Осенний детектив

Вода. Кругом вода. Нет, это уже не вода, а поле, посреди которого торчит одинокий дом.

– Алеша!

Он там, он там, надо только добежать, надо только успеть, надо…

– Лилиан!

Она открыла глаза – и увидела тревожное лицо Илларионова.

– Что? Да, простите… Я, кажется, задремала.

– Эти полицейские совершенно перешли все границы со своими допросами, – проворчал Евгений.

Лилиан заерзала в кресле, устраиваясь поудобнее. Спина у нее надсадно ныла.

– Не стоит на них сердиться, Женя… Они только делают свою работу.

– И почему они уверены, что кто-то из нас убил его? – буркнул Евгений. – Это могли быть и грабители, в конце концов…

Хлопнула дверь, и в комнату вошел Алексей. Взгляд, который он бросил на Илларионова, красноречивее любых слов сказал Евгению, что тому сейчас лучше находиться в другом месте.

– Что случилось? – встрепенулась Лилиан.

– Старая карга хочет отказать нам от дома, – буркнул Алексей. Он обернулся к Евгению: – Ты уже выправил свою статью?

– А… – Евгений угас. – Да, конечно. Сейчас я ее принесу.

– И поменьше лирики, пожалуйста, – сказал ему вслед Дорогин, когда Евгений был уже почти у двери. – Только факты, и ничего, кроме фактов.

Евгений затворил за собой дверь и прислонился к стене. Сердце билось часто-часто. Боже, как грубы, как невоспитанны эти люди… Никакой тонкости, только отдают ему приказы, как собаке, да еще поучают… Он снял очки и протер их. Как он мечтал когда-то примкнуть к революционному движению… Ему казалось, что люди там будут не такие, как все, а предвкушение грозящих ему опасностей сладко сжимало грудь. Ну и что получилось вместо этого? Комнатка с обшарпанными стенами, которую он делит с Фимой, толстой, неряшливой Фимой, которая неделями не моется, все читает, рассуждает о грядущей революции… Евгению стало так жалко себя самого, что он чуть не всплакнул. За дверью глухо переговаривались два голоса, мужской и женский. Евгений прислушался… Мужской голос стал громче, женский – тише. Но тут заскрипели ступени – по лестнице поднимался Стивен Джонсон с анатомическим атласом под мышкой, и Евгений поспешно отошел от двери. Еще не хватало, чтобы студент подумал, что он подслушивает.

– Добрый вечер, Степа…

Студент кивнул ему и прошел к себе. «Если бы у меня были деньги, – смутно подумал Евгений, – я бы увез ее далеко-далеко… Так, чтобы Фима нас не нашла». Он никогда не считал себя меркантильным, но впервые в жизни почувствовал зависть по отношению к этим богатым, независимым, уверенным в себе людям, которые не едят отвратительную стряпню миссис Гилкрист и не убеждают себя, что несколько лет носить одну и ту же одежду нормально и естественно.

Дверь комнаты, которую занимал Дорогин с Лилиан, хлопнула. Молодая женщина с пылающими щеками выскочила в коридор и споткнулась, однако Илларионов успел подхватить ее прежде, чем она растянулась на полу.

– Лилиан, в чем дело? Что случилось?

В глазах у нее стояли слезы. Она ответила не сразу.

– Алексей… Он не хочет.

– Чего не хочет? – тупо спросил Евгений.

– Жениться на мне, – просто ответила Лилиан. – Я ему сказала… Ведь между нами больше никого нет, Тадеуш не сможет нам помешать… А он… а он… – ее губы дрожали. – Он сказал, что сейчас не время… Что мы должны думать о более важных вещах… Но я же вижу, что все это отговорки! – в отчаянии выкрикнула Лилиан. – Он думает, что я могла убить… Боже мой!

Он пытался ее успокоить, целовал ей руки, твердил, что она гораздо лучше, чем они все, и, уж конечно, Алексей Дорогин вовсе не заслужил ее… Кажется, Илларионов даже обнял ее – просто чтобы утешить… Но когда он опомнился, было слишком поздно.

На пороге их комнаты стояла Фима. Евгений увидел ее взгляд – и ему стало по-настоящему страшно. Он отодвинулся от Лилиан, та всхлипнула и вытерла слезы.

– Фима, постой! – пролепетал Илларионов, теряя голову. – Я сейчас тебе все объясню!

В своей каморке Стивен захлопнул анатомический атлас и прислушался. Определенно в коридоре творилось нечто неладное. Студент с досадой отложил книгу и вышел посмотреть, что происходит.

Как оказалось, он появился вовремя. По крайней мере, его вмешательство спасло Евгения от нескольких выдранных прядей, а Лилиан, вероятно, от еще худших последствий мести оскорбленной Фимы. Впрочем, верно и то, что выражения, которые употребляла разъяренная революционерка, помогли Стивену существенно расширить его познания в русском языке.

– Если вы будете так кричать, – сказал англичанин, видя, что все попытки повлиять на Фиму бесполезны, и даже Алексей, вмешавшийся в перепалку, не в состоянии утихомирить свою боевую соратницу, – если вы будете так кричать, у вас может лопнуть сосуд в мозгу, и тогда я не отвечаю за последствия.

Он задел слабое место Фимы. Она охнула, схватилась за голову и подалась назад.

– У меня темнеет в глазах! Что это? Я умираю? – она схватилась рукой за грудь. – И сердце почти не бьется! Нет, только не это, только не теперь!

Поняв, что другого такого благоприятного момента не будет, Алексей ловко подхватил Фиму под руку и завел в комнату.