Ошибка каскадера

Свидетелем на свадьбе у Андрея был помощник дольщика — должность, которую он раньше занимал сам. Еще до свадьбы у них с Тамарой произошел спор, где они будут жить. Андрюша, не представлявший себе жизни с ее отцом, предложил у себя. Буквально за несколько месяцев до свадьбы умерла его долго болевшая мать, а бабушка окончательно переехала к сестре, так что вся огромная комната теперь полностью принадлежала ему. Но Тамара встала на дыбы.

— Ты чего, рехнулся?! — возмутилась она. — Я в своей жизни ни одного дня в коммуналке не прожила. Мне что, теперь в туалет надо будет в очереди стоять? Ты этого хочешь?

Но очередь в туалет была не единственной причиной, по которой Тамара и слышать не хотела о переезде к Андрею. Не менее неприятно для нее было соседство с Кирой Викторовной Баратаевой. Тамара видела, какое большое влияние она имеет на Андрея и на его творчество, и давно уже молча ее ненавидела. Но, кроме этой, была еще более веская для нее причина. К Баратаевой из Томска приехала племянница поступать в текстильный институт. Тамаре показалось, что племянница сразу положила на Андрюшу глаз. Та была довольно миленькой, и хотя Тамара знала, что Андрей на других девочек не заглядывается, но чем черт не шутит. И она пошла в жилконтору, где заявила, что у Баратаевой живет непрописанный человек. Киру Викторовну вызвали в жилконтору, где та им объяснила, что непрописанный человек — это ее племянница (на самом деле она была племянницей ее покойного мужа) и жить она у нее собирается всего несколько недель, а потом переедет в общежитие Технологического института, куда уже поступила. Андрею об этом случае Кира Викторовна ничего не рассказала, а об отношении к ней Тамары он даже не догадывался. И вот теперь, когда Тамара категорически отказалась переезжать к нему, Андрею приходилось променять ежедневное общение с Кирой Викторовной, которую он всегда любил и относился как к матери, на общение с отцом Тамары, этим партийным выскочкой, который ему всегда был неприятен. Но он отчетливо сознавал, что эти первые серьезные разногласия с Тамарой он проиграет. И смирился.

3. Первый сценарий

На идею своего первого сценария Андрея подтолкнула история, которую ему как-то рассказала Баратаева. Когда-то очень давно, в середине пятидесятых, в огромном доме на Московском проспекте, где родился и до женитьбы жил Андрей, поселилась необычная семья. Глава семьи итальянец Джино Барбиери с русской женой Ниной и их сыном-подростком Сандрино переехали на постоянное место жительства в СССР. Приехали они из итальянского городка Анконы на побережье Адриатического моря, где семья владела маленьким обувным магазином. Это был если не единственный, то, во всяком случае, крайне редкий случай эмиграции в СССР из капиталистической страны, поэтому об этом даже говорили по радио, показывали сюжет по телевизору и писали в газетах.

Перед тем как приступить к работе, Андрей долго прокручивал будущий сценарий в голове, затем, наконец решившись, сел за письменный стол и начал писать конспект сюжета.

Джино Барбиери и Нина Кондарчук познакомились во время войны в партизанском отряде подо Львовом. Барбиери присоединился к отряду, когда немцы повернули оружие против итальянцев, своих бывших союзников; Нина же бежала к партизанам, чтобы избежать принудительной отправки на работы в Германию. В отряде Нина влюбилась в неотразимого итальянца и стала его женой. Когда Советская армия докатилась до Львова, партизанский отряд влился в ее ряды. После взятия Берлина Барбиери с Ниной бежали в западный сектор, а затем в Италию (на эти их выкрутасы высокое партийное начальство в ЦК КПСС решило закрыть глаза). В Анконе у них был свой маленький дом с таким же маленьким, но благодаря ее стараниям очень живописным садиком. В их довольно скромном обувном магазинчике Джино обслуживал клиентов, Нина стояла за кассой, а маленький Сандрино после школы играл у входа в магазин на аккордеоне, привлекая покупателей.

Но, несмотря на собственный дом, сад и магазин, несмотря на лазурное море, которое окружало их городок, несмотря на ликующее солнце, которое сияло на пронзительно-голубом небе и которое сменялось не менее сияющим звездным ковром на небе ночном, несмотря на неунывающих, окруживших себя музыкой итальянцев, Нина Кондарчук все больше и больше тосковала по России — тогда СССР. Эта ее тоска была, конечно, по рано ушедшим детству, юности, молодости, а вот нищета и разруха, холод и озлобленность, которые окружали ее в те годы, каким-то образом позабылись. Наконец она твердо заявила мужу, что больше так жить не может и хочет вернуться домой. И если он ее действительно любит, то поедет с ней, иначе она уедет одна с сыном. Муж ее действительно любил, да и дела в их магазине шли неважно, так что Джино решился и дал согласие на отъезд в не очень-то им любимую Россию.