Осенний мост

Пока Го поворачивался, чтобы отбить атаку Аямэ, ее нагината рассекла его подмышку. За Аямэ стоял Чиаки, сын Го, с окровавленным мечом в руках.

Отец! Что ты делаешь?!

Не лезь! — приказал Го и снова повернулся к Сидзукэ.

Умри!

Его меч начал рушиться на ее шею.

И внезапно остановился.

Меч Чиаки вошел в спину Го и вышел из груди. Кровь плеснула на пол, Сидзукэ и стену за нею.

Чиаки выдернул меч из тела отца, который уже был мертв, хоть еще и продолжал стоять, и на продолжении того же движения снес ему голову.

Предатель!

Чиаки схватил голову и с яростью швырнул в ближайшее окно.

Предатель! — выкрикнул он снова.

Госпожа моя! — Аямэ подхватила падающую Сидзукэ. Обе они были в крови. — Госпожа!

В комнату влетели несколько вассалов Чиаки.

Господин Чиаки, предатели отступили. Но это ненадолго.

Чиаки, плача, опустился на колени рядом с Сидзукэ и Аямэ.

Моя госпожа, — произнес он. — Сидзукэ…

Его слова были почти неразличимы из-за рыданий.

Это придется сделать тебе, — сказала Сидзукэ, обращаясь к Аямэ. — У меня не осталось сил.

Нет! — возразила Аямэ. — Вы справитесь, госпожа. Вы должны!

Аямэ, оставайся мужественной, какой была всегда. Если ты мне не поможешь, мы с Сен умрем обе.

Сидзукэ вынула нож из-за пояса и вложила в руку подруги.

Плечи Аямэ задрожали, взгляд поплыл, а тело обмякло. Но она не упала.

Вам и всем прочим придется покинуть комнату, — сказала она Чиаки. — Мужчинам не следует присутствовать при родах.

В обычных обстоятельствах — да, но вы же не сможете проделать это в одиночку.

Смогу. Я должна.

Делайте, как она говорит, — сказала Сидзукэ. Ей было тяжело дышать. Скоро, очень скоро она уже не сможет сделать очередной вдох.

Она услышала, как самураи отозвались:

Да, госпожа Сидзукэ. Слушаем и повинуемся.

Аямэ извлекла нож из ножен.

Сидзукэ не чувствовала ни того, как Аямэ распахнула ее кимоно и нижнее платье, ни как нож вошел в ее живот, ни как кровь хлынула новым потоком, ни как ее дочь покинула ее чрево и вышла в мир. У нее оставалось лишь зрение — но перед глазами все плыло, — и слух, — но звуки доносились словно бы издалека. Все прочие чувства ее уже покинули.

Она услышала первый крик новорожденной. Даже с расстояния ей было видно, что девочка сильная и энергичная. Сидзукэ улыбнулась.

Госпожа моя, вот ваша дочь.

Аямэ положила что-то ей на грудь и придержала. Что-то было теплым, оно шевелилось, оно кричало и было очень тяжелым.

Сидзукэ ощутила ритм, который не принадлежал ей — настойчивый, неясный, напоминающий дрожь земли, что возвещает о неминуемо приближающемся землетрясении.

Это колотилось новое сердце.

Руки уже не слушались Сидзукэ. Потому она не обняла свою дочь, ни в первый, ни в последний раз. Ей казалось, будто она чувствует тепло, исходящее от крохотного тельца, но она знала, что это всего лишь игра ее воображения. Ее тело лишилось способности что-либо ощущать.

Сен, — сказала Сидзукэ.

Отряд из тридцати одного человека — тридцати самураев и одной бывшей придворной дамы — скакал на северо-запад вокруг мыса Мурото, к потаенному перевалу в горах острова Сикоку. За спиной у них остался горящий замок «Воробьиная туча», тысячи преследователей, пепел их господина и госпожи и обезглавленные трупы погубивших их предателей.

Аямэ сидела в седле, как самурай. Она не могла сидеть, как подобает даме, и при этом скакать так быстро, как требовалось. Она прижимала к груди госпожу Сен. Она расскажет Чиаки о предсказании госпожи Сидзукэ, о том, что у самой Аямэ родится сын, и о том, что он усыновлен еще до рождения и даже до зачатия, и с момента появления на свет он будет Окумити. Он станет князем — так сказала Сидзукэ — и женится на Сен.

Аямэ обязательно расскажет Чиаки обо всем этом, но попозже. Она видела, что сейчас его горе слишком велико, и он не вынесет новой ноши. Он горевал о своем отце, которого любил, и который оказался предателем. Он горевал о своем князе, великом вожде, который мог бы стать сёгуном.

Но сильнее всего он горевал о госпоже Сидзукэ, как и сама Аямэ.

Они добрались до гребня и должны были начать спускаться в долину. Аямэ обернулась, чтобы бросить последний взгляд назад.

Она не могла увидеть «Воробьиную тучу». Замок остался слишком далеко позади. Она даже не смогла рассмотреть ни дыма, ни отсветов пламени.

Такому маленькому отряду нужно было совсем немного времени, чтобы пройти через перевал.

Вскоре здесь все стало таким же, каким и было до их появления.

Зеленые сосны Мурото.

Небо наверху.

Земля внизу.