Ошибка канцлера

И только терпения Федосу всегда не хватает в отношении сомневающихся, ошибающихся, будь то раскольники, не одолевшие книжной премудрости полунищие попы или родители малолетних детей, которым предстоит обучаться грамоте. Федос требует от Сената, чтобы законодательным порядком, под страхом наказания запретить отдавать детей неграмотным учителям: чтоб «невежд до такого учения, которое, яко невежеское, не полезность есть, допущать не велено, и весьма в том запрещено». Даже Петру это кажется невозможным – слишком круто. Федос настаивает: в одной Греко-славянской школе Новгорода подготовлено пятьсот новых учителей, переделана сообразно живому языку грамматика, и он сам добился ее издания в типографии своего Александро-Невского монастыря. Тысяча двести экземпляров – это массовый тираж тех лет. И придется задуманные Петром цифирные школы слить с грамматическими школами Новгорода – лучшей основы трудно придумать.

Действовать, все время действовать. Кажется, не будет конца замыслам, нововведениям, реформам. Дела церковные давно переплелись с государственными, а государство сделало церковь частью своего аппарата. Секретная почта от Петра к Федосу и от Федоса к Петру отправляется беспрестанно – стоит им разъехаться на больший срок. И в самом напряжении дел болезнь Петра. Сначала неважная, будто простуда, пересиленная горячка, недолгое выздоровление, опять ухудшение, с каждым днем острее. И когда уже ясно – выхода нет, Федос неотлучно при дворе. Последние дни и минуты рядом с Петром.

1725 год, 27 января. Кабинет-секретарь Алексей Макаров – графу Андрею Матвееву: «Против сего числа в 5 часу пополуночи грех ради наших его императорское величество, по двунадясотой жестокой болезни, от сего временного жития в вечное блаженство переселился. Ах боже мой! Как сие чувственно нам бедным и о том уже не распространяю, ибо сами со временем еще более рассудите, нежели я теперь в такой нечаянной горести пишу. Того для приложите свой труд для сего нечаянного дела о свободе бедных колодников, которых я чаю по приказам, а наипаче в полицмейстерской канцелярии есть набито».

С чего начинать? Завещание – Макаров торопится с ответом – было, но уничтожено. Нового Петр не успел написать. Очевидцы расходятся в подробностях, современники – в их толкованиях. Для одних здесь крылась победа, для других поражение, третьим оставалось выжидать дальнейших событий. Как доказать, что завещания действительно не существовало и его уничтожил сам Петр? Где доказательства, что Петру не хватило сил дописать начатое на аспидной доске – так ли трудно стереть с нее лишнее? И почему, наконец, ни словом не обмолвился Федос. Он первым выступал за лишение престола царевича Алексея – Алексей будто предугадывал это в своей ненависти. С ним советовался Петр по делу Евдокии Лопухиной – какими винами ее окончательно обвинить. Федосу он поручал наблюдение за дочерьми, отправляясь в далекий Персидский поход. С ним обсуждал подробности коронования Екатерины. Не духовник, гораздо важнее – доверенное лицо, соратник и безотказный исполнитель. И так-таки никаких подробностей о последней воле Петра?

А потом начинается мщение, на первых порах легкое, почти неуловимое. В Синоде Федос отказывает тем сановникам, просьбы которых прежде непременно бы уважил. П. Я. Ягужинский просит отослать в отдаленный монастырь свою жену. Из близкого к Москве, куда он ее заключил, Ягужинской удавалось бежать. Федос дает согласие на далекий север, но Ягужинский должен во всем содержать ее сам: еда, одежда, жилье, даже охрана. Справедливо, но ведь так уже о существовании супруги не забудешь. Федос больше не собирается быть слепым исполнителем приказов Тайной канцелярии. Чтобы снять с духовного лица сан, согласиться на чью-то ссылку в монастырь, Синод должен знать о причине. Тут и авторитет учреждения, и возможность самому следить за ходом особо важных государственных дел. А это оказывается для Федоса крайне важным.

Ранним утром он едет в карете мимо окон царского дворца. В эти часы проезд здесь всегда запрещен, часовые останавливают лошадей. Взбешенный Федос направляется во дворец, требует немедленного разговора с Екатериной. Ах, она еще спит, но тогда он больше никогда сюда не придет. Заведомые преувеличения современников? Несомненно. Но верно и то, что Федос вдруг почувствовал власть и захотел ее показать лишний раз царице. И дело не в сане, а лично в нем, в Федосе.

Екатерина не разражается законным монаршим гневом. Внешне все проходит незамеченным, но спустя два дня Федос в застенках Тайной канцелярии – в глубокой тайне подготовлен и осуществлен его арест. Как можно меньше огласки, свидетелей, а главное – контактов Федоса с кем бы то ни было. Лишь бы кругом него пустота и молчание.

Лондон Министерство иностранных дел Правительство вигов

– Попрошу у вас справку о Морице Саксонском.

– Она готова, милорд, хотя это настолько известная личность...