Осенние

Так, Женя сейчас приедет. Я только что проснулась и не успею подумать о Косте и о том, что произошло. Впрочем, нет, о том, что произошло, расспросит Женя, а значит — есть возможность понять кое-что… Или. Стоит ли Женьке говорить о том, что меня сбила бывшая Кости? А она бывшая? Ага, а Женька даст соврать или умолчать о Вере? Да он из меня всё вытянет разом!

Опомнилась не сразу. Но взглянула на часы. Если он на своей машине, то скоро будет. Встречу я его в пижаме — ладно уж, но неумытая же!.. Кряхтя и помыкивая от боли, сползла с кровати, плаксиво думая, что ночью было не так больно. Или закончилось действие лекарства — ну, обезболивающего. Или потому больно, что Кости рядом нет! Всхлипывая всухую, я вяло обвинила отсутствующего Костю во всех грехах: он там где-то наслаждается поездкой за границу, а я тут — бедная, несчастная, переживай за всех подряд, да ещё слёзы проливай над собой… Уже сморщилась от подступающего плача, но вовремя вспомнила: он и так отложил поездку из-за меня, что в его положении довольно-таки чревато последствиями. Ну, с конкурсом этим.

На пороге ванной комнаты я остановилась от странной мысли. Как там Женька сказал: «Ты же не себя рисовала!» А вот интересно… Я задумчиво прошла в ванную. Интересно, если я себя рисовать буду, что-нибудь получится? Ну, выздороветь побыстрей? Себя я не пробовала рисовать — в полный рост.

Когда я, встав перед большим зеркалом в ванной, сняла пижаму, у меня дыхание перехватило: бедро наливалось густой тёмной синью, по талии цвело нежно голубым, а бок и плечо… Вспомнилось, как я налетела на одну из стоящих рядом машин, ударилось о неё. Ой… Какое там рисовать автопортрет в полный рост! После разглядывания себя в зеркале мне сразу расхотелось делать хоть что-то. Мне захотелось лечь в постельку и лежать, ужасаясь своим синякам, жаловаться на боли и синяки тоненьким голосом, чтобы чаще жалели, и быть расслабленно больной.

— Алёна, — приглушив голос, заглянула ко мне через полчаса мама. — Как себя чувствуешь? Там к тебе навестить пришли.

— Нормально, — печально ответила я. — Пусть заходит. — И натянула одеяло на плечи.

Оказалось, мама не зря сказала, что «пришли»! В комнату ворвались Женя и Михаил. Причём Женька первым увидел, что изменилось в моей комнате, и бросился к креслу рядом с кроватью. Свалившись в него с удобствами, он сказал:

— Михаил рассказал свою версию вчерашнего. Что скажешь ты? Да, у тебя что-нибудь выпить есть?

— Ты чё? — от неожиданности «чёкнула» я. Думала-то, что сейчас жалеть начнут, утешать! А они — выпить! — Какое выпить? Я тут…

— Тихо-тихо, — с привычным самодовольством сказал Женя. — Можно подумать, ты не знаешь про то, что спиртное боль приглушает. — И вынул из заднего кармана джинсов бутылочку — маленькую, похожую на ракетку для тенниса.

— А ещё у нас… — Михаил воровато оглянулся на дверь. — У нас пирожные есть! Будешь? Или тебе нельзя?

— Спиртное я выпью сама, — решила я. И объяснила оторопевшим заговорщикам: — Вы ж за рулём!

— Кхм… Не подумали, — вздохнул Женя. Посмотрел-посмотрел на меня и бессовестным образом спрятал бутылочку назад. — В следующий раз. Эту штучку в одиночку пить нельзя. Так, с чего начнём?

— Я у тёти Нади попрошу чаю, — предложил Михаил. — А потом поговорим. Алёна, а у тебя ведь ещё работа! Хочешь: подиктуем — попечатаем тебе?

— Вы же в университете должны быть! — рассердилась я (никто не жалеет!).

Из комнаты родителей принесли журнальный столик и устроили пирушку на троих. Я оставалась в постели, парни уместились вдвоём в кресле. Первым начал рассказывать Михаил.

— Веру не арестовали — она под домашним арестом. Её папашка орёт! — И тут же уточнил: — На неё. Он орёт, что она дура.

— Откуда вести? — деловито спросил Женя.

Меня это тоже интересовало. Слишком уж гладко Михаил говорит: как будто он получает новости из первых рук.

— Ха, наши семьи дружат — это тебе Костя сказал? У Верки брательник есть — младший. Димка. Дружбан мой. Он тоже Верку дурой считает. Я ему вчера звонил. В общем и целом, с наездом будет так: адвоката наймут, чтобы он сделал наезд непредумышленным. Алёна, так что жди гостей — уговаривать будут не писать заяву.

— Про меня потом, — нетерпеливо сказала я. — А что потом будет? Так и сойдёт ей всё с рук, как с гуся вода?

— Нет. Все штрафы заплатят, чтобы никто не рыпался. Ей, дуре, ещё повезло, что Костя навстречу покатил — она сама испугалась, успела немного свернуть, иначе тебе бы кранты! Так полиция сказала. Ну, эти — гаишники. Они там всё наизмеряли. Точно-точно сказали — кранты. — Кажется, Михаил балдел от причастности к смертельной ситуации. — Папашка Верке сказал, что отправит её сначала за границу, чтобы время прошло и всё улеглось, а потом — к тётке, в Саратов.

Я чуть не подавилась пирожным. Это Чехов или Грибоедов? Как там — реплика-то? «К тётке, в глушь, в Саратов»? Или — «В деревню, в глушь, в Саратов»? Некоторые жизненные ситуации со временем не меняются?… Мне показалось — Женя тоже удивился.

— А почему в Саратов?