Осенними тропами судьбы

Они уже покидали пределы города, а Ждане всё не верилось. Не могло такого быть, чтобы не появились стражники. Всю дорогу она ждала, что её догонят, схватят и оттащат обратно в ненавистную золотую клетку, к мужу. Пусть он и осыпал её дорогими подарками, и одевал в собольи шубы, словно пытаясь загладить вину, но сердце гордо роптало, подсказывая: не прощай. И она не простила.

Повозка остановилась, и Ждана встревоженно замерла. В каждой загвоздке и задержке ей мерещился провал, захват и возвращение к князю… Когда в дверцу заглянула безмятежная синеглазая мордашка Зайца, тень угрозы схлынула с души, и Ждана выдохнула с облегчением.

— Прошу пожаловать в мои хоромы, матушка-государыня, — весело объявил воришка.

«Хоромами» оказалась пещера в лесу. Опираясь на руку Зайца, Ждана вышла из повозки и невольно поёжилась, оглянувшись вокруг. Сырая тишина здесь дышала, как живая тварь, обступая со всех сторон и выглядывая из-за толстых старых стволов с зелёной бородой мха. Лес молчал, как заброшенный склеп, не шелохнулась ни одна ветка, только в черноте дупла желтели искорки чьих-то глаз.

Вход в пещеру был широким и приплюснутым сверху. Под ногами Жданы расстелился вечнозелёный ковёр из мелких глянцевитых брусничных листьев, на котором кровавыми бусинами алели ягоды.

— Не робей, государыня, — с хрипловатым теплом в голосе подбодрил Ждану Заяц. — Входи… Да смотри, осторожно — тут спуск.

Пещера оказалась не очень глубокой, и через обширное входное отверстие в неё проникало достаточно дневного света. Причудливые фигуры из каменных сосулек покрывал малахитово-зелёный налёт, он же присутствовал на полу и потолке. Несмотря на небольшую глубину и открытость пещеры, внешний воздух, казалось, совсем не попадал сюда: душное, затхлое и пронизанное сыростью пространство сразу сдавило Ждане грудь. И здесь было определённо теплее, чем снаружи.

— Ага, — словно прочтя её мысли, сказал Заяц. — Тут горячий источник неподалёку. Вот эту стенку потрогай, госпожа.

Ждана приложила ладонь к камню и тут же отдёрнула, едва не обжегшись.

— Хорошо — и печки не нужно, — хвалил своё жилище воришка. — Тут всё есть для твоего удобства: вон ложе, вон лампа масляная. Масло тут, в кувшине, а огниво рядом в камнях припрятано.

Возле тёплой стены располагалась лежанка — высокая куча мха и опавших листьев, накрытая сверху домотканой половицей в разноцветную полоску. Подушка — мешочек, набитый травой, да одеяло из заячьих шкурок — вот и вся постель. На столоподобной каменной глыбе стояла упомянутая лампа — глиняная круглая плошка, в выемке в стене притулился кувшин с маслом. Посередине пещеры горкой лежали чисто обглоданные куриные косточки.

— Мой вчерашний обед, хех, — усмехнулся Заяц, отгребая кости в сторону. — Вот здесь, стало быть, и жди меня, госпожа моя. Про это место никто не знает. Ну, а я — за твоими детишками. Как приведу — так в Белые горы и двинемся.

— Как же ты их приведёшь? — беспокоилась Ждана. — Их ведь стерегут. Во дворце княжеском куча стражи… Это тебе не корзину яиц украсть! Да и в лицо ты их не видел никогда…

— Ты эту заботу в голову не бери, государыня, и об этом не печалься, — усмехнулся Заяц. — Воровским ремеслом я с детства кормлюсь. Ты жди знай, а я уж как-нибудь управлюсь. Кстати, дай-ка мне что-нибудь твоё… вещицу какую-то, которую дети твои знают.

Ждана задумалась. Даже если Заяц каким-то образом ухитрится пробраться в княжеский дворец, так ведь сыновья — не яйца, в корзине не унесёшь. Пойдут ли мальчики с ним? Старший из них, Радятко — ещё тот упрямец. А если он не поверит, что Заяц действительно пришёл от неё? Слоёным тестом туго окутывали воображение возможные трудности, с которыми предстояло столкнуться Зайцу — одна за одной, приводя Ждану в ужас. Если парнишка ловко крал товары на рынке, это ещё не значило, что он был так же искусен в похищении людей. Со вздохом сняв с руки золотое запястье с вишнёвыми яхонтами[35], она протянула его Зайцу. Хм, отдавать вору драгоценность?.. Впрочем, сейчас этот вор был единственным, на кого Ждана могла положиться.

Подкинув на ладони украшение, Заяц прищёлкнул языком.

— Эх, хороши камушки… Кабы не дело важное, не видать бы тебе своей безделушки, госпожа.

В душу Жданы ядовитым пауком вдруг заползло подозрение: а что, если парень обманет? Завёз её в лесную глушь, дорогое запястье взял — да и был таков. Ведь могло так случиться? Как вору верить?

— Ты, княгиня, про меня дурного не воображай, — опять будто проникнув в думы Жданы, усмехнулся Заяц. — Коли бы мне нужны были твои побрякушки, коих на тебе ещё много осталось — давно снял бы их с тебя все до одной. Я ж взял только запястье, чтоб сынки твои мне поверили.

— А если всё равно не поверят? — не унималась тревога Жданы. — Нет ли какого кусочка коры древесной да ножа? Я бы записку сыновьям написала.

— Это можно, — согласился Заяц. — Не помешает.