Осенний полонез. Сборник рассказов. Лирика, драма, ирония, юмор

Но к вечеру Петрович стал оживлённей. Может потому что на улице потемнело от набежавшей перепуганной тучки, предвещавшей дождь и уменьшение жары, может, от женской половины бухгалтерии во главе с Фросей, которая усиленно занялась макияжем, что означало приход конца рабочего дня. И то и другое призвано вызывать приятные ощущения и положительные эмоции у любого работника государственного (и не только) учреждения.

Хотя тучка так и не порадовала дождиком, а Фрося осталась обиженной, что мужчины не обратили внимание на её “парижскую раскраску”, Афиноген шёл домой с улыбкой начинающего идиота: вокруг никого и ничего не замечал, азартно моргал глазами, иногда глубоко вздыхал и незаметно причмокивал… Однако проходя мимо рынка, нормализовался и с неподдельным интересом отыскал глазами бабулю-мороженицу. Очередь возле неё явно удлинилась по сравнению с утрешней порой, но Параска выглядела лишь слегка утомлённой и заметно загоревшей. На груди у бабушки колыхалась пухлая сумочка, которую она использовала вместо кошелька, а руки мелькали всё так же проворно. “Молодец, баба!” – в который раз мысленно похвалил Пофигеев женщину и решительно направился домой.

Уже на следующий день, несмотря на ослабление жары, прозвенел второй звоночек: наконец-то выдали зарплату! Большинство работников шахты как умственного, так и физического труда, пересчитав полученные гроши, впало в лёгкую прострацию. А, вот, Пофигеев заставил дополнительно поволноваться главного бухгалтера Считаева Фрола Кузьмича и, естественно, Фросю Сиплую (остальным работникам бухгалтерии было не до того…). Происходило же следующее… Получив долгожданную сумму хрустящих бумажек, Пофигеев несколько раз их пересчитал, чем даже вызвал недовольство коллег по очереди, и, в отличие от остальных, чрезвычайно обрадовался!

– Прекрасно! – сказал он и победно оглядел очередь, остановив взгляд на Считаеве. – Риторического гамлетовского вопроса: быть или не быть! – для меня больше не существует! И прошу… – поднял он вверх руку с хрустящими бумажками и значительно повертел ими, – ко мне без претензий!

После чего лицо Пофигеева искривилось в улыбке, от которой повеяло могильным холодом.

– М-м-м… – растеряно залепетал главный бухгалтер, посмотрев на Фросю, которая замыкала очередь в кассу и считалась негласной опекуншей Афиногена, – может того… скорую?

– Вполне возможно! – горячо откликнулась Сиплая, когда дверь за Пофигеевым закрылась. – В последнее время с ним что-то происходит неладное. Со стола всё падает, компьютер у него гудит как трактор, а на мой макияж – ноль внимания! Как Вам это? – растерянно и крайне озабоченно заглядывала Фрося в глаза Фролу Кузьмичу.

Начальник же не стал дожидаться ухудшения ситуации с сотрудником и поспешил в отдел. Там он застал Пофигеева за рабочим столом, где взмыленный бухгалтер заканчивал писать заявление об увольнении…

Жара наконец-то спала. Более того, заглянувшая с севера тучка пролилась коротким, но интенсивным дождиком, и всё вокруг ожило, заблестело, хотя и повеяло осенним холодком. Природные перемены как бы подтвердили и лишний раз удостоверили изменения в жизни самого Афиногена Петровича. И хотя на рынке он занимал наихудшее с точки зрения бывалых торгашей место – в углу последнего ряда, а ассортимент товара был более чем странен: советские учебники, книги про войну и строительство социализма соседствовали с поношенными сапогами жены и такими же туфлями его собственными – весь вид бывшего бухгалтера излучал довольство и неиссякаемый оптимизм. Он, как ещё не проголодавшийся пёс, весело поглядывал на проходящих мимо покупателей, пытался заглянуть им в глаза и проворно вставал с маленькой скамейки с намерением предложить что-нибудь купить. Когда очередной посетитель рынка, с недоумением глянув на благостного продавца, проходил мимо, Пофигеев разводил руками, пожимал плечами – мол, зря игнорируете – и с достоинством садился на скрипучий стульчик.

С начала новой бизнесовой жизни прошло несколько дней… Скудная последняя бухгалтерская зарплата, шедшая в основном на “местовое”, таяла как мороженое на солнце. Жена с дочерью всё более хмурились и начинали беспокоиться, с недоверием и даже неодобрением поглядывая на мужа, отца и кормильца. Но деловое настроение и энтузиазм Петровича стойко питала всё та же баба Параска: она уже торговала в собственном киоске, расположенном тут же у входа в рынок, и не только мороженым, но и “сникерсами”, “натсами” и тому подобным. Более того – наняла людей: грузчика, полупьяного небритого мужика, и реализатора, пышную, всегда улыбающуюся девицу, разукрашенную почище Фроси Сиплой. Приоделась в джинсовый костюм, и стал Афиноген замечать, что удачливая женщина пожилого возраста уже разъезжает на такси!… А, может приобрела свой транспорт?…