Осенние детективные истории

— Ау, соседи, есть кто дома? — зовет Глеб и в этот момент чувствует, что Светлана хватает его за ноги.

Голова его все еще на той стороне, нога уже потеряла скобу, ягодицы соскользнули с мокрой поверхности — слава богу, не на ту сторону, а на эту, — но он все равно в очень опасном положении: балансирует, опираясь поясницей на полукруглые перила, при этом ноги его крепко блокированы бывшей женой. Перехватить скользкие влажные перила — плохая идея, приходится держать вес тела, опираясь на копчик и полусогнутые руки. Крайне неудобная поза.

— Света, мне приятно твое рвение, но одно неловкое движение — и я лечу вниз. Ты меня не удержишь. Отпусти, — говорит он тихо.

— Слезь.

— Отпусти сначала.

— Толкнись руками ко мне, и отпущу.

— Просто расслабь мышцы и разведи руки в стороны. Соседей нет дома, я и сам собирался возвращаться, — говорит Глеб, чувствуя, как начинают вибрировать давно не тренированные мышцы пресса.

— Отпиши на меня фирму! — внезапно требует Светлана и смотрит ему в глаза прямо и остро.

Он медленно закидывает голову назад, на лице отражается целая гамма эмоций.

— О господи! Теперь как в плохом, очень плохом триллере, — шепчет он.

— Ну? — усмехается она, видя, что он поверил.

— Света, отпусти! Ты… ты… черт, да ты издеваешься!

— А ты ведешься, как первоклашка.

— Отпускай уже!

— На счет три. Раз-два… три!

Она резко разжимает руки и делает шаг назад. Он валится обратно на балкон, приземляется на ноги. В окне отражаются две фигуры: он слегка опирается на ее плечи, и в этой позе еще лучше заметна их разница в росте.

— Ты не был похож на Тони Старка, — говорит Светлана, тяжело дыша.

— Да что ты?! На кого же? Наверное, на Человека-паука?

— Нет, это напоминало сцену из Титаника, только Роуз была немного мужиковата и блефовала, как торговка на привозе.

— Ага, а Лео без прелюдии хватал за задницу и требовал бабло за спасение жизни.

Они некоторое время рассматривают свои отражения в окне и вдруг заходятся смехом. Распределение ролей — половина успеха спектакля. Здесь, на балконе ипотечной многоэтажки, это правило работает не хуже, чем на главных сценах мира. Рост метр восемьдесят, широкие плечи, серые смешливые глаза в легкой сетке ранних мимических морщин, крупный нос, волевой подбородок с ямочкой упрямца: внешность Глеба мало подходит для исполнения роли трагической кинематографической возлюбленной. Так же как и курносая большеглазая миловидность Светланы не годится для исполнения роли героя-любовника. Адреналин растворяется в смехе. Глеб спускает руку на ее талию, но Светлана выскальзывает и возвращается в комнату. С этим надо прекращать. Знакомый запах тела, разгоряченного в неравной борьбе с дверным замком, в сочетании с хорошим парфюмом — что-что, а вкус у Глеба есть — знает свое дело. Легкие касания, внезапные сближения. К счастью, она отдает себе отчет, что это лишь раззадоренное мужское эго. Вечный Глебушкин азарт. Он не может проиграть. Никому и никогда. Выхода из френдзоны не существует. Для кого угодно, но только не для ее бывшего мужа. Однажды он уже доказал это, а сейчас просто хочет закрепить успех. Действительно редкий зверь.

— В котором часу ты назначил Дамиру? — интересуется она, когда Глеб снова появляется в гостиной. Она сидит на матрасе и пьет воду из кружки.

— Ты меня в чем-то подозреваешь?

— Откровенно говоря, да, — со вздохом признается она.

— Твоя смерть мне невыгодна, мы уже не супруги, — буднично сообщает Глеб. — Твоя часть имущества перейдет твоему новому мужу. А это полный атас.

Она пожимает плечами:

— Так во сколько Дамир должен был прийти?

— Вообще-то он уже час как должен быть здесь. Я так же, как и ты, не понимаю, куда он запропастился.

Он тоже опускается на матрас с противоположного конца.

— Помнишь, — вдруг произносит он после затянувшегося молчания, — у меня была девушка. Еще до того, как мы с тобой…

— Помню, ты мне про эту Анжелику все уши прожужжал.

— Как и ты про своего доцента.

— Ну и?

Они оба внимательно разглядывают идеально ровную новенькую стену с едва уловимым для глаза рисунком серебристой краской по белой поверхности. «Как в больничной палате, — проносится в голове у обоих. — Как можно было выбрать такой жуткий цвет».

— Так вот, — продолжает он. — Мы не виделись с ней много лет, и она вдруг позвонила пару недель назад, попросила встретиться. Ей нужно было поговорить. У нее только что умер ребенок на позднем сроке беременности.