Осенние дали

…Из домика близ Омутовки Молостов ушел перед рассветом. Посмотрел на горевшие во тьме новые часы: без семнадцати минут четыре. Он был слегка под хмельком, снисходительно, с довольным видом передергивал широкими плечами, чему-то усмехался в усы.

V

В связи с прокладкой шоссе на Камынина навалилось множество дел. Надо было и подготовить мощный отряд дорожно-строительных машин, выделенных Моданску центром в прошлом году, и правильно расставить силы райдоротделов, и проверить, как идет набор рабочих в колхозах, на фабриках, в промартелях; добиться, чтобы они дали достаточно транспорта. Время у Камынина теперь проходило в совещаниях, разъездах по области. Домой он частенько возвращался только ночью, а то и на другой день — загоревший, усталый, небритый, но полный энергии, бодрости.

Отсыпался Андрей Ильич по воскресеньям.

Так он отдохнул и в этот выходной — последний в апреле. Позавтракав, включил приемник «Минск», слушал с женой концерт, читал ей книгу, боролся на диване с пятилетним сынишкой Васяткой, вырезал ему картинки из детского календаря, рисовал птиц — и это было настоящим маленьким семейным праздником. Варвара Михайловна, радостная, довольная, что муж целый день пробудет дома, надела любимый пестрый халатик с красной шелковой отделкой, который так выгодно подчеркивал стройность ее фигуры, шел к тонким, мягким каштановым волосам с золотинкой. В нем она казалась себе особенно свежей, миловидной.

Обедать сели в три часа.

— Знаешь, — оживленно сказала Варвара Михайловна, кладя в тарелку котлету с отварным картофелем. — Я окончательно решила ехать с тобой работать на трассу.

— Ты?

Вилка, занесенная Камыниным, на мгновение застыла над расписной деревянной миской с красными мочеными помидорами.

— Что тут странного? — Варвара Михайловна, как и многие женщины, редко отвечала прямо на вопрос. — Ты же сам мне рассказывал, что просил в облздравотделе работников. Я фельдшер и пригожусь на трассе, больница туда охотно направит, рады будут. Чем летом киснуть в пыльном городе, лучше побыть на свежем воздухе, в лесу.

Все это она выложила одним духом: видно, давно и хорошо продумала. Камынин спокойно взял помидор, кивнул на сына:

— А его на кого оставим?

Мальчик, зеленоглазый, точно котенок, еще по-детски совершенно белокурый, с выпуклым отцовским лбом, сидел на диванной подушке, положенной на стул. Обеими руками он упрямо отталкивал от себя тарелочку с котлетой, говоря, что она «лучная» — с луком, а он любит «нелучную». Прижившаяся у Камыниных двоюродная тетка Андрея Ильича уговаривала Васятку не капризничать.

— А с Феклушей. Да ведь и ты будешь жить дома?

— На меня, Варя, не рассчитывай. Все мое время заберет трасса.

— В таком случае Васятку можно отдать в детсад на пятидневку. Да мало ль выходов? Отвезти к бабушке в деревню.

О своем желании поработать на трассе жена впервые заговорила месяц назад, по возвращении от матери. Она, смеясь, рассказала, как в попутной машине набила шишку на голове. «Теперь я сама хочу бороться с бездорожьем». Андрей Ильич тогда принял это как временную прихоть и только посмеялся, что и Васятке надо бы найти работу, — вся семья будет занята одним делом. Оказывается, Варя не выбросила из головы эту фантазию.

Вытерев салфеткой рот, Камынин встал из-за стола. Варвара Михайловна подошла к мужу. Несмотря на двадцать шесть лет, на роды, фигура у нее оставалась совершенно девичьей; свежим было и лицо с мягко изогнутой линией подкрашенных губ. Сложив вместе обнаженные по локоть руки, она прижалась ими и темноволосой головой к груди мужа. Камынин очень любил, когда жена ласкалась к нему, но сейчас он лишь чуть сморщился в улыбке.

— Почему ты возражаешь? — спросила она нежно, стараясь поладить миром.

Странно, как Варя не поймет? Ведь эти два месяца всенародной стройки шоссе будут для Камынина чрезвычайно напряженными. Ему особенно потребуется спокойный отдых, забота ее, Вари. Камынину стало обидно, что самый близкий, любящий человек не может догадаться о такой простой вещи. Но ответил он совсем иначе.

— Разве тебя больше не устраивает положение хозяйки дома? Притом, повторяю: как можно на целых два месяца бросать ребенка? По-моему, Варюша, ты несерьезно продумала этот вопрос.

Он видел, как переменился взгляд ее карих, с янтарными бликами глаз: вместо ласки, доверия в них родилось знакомое выражение холодного упрямства.

— Странно, Андрей, почему ты можешь поступать как тебе вздумается, а я не могу? У тебя на это есть особые привилегии?

— Дело не в особых привилегиях, — начал Камынин, стараясь подавить раздражение и говорить как можно вразумительней. — Дело в интересах семьи, в правильном…

— Нет, ты просто хочешь настоять на своем, — перебила Варвара Михайловна. — Ну, раз так, я тоже могу упрямничать. Я еще хотела как лучше: вот, думаю, буду и на трассе с Андрюшкой вместе, а он, называется, «отблагодарил». Тебе бы только от нас сбежать… совсем семью забросил. Вон два дня не ночевал дома. Ну, и мне надоели эти четыре стены!