… Хорошо. Отдыхайте.

Задвинув рюкзаки под койки, мы минут десять лежали неподвижно и бессонно на влажных чистых простынях. А затем беспамятно заснули под гостеприимным кровом старого убийцы, взявшего за ночлег и кормежку две пачки хорошего индийского чая.

х х х

А утром опять была гонка на лесовозе. Мы вновь судорожно цеплялись за передний борт, коленями прижимая скачущие рюкзаки. В кабине рядом с водителем-поселенцем сидел юный прапорщик. Но на скорость передвижения лесовоза это обстоятельство никак не влияло.

Оказавшись наконец вновь на земле, мы подсчитали:

— Сэкономили часов пять. Но потеряли года по два.

И поклялись больше на лесовозах не ездить. А прапорщик на прощание еще раз проверил наши документы.

Утро выдалось сухим, солнечным. Вдоль дороги высились мощные кедрачи. Они ожидали минуты величественного падения после обжигающей работы бензопилы. Под скорбным взором Тайги.

До перевала на западе напрямик казалось рукой подать. А дорога уходила в сторону, южнее, вдоль хребта, разделяющего Свердловскую и Пермскую области. Нам же надо было — поперек. И сходить с дороги в болотистые комариные чащобы совсем не хотелось. Дорога же гнула и гнула свою линию, не желая поступаться принципами. Или подчиняясь Ее воле.

Так мы прошагали километров пятнадцать. Затем устроили продолжительный привал, на котором решался вопрос принципиальный: переупрямить дорогу и по-бараньи идти по ней до конца или круто взять на северо-запад. То есть, окунуться по уши в Тайгу со всеми ее прелестями и выйти к реке. Какой угодно реке. Поскольку любая из них течет с хребта. А стало быть, петляя по притокам, шагая берегами, подняться к предгорьям и там отыскать перевал. Единогласно был одобрен второй вариант. Отыскав для решительного броска в тайгу широкую просеку, идущую на северо-запад, мы не без сожаления распрощались с дорогой.