Осенний мост

Музыка мечей, покинувших ножны, летящих стрел, грохота копыт боевых коней, несущихся в неистовую атаку, боевых кличей, криков изувеченных и умирающих, плача матерей, жен и дочерей убитых врагов, и крови, всегда — музыка крови.

И самое главное — страх.

Страх, вспыхивающий ненавистью в сердцах врагов.

Страх, приводящий к повиновению непокорных вассалов.

Страх, порождающий угодливость и добродетельность у женщин.

Сидзукэ слышала, что на лестнице идет бой. Ее придворные дамы храбры и верны. Они слишком молоды, чтобы умирать, но они умрут, все, кроме одной. Отдавая свои жизни, они оттянут ее убийство почти на достаточный срок.

Дверь отворилась — не рывком, как ожидала Сидзукэ, а постепенно, почти осторожно. В дверях стоял окровавленный Го. Его раны были несерьезными, поверхностными. Покрывавшая его кровь была кровью тех, кто защищал Сидзукэ. Го посмотрел на потолок и рассмеялся.

Очень умно. Ты заставила своего раба построить комнату настолько высокой, чтобы ты могла управляться со своим ведьминским копьем прямо тут, в башне. Я и забыл про это. Ну да неважно. Ты проиграла. Мой меч возьмет твою жизнь.

Он толкнул дверь вбок кончиком меча и вошел в комнату.

Сидзукэ смотрела ему в глаза, но видела боковым зрением движения его меча, его ног, его плеч. Она держала свою нагинату опущеной, провоцируя его на нападение. Она знала, что Го не поймается на такую простенькую уловку. Но, возможно, он сделает ложный выпад, чтобы заставить ее подумать, будто он и вправду поймался. И тогда в его обороне может возникнуть брешь. Ей нельзя умирать слишком быстро, иначе все будет потеряно.

И где же теперь твой знаменитый дар предвидения, лжепророчица? — спросил Го. — Видишь ли ты приближающуюся смерть?

Это конец, — сказала Сидзукэ.

Да, и конец зародился в самом начале. Не нужно быть пророчицей, чтобы видеть это.

И начало зародится из конца, — сказала Сидзукэ.

Не тешь себя беспочвенными надеждами, ведьма. — Го указал острием меча на ее разбухший живот. — Ребенок умрет первым.

Он сделал выпад, метя ей в живот. Сидзукэ попыталась отразить удар. Это был первый финт Го, и он оказался достаточно эффективен. Го знал, что она будет прежде всего защищать нерожденного ребенка. И когда она попыталась это сделать, он превратил удар в рубящий и перевел его в горло. За миг до того, как лезвие коснулось ее, Сидзукэ сумела отдернуть голову. И хорошо, потому что иначе меч взрезал бы не только кожу, но и ее яремную вену.

Го улыбнулся.

Я сожгу твое тело и выброшу пепел в мусорную яму. Твою голову я положу в железный ларец, налью внутрь щелока и брошу его в болота к северу от озера Белые Камни. На этот раз ты уже не вернешься к жизни.

Глупец, от начала и до конца, — сказала Сидзукэ. Она не обращала внимания на кровь, текущую из ее шеи. — Слепец, закрывающий глаза на правду, неспособный увидеть судьбу, что поджидает его.

Го сместился вправо.

Сидзукэ развернула лезвие нагинаты, словно собираясь встретить его, а когда он сместился влево, с силой ударила его под колени древком. Го упал. Сидзукэ полоснула его по бедру и нанесла рану. Но Го в этот момент уже двигался, и рана оказалась примерно такой же, как и та, которую получила она — то есть, несерьезной. В следующее мгновение он уже снова был на ногах.

За спиной у Сидзукэ раздался какой-то звук. Она повернулась и увидела, как один из людей Го лезет в окно. Он взобрался по стене башни. Прежде, чем Сидзукэ успела снова сосредоточить внимание на Го, тот опять нанес удар. Его клинок погрузился в левое плечо Сидзукэ. Она почувствовала, как мышцы и сухожилия отделяются от кости. Острие ее нагинаты опустилось. Сидзукэ понадобились все ее силы, чтобы поднять ее снова, уже одной только правой рукой.

Что, ведьма, этого ты не предвидела?

Сидзукэ отступила от Го и его человека. Она не могла отступить слишком далеко — тогда стена помешала бы ей управляться с нагинатой. Но даже если не принимать в расчет стену, недействующую левую руку и силы, утекающие вместе с кровью, — если она примется защищаться от одного из них, то тут же сделается уязвимой для другого.

Сидзукэ взглянула Го в глаза, стараясь, чтобы ее взгляд был как можно более твердым.

Твоя внучка будет молиться, чтобы твоей душе был дарован покой, — сказала она.

Го на мгновение застыл под ее пристальным взглядом. Его человек, потрясенный словами Сидзукэ, тоже остановился, переводя взгляд то на нее, то не Го. Сидзукэ ударила его под подбородок восходящим движением копья и развалила его лицо надвое. Коротко вскрикнув, он упал. Но ее взгляд не сумел удержать Го достаточно надолго. Он напал на Сидзукэ прежде, чем она завершила атаку. Она почувствовала, как меч полоснул ее по спине, и ребра раскрылись противоестественным образом.

Сидзукэ упала на колени. Ей уже не суждено было подняться. Она услышала, что в комнате пошел дождь. Это капли ее крови падали на пол.

Лезвие нагинаты лежало на полу. У Сидзукэ не было сил поднять копье, таким тяжелым оно сделалось. Только древко, упирающееся в грудь, не давало ей упасть.

Го шагнул к Сидзукэ, занося меч для последнего удара.

Нет!