Ошибка господина Роджерса

- Тебе все шлют большой привет.

- И Марина?

- Разумеется... - сказал я.

- Жаль, что мои не увидят тебя. Не судьба, видно.

- Ты-то как поживаешь? - решился наконец спросить я.

- Да как тебе сказать? Пришлось хлебнуть горя. Но мне повезло больше, чем другим. Сейчас вроде бы уже грешно жаловаться. Да я тебе писал обо всем...

- Надолго здесь обосновался?

- Смотря как пойдут дела. Все от этого будет зависеть. Время сейчас горячее.

- А занимаешься-то чем?

- В некотором роде медициной.

- Вроде бы ты и не медик.

- Разве это имеет значение?

- Это верно. А ты мало изменился, такой же стройный и подтянутый.

- Спорт, Алешенька, делает свое дело. Ты тоже вроде бы в форме.

- У меня работа - волка ноги кормят.

Остаток пути ехали молча. В окне лимузина мелькают красочные витрины, нарядно одетые горожане. Причудливые здания,, не похожие одно на другое. Зеленые улицы и площади с затейливыми фонтанами производили впечатление.

- Ну вот мы и дома. Будь моим гостем. Самым дорогим и самым желанным...

Так началась эта история.

А возможно, она началась раньше? Конечно, раньше. Еще до этого первого приезда в Вену.

Пожалуй, лучше рассказать все по порядку. По ходу я буду ссылаться на некоторые высказывания и оценки событий, позаимствованные из дневника моей дочери Марины.

Письма из Канады

О моем уходе, а точнее увольнении, из научно-исследовательского института обычно не говорили в семье. В первое время я умел хорошо держаться. Вида не показывал. Будто так и нужно.

Больше всего я боялся вопросов Марины. Но вроде ничего, обошлось.

В этом научно-исследовательском институте я был на хозяйственной работе. Однако имел возможность распоряжаться, как говорится, материальными ценностями. Нагрянула ревизия. Обнаружилась недостача. Вот эти «ценности» и явились причиной всего, что случилось. Все могло кончиться гораздо серьезнее. Честно говоря, даже судом. Но в научно-исследовательском институте ко мне хорошо относились. Несколько ученых, в том числе доктор наук Фокин, приняли участие в моей судьбе. Да, это добрые, отзывчивые люди. Они пытались даже найти мне оправдание в том, что я очень доверчив и не имею большого опыта.

Жене, конечно, пришлось все рассказать. Ведь недостающую сумму надо было внести. Но от дочерей мы все скрыли.

Марина долгое время не верила, что, я так, по собственному желанию, бросил работу в институте и перешел в жэк. Туда, где вечные жалобы, споры, ругань, повседневные мелкие заботы. Но постепенно и она привыкла к моей новой должности.

Жизнь вошла в прежнюю спокойную колею. Я был почти уверен, что профессор Фокин не говорил дома о случившемся со мной. Так что его сын Виктор ничего не знал.

В жэке подобрался неплохой коллектив. Конечно, не хватало нужных специалистов, были и выпивохи, так что приходилось быть мастером на все руки.

Вот мы и трудимся. Иногда под вечер уже с ног валишься. Только соберешься домой, как раздается тревожный звонок. Ну разве откажешь в помощи известному музыканту, старому артисту, для которых протечка крана - настоящая катастрофа, конец света.

Обещаешь зайти. И разумеется, заходишь. Ну, а в благодарность - пятерка, а то и десятка, люди они денежные, И конечно, не обходится без ста граммов водки или коньяка.

Вот таким усталым после напряженного рабочего дня я пришел домой первого апреля. Пришел уже совсем поздно.

- Папа, тебе письмо, - торжественно объявила Марина.

- Нечего разыгрывать меня. Первое апреля уже на исходе, - ответил я.

- Нет, я серьезно... Знаешь, откуда?

Я вообще не получаю писем. Писать некому и ожидать писем неоткуда. А тут еще такие загадочные вопросы.

- Откуда? - спокойно спросил я.

- Из Канады. - У меня было желание повернуться и уйти, слишком я устал, чтобы шутить,. Но Марина продолжала: - Вполне серьезно говорю - тебе письмо, и непростое. - Она протянула необычный, продолговатой формы, конверт. - Из-за границы. Видишь, написано: «Канада».

Что за чертовщина? Я нерешительно взял письмо. Долго рассматривал странный конверт и фиолетовую марку с портретом какого-то деятеля в парике.

- Верно, Канада, - растерянно произнес я. - Что за чудеса? От кого бы это? Какая-то ошибка, наверное.

Но фамилия и имя написаны четко, разборчиво, по-русски. Вроде бы мне.

- Папа, ну что ты тянешь? Вскрывай же! - раздался голос Марины.

- Да, да... Конечно. - Я вновь принялся изучать конверт. Обратил внимание на обратный адрес. Так же четко выведено: «З. Ванов». Кто бы это мог быть?

Разорвав конверт, я вынул оттуда небольшой желтого цвета листок. Первым делом посмотрел на подпись. Вроде бы знакомая подпись. Неужели брат Зоря?! А слева, в верхнем углу листа, напечатано: «Зоря Ванов». Точно, Зоря. Стою, словно пораженный громом.

«Но почему вдруг «Ванов»?» - недоумевал я.

- Папа, ну что медлишь? Читай, - слышу как сквозь вату голос Марины.

- Да, да, конечно... - отвечаю я.