Осенним днем в парке

— Да никакого, пожалуй… — Я все боялась, что разговор оборвется, что откроют кассу и Женя уйдет или вернется Орест. И поспешно спросила: — Она сразу вышла за Ореста?

— Ну что вы! Прошло несколько лет… Мы ведь не часто виделись. Леля стала довольно знаменитой, потом очень знаменитой. Ездила за границу. Уезжала на этюды, на большие строительства, «на материал», как она это называла. Но несколько раз в году заглядывала сюда, в отцовский домик, и тут же вспоминала обо мне, хотя и в Москве, я вам уже говорила, я у нее бывала… У меня ведь тоже шла своя, пусть скромная, не такая яркая, как у Лели, но своя жизнь. Я работаю в музее… Нет, Орест появился много позднее. Они познакомились в Москве, хотя их решающее свидание произошло здесь…

Все-таки удивительно милое лицо было у Жени. Не то чтобы красивое, но вы все время видели, как на нем отражались вспышки чувств и мыслей, скрытая душевная работа. Я глаз не отрывала от ее лица…

— Я уже знала про Ореста и от Лели, и от других. Как вы говорите, одно плохое. И вдруг он явился сюда. Леля сказала мне, что вечером он у нее будет, и велела прийти. Мы даже пирожки испекли с какими-то ягодами, не помню, с какими. Когда он вошел, громкий, вальяжный, немножко вульгарный, я сразу захотела уйти. Но Леля не разрешила. Правда, я с ними была мало — то хлопотала на кухне, то сидела у телевизора. Участия в разговоре не принимала. Да он на меня и не обращал внимания, Орест. Кто я была для него? Соседка по даче… Он меня и не заметил в тот раз. Леля тоже говорила мало, слушала. А он пел, то есть не романсы пел, а упивался звуком собственного голоса. Правда, то, что он рассказывал, было довольно интересно. Леля спросила потом: «Ну как?» Я откровенно сказала, что думаю: «Нет, нет и нет. Не зря говорят, что он зарится на твое имя, на деньги, на…» Леля подсказала: «На дачу? Но на эту отцовскую развалюху, положим, никто не позарится. Вот если действительно получу дачу под Москвой…»

Я знала, что Леле обещают дачу под Москвой, и очень горевала, боялась, что она больше не будет приезжать к нам, хотя понимала: домик разваливается, крыша течет и вообще он мал и неудобен. Но Леля любила поселок, наш знаменитый парк и утверждала, что никогда и ни за что не бросит родное гнездо.

Я как-то глупо сказала:

«Ты ведь была счастлива здесь… — и пояснила: — с Виталием…»

Леля ответила не сразу:

«Мы встретились с Виталием слишком рано. Нам надо было встретиться позднее, когда все стало на свои места…»

Иными словами, Леля хотела сказать, что теперь, когда она знаменита, когда добилась признания и славы, их жизнь шла бы по-другому.

После визита Ореста мы посмеялись, обсудили с шуточками его поведение за столом, его манеры и самовлюбленность, желание произвести на Лелю впечатление своими связями и знакомствами.

«Но он не бездарный и не глупый», — все-таки сказала Леля.

Я успокоилась.

А через несколько дней она вдруг заявила:

«Все-таки мне надо выйти замуж».

«Но не за Ореста?» — вырвалось у меня.

«А за кого же?»

«Ну…» — Я назвала наугад несколько имен.

«Нет, — решительно покачала головой Леля, — все эти люди творческие личности… Я им не гожусь в жены, но и они мне не подходят».

«А Орест? Он-то тебе зачем?»

«Орест по крайней мере будет заниматься моими делами. Для счастья в семье вовсе не нужно, чтобы муж хватал звезды с неба».

Леля засмеялась, но не так жизнерадостно, как умела смеяться.

«Ты будешь их хватать сама, не так ли?»

«Муж и жена должны быть нужны друг другу — вот что главное… Орест будет уважать мою работу…»

«И твой успех».

«А как же… Но ты не думай, — сказала вдруг Леля, — в нем много такого, чего нет у меня. Он очень сентиментален. Чувствителен».

«Он? — Я была озадачена. И только взмолилась: — Не торопись… Подумай еще…»

Но Леля вышла за Ореста. И они стали приезжать вместе. Орест был довольно любезен со мной, хотя не нравился мне по-прежнему. А я… — Женя доверительно тронула меня за руку. — Я тогда была в переживаниях, в личном горе. В общем, был такой человек… — Она замялась, потом тряхнула головой, как сделала бы это молоденькая девочка. Почему-то все время, вглядываясь в Женю, я видела, каким милым, сердечным, нетерпеливым, полным ожидания подростком она была. Да и теперь такая же — честная, открытая, бескомпромиссная. — У меня был друг, очень занятой и задерганный человек, с которым мы уже много лет канителились, не умея ни разойтись, ни пожениться, потому что он был женат. Так вот, он очень невзлюбил Ореста… Я-то хоть старалась быть справедливой, а он, этот мой друг, вежливостью себя не утруждал…

Раньше всего Орест восстановил забор между нашими участками. Заборчик при наших отцах, конечно, существовал, но потом сгнил, повалился, а ни Леля, ни я не хотели тратиться на ремонт; и, в сущности, нам было так даже удобнее. Оресту это не понравилось. Мне было неприятно, что он стал строить забор, неприятно скорее символически: между мной и Лелей как бы возникает преграда… Но Леля вышла к плотникам, посмотрела, как они обтесывают бревна, полюбовалась стружкой и велела сделать калиточку. Орест ничуть не смутился.