Ошибка господина Роджерса

- Невероятно... Что произошло?! По какому поводу? - говорит она.

Лена стоит на месте, смотрит, улыбается.

- Что случилось? Можешь сказать? У тебя же высокая температура... Куда сбежал? Перепугал всех, - засыпала вопросами жена.

О какой температуре может быть речь... Ее не было! Ничего не было! Хотя я был на бюллетене и мне назначен постельный режим.

Раздался телефонный звонок. Я опередил всех, схватил трубку.

- Слушаю... А, это вы, молодой человек. Здравствуйте! - отвечаю я и зажимаю рукой трубку. - Виктор! - кричу я, чтобы услышала дочь. - Как поживаете, Виктор? - Именно в это время появилась в коридоре Марина. - Сейчас. Передайте привет Ивану Петровичу. Даю трубку Марине.

- Виктор, если можешь, приезжай к нам поскорее! - Марина повесила трубку.

- Молодец! А я не сообразил позвать его. Эй вы, наследники, я голоден как буйвол. Поторапливайтесь, если вам дорога жизнь кормильца. Слышите?

Жена и дочь все еще с удивлением, даже с беспокойством поглядывали на меня.

- Да, чуть не забыла, тебе звонили с работы... Интересовались твоим здоровьем... - сказала Марина.

- Теперь я абсолютно здоров... - многозначительно заявил я.

Опять на лицах удивление. Но никто вопросов не задает.

- Папа, а тебе письмо пришло, - вдруг говорит Лена.

Марина отвернулась... Она ненавидела эти конверты.

- Ах ты, негодная, чего же не говоришь...

- Разве тебе скажешь... Ты сейчас почему-то никого не слушаешь...

- И нам ничего не сказала, - с упреком заметила жена.

- Давай письмо, доченька, давай, милая...

Письмо, конечно, от Зори. Вскрываю конверт. Вынимаю оттуда обыкновенный лист без привычного углового штампа.

«Дорогой Алексей!

Это письмо я посылаю с верным человеком. Он его опустит у вас. Буду перед тобой откровенен, не боясь последствий. Впрочем, это уже не будет иметь для меня никакого значения. Мне многое хотелось тебе рассказать в Вене, но Роджерс сделал все, чтобы этого не случилось. Его люди следили за нами даже тогда, когда мы были вдвоем на набережной, а я-то знаю, чем это могло кончиться. Теперь-то мне никто не помешает сказать тебе всю правду.

Итак, все по порядку.

Ты тогда спрашивал о моем письме, которое я написал тебе на пути к фронту. С этого все и началось. Отбывая наказание, я написал заявление о направлении меня в действующую армию: «Искупить свою вину». Мне поверили. В первом же бою я сдался в плен. Все как есть рассказал немцам. Они мне тоже поверили, но я их не обманул. Немцы меня после обучения забросили с соответствующей легендой в партизанский отряд, действовавший на Брянщине. Так я стал Вановым.

Мою душу жгла обида за тюрьму, лагерь, за поломанную жизнь, и я старался отомстить за все. Ты сам понимаешь, чем я занимался в отряде и какую играл для немцев там роль. Скажу только одно, на моей совести есть погубленные жизни ни в чем не повинных людей. Как вспомню сейчас, душа леденеет... Да не простят они мне мои черные дела. А ты еще спрашивал, почему я не возвращаюсь на Родину. Нет ее у меня... Не буду описывать всех перипетий - как попал на Запад, с чем пришлось там столкнуться, что пережить, прежде чем очутиться в Канаде. Канада встретила меня холодно. Долго бедствовал и обивал пороги, прежде чем встал на ноги. Долго перебивался с хлеба на воду, пока случайно не столкнулся с местным немцем. Я ему кое в чем открылся. Отсюда все и пошло. Мне предложили сотрудничество, обещав материальную поддержку. Выхода не было. Завели на меня досье. Я указал о тебе. Они сумели установить твой адрес. Они все могут. Дальше тебе понятно. Да простит меня дева Мария. Не появись на горизонте злосчастный Фокин, и ничего бы не было. Будь проклят тот день, когда все это случилось.

Мои письма к тебе писались под их наблюдением и по их подсказке. Впрочем, как и все остальное. О каких виллах, машинах, курортах, прислугах и т. д. и т. п. могла идти речь? Я совершенно одинок, никакой семьи у меня не было и нет. Я простой механик, и то должность получил только после своего согласия работать на разведку. Когда-то заимел маленькую лавчонку. Но вскоре разорился. И пошел по миру. Долго болел, схватил язву желудка. Что стоит здесь лечение, ты знаешь.

И вот прекрасная Вена. Перед приездом Роджерс заявил: «И ваш брат должен работать на нас. В противном случае пеняйте на себя». Это был ультиматум.

Я знал, что они не шутят. Знал цену ультиматуму.

Мне ничего не оставалось, как разыгрывать перед тобой комедию... Разыгрывать по их сценарию, что я и делал, да, прости меня...

После твоего отъезда я получил солидное вознаграждение, которое завещаю тебе, если, конечно, ты его примешь. Меня хвалили. Другому бы радоваться, а я каменел душой.