Осенний август

Веру часто мучила мысль о непостижимости жизни и ее проявлений, о том, как неверно все отражаются во всех. Как в моменты усталости или просто наития от присутствия кого-то она говорит вовсе не то, что чувствует. Да и чувствует уже как-то извращенно, словно и не она это вовсе. Словно ее и нет, когда она проецирует себя на других. Веру мучила невозможность, находясь с людьми, отвлечься от них и понять, что чувствует и думает на самом деле, а не в комнате, запыленной энергетикой посторонних. Ее голова, засоренная злословием и слепотой остальных, наконец оказываясь в свежести одиночества, по инерции не в силах была соображать. И Вера боялась. С детства ее преследовал кошмар бесчувствия, а бесконечная русская зима лишь провоцировала вечную апатию и вечную флегматичность.

Особая боль вечного цикла времен года с ужасающей осенью. Особая окрашенность чувств конечностью, быстротечностью жизни в каждом миге по мере взросления. Лишь воспоминания окрашиваются в золотой отблеск чувственности, да редкие приливы счастья напоминают, зачем существовать.

И сквозь все это на страну наваливался голод. И даже богачи вроде Валевских начали осознавать, что Россия, такая богатая, не может выдержать столько ошибок разом.

30

Большая часть мужчин опасалась ее – мало кто мог потягаться с Полиной в умении дать отпор. Она словно вызывала на поединок или, в крайнем случае, провоцировала, но никак не говорила, томно сжимая невинные, но порочные самой своей сутью губы, о своей беззащитности. Да и красота ее отливала сталью. Женственной, выпячивая губки и декольте, она быть не умела, даже когда мать принуждала ее облачаться во что-то неземное. Это казалось Полине оскорбительным.

Мужчины, не признаваясь сами себе, боялись оказаться в ее тени. И, восхищаясь ей со стороны, женились на девушках более земных, более привычных и предсказуемых.

Матвеем она надеялась мягко командовать. Какое-то время ей это даже удавалось, пока он верил, что Поля делает это из каприза. Он был сторонним наблюдателем в быту и львом за его пределами.

А Игорь почти сразу дал понять Полине, что с ним у нее не получится быть той снисходительно-равной со смещением в сторону главенства. Полина тяжело переживала раскол власти в их паре и то, что Игорь не пожелал, как Матвей, спокойно отдать инициативу ей. Похоже, он даже с удовольствием боролся за отстаивание своих интересов, подспудно намекая на повсеместный патриархат. Когда в очередной раз она оказалась в его квартире, вместо жарких объятий и желанного для Игоря продолжения она прочитала ему отповедь, что она – ровня и заставлять ее он не может.

Она вдруг почувствовала себя задетой, несчастной. Ей захотелось плакать, раскинувшись на полу, пока кто-то будет бегать вокруг нее с утешениями. Но Игорь был не из тех, кто способен просто обхватить ладонями женскую голову и прижать ее к себе.

31

В тот же вечер Игорь явился в ресторан с Верой, которую уверил, что Полина ждет их внутри.

Вера нутром чувствовала в нем что-то ненатуральное. Что-то визжал оркестр, грохал калейдоскопом света и мелькающих нарядов танцовщиц, а у Веры разболелась голова. Обходительность Игоря нисколько не действовала на нее.

Игорь молча наблюдал за неуловимым очарованием Веры. Вот оно было – и уже растворилось, и даже ее взор ушел куда-то вглубь, оставив на поверхности лишь цветные радужки глаз.

– Вы менее яркая, чем сестра, но все же красавица. Выйдя из ее тени, вы расцветаете невиданно.

Вера посмотрела на него с негативным недоумением, которое обычно вызывает явная бестактность собеседника.

– Мне наскучило сравнение меня с сестрой. Мы не близнецы и не один человек.

Игорь прекрасно знал о непростых отношениях между сестрами – странной смеси ревности, обожания и отрешенности. Они смотрели друг в друга как в зеркала и видели что-то потустороннее. Они смотрели друг в друга как в прямую свою противоположность, а видели родственность.

– Вы испытываете скуку, потому что что избалованы.

– Меня удивляет ваша манера объясняться. Впрочем, видимо, именно на такой эффект вы и рассчитываете.

Про себя Вера подумала, что он не только ждет подобного эффекта, но и пытается задавить собеседника наглостью и скрытой агрессией. Но она, то ли взрослея, то ли невольно подражая непробиваемости Полины, отлично играла невозмутимость.

– Кто еще скажет вам правду?

– Какую? Исковерканную вашим самомнением?

– Словом, – продолжал Игорь самоуверенно, не обращая внимание на отпор Веры, – я предлагаю вам стать моей женой.

Размер глаз Веры, когда она повернулась к нему, удивил даже Игоря.

– Что вы несете? – грубо бросила она.

– Рекомендую вам соглашаться. Поклонников – то у вас, видно, не кишмя, – Игорь небрежно отхлебнул вино из хрустального бокала, который держал с подчеркнутой небрежностью.

Вера рассмеялась от абсурдности слышимого. Голос ее стал злым и жестким.

– Рекомендую вам пойти к дьяволу.

Пока Игорь зубоскалил (как показалось Вере, отвратительно), она думала, что, стоит им с Полиной помириться, и он выбросит ее без всякого сожаления.

– Вот за что я люблю девушек вашей семьи.