Ошибка разбойника (СИ)

Ничего особенного девушка не говорила, но Кончита заметила, как быстро менялось выражение её лица. Дочь идальго сопровождала успокаивающие слова беспечной улыбкой, участливо спрашивала о здоровье чьего-то младшего брата, приветливо приглашала в воскресенье на пирожки, а под конец, став серьёзной, одной из крестьянок сказала голосом, не терпящим возражений:

— В Ластрес, Алина, одна не ходи. Когда будет нужно — скажи отцу, он велит Педро тебя проводить.

Только сейчас камеристка заметила, как твёрдо очерчены пухлые губы, как прямо и решительно умеет смотреть эта девушка. Наверное, глаза её, лучистые и живые, способны гневно сверкать. Задумчивость Кончиты была прервана спокойным мужским голосом:

— Нащебеталась уже, моя птичка?

Увлечённая наблюдениями за сеньоритой, камеристка не заметила, как к колодцу подошёл крепкий пожилой человек в старом камзоле. Сеньор оказался выше среднего роста, но заметно ниже, чем дон Стефано. Идальго — это был, без сомнения, он — благодушно поздоровался с девушками, а Кончиту приветствовал:

— Добрый вечер, сеньора.

— Ваша милость, я совсем не сеньора.

Отставной лейтенант широко улыбнулся:

— Не так много в Хетафе гостей, чтобы мы различали сословия. Вы к кому-нибудь из родни или проездом?

— Дальняя родня здесь у мужа, мы ненадолго свернули. Я пройтись решила, а муж сейчас подойдёт.

— На ночь глядя вам лучше не продолжать путь.

— Около часу до темноты, мы успеем добраться до соседней деревни, а там заночуем.

— Смотрите, в провинции неспокойно.

— У мужа ружьё.

— Как знаете, но лучше с утра. Жаль, в Хетафе сейчас вам не найдётся попутчик.

Во время разговора пожилой дворянин держался приветливо и спокойно, что бы его ни тревожило. Он обнял дочь, ставшую в присутствии отца безмятежной, затем оба попрощались и направились к дому. Выдававший себя за мужа Кончиты Pоберто пришёл на площадь и успел только один взгляд бросить на идальго и его дочь, слегка ему поклонившихся. Разбойник, признавая принадлежность Рамиресов к благородному сословию, ответил глубоким поклоном.

***

Вечером заговорщики встретились все вчетвером в полуразвалившемся доме в деревне, где еле теплилась жизнь. До Хетафе им было около получаса ходьбы горной тропинкой. Привезённое Пабло вино избавило разбойников и их соучастников от внимания соглядатаев сеньора дель Соль.

Первым заговорил сеньор Мендес:

— Я всё, что возможно, узнал в Сегилье о сеньоре Рамиресе. Мой предшественник постарался ещё пять лет назад — не каждый, знаете, день освобождение от налогов получают через голову губернатора. Семья идальго по крови, дворяне с незапамятных времён. Кто не оставался в Хетафе, шёл на королевскую службу, в церковь, были уехавшие в колонии. Богачей в этой семье не найти, но некоторым из Рамиресов удавалось дослужиться до полковника, был из них и епископ, правда, давно.

— Ишь ты, предков считают, как знать, дворянские штучки, — хмыкнул Pоберто, не выдавая, что впечатлён.

Казначей невозмутимо продолжил:

— Ближе к нашим делам. Сеньор Алонсо Рамирес считался отважным офицером, подавал большие надежды, но по семейным причинам рано вышел в отставку. К делу о налоговых льготах приложена подробная записка не только об оспе в Хетафе, но и об идальго. Мой предшественник не счёл за труд выяснить у пожилых офицеров, служивших во время войны, помнят ли они отставного лейтенанта Рамиреса. Офицеры очень лестно отзывались о бывшем сослуживце. Срок льготы истекает меньше чем через год. Я отправлял инспектора узнать, как в Хетафе дела сейчас, и этот человек вернулся убеждённым защитником пострадавшего селения.

— И что с этим делать? — разбойник понял, что казначей настроен на встречу с идальго и хочет рассказать ему всё, что знает о доне Стефано. — Он станет нас слушать?

— Станет! — решительно заявила Кончита.

— Что думаешь, женщина? Зря, что ли, тебя притащили в Хетафе!

Камеристка вздохнула. Она вспомнила, как её отец смотрел на поруганную еле живую дочь. Взгляд изнурённого годами тяжёлой работы крестьянина полон был скорби и безнадёжности, а ведь он любил Кончиту не меньше, чем благородный идальго любит свою красавицу. Ничто не в силах перечеркнуть прошлое, но может быть, сеньор Рамирес, заботясь о дочери, избавит незнакомую ему женщину от её нынешнего кошмара, которым стал дон Стефано? Вслух Кончита сказала:

— Думаю, наш злодей вправду хочет жениться на сеньорите Рамирес, но идальго не отдаст дочь разбойнику.

— Ох уж эти дворянские штучки… — проворчал Роберто, но спорить не стал.

— Я позову его на встречу сюда от своего имени, — продолжал сеньор Мендес.

— Хм… он вас знает в лицо?

— Нет, но у меня с собой его собственноручное прошение, которое якобы затерялось в Сегилье. Неспроста затерялось, герцог считает — льготы мелким владельцем не надо предоставлять, особенно обычным крестьянам, а следует конфисковывать землю и передавать объединённые участки представителям знати. После эпидемии было несколько таких случаев.

— Вот чернильная душа!

— Я хочу сказать, что сеньор Рамирес человек образованный и производит на людей впечатление.