Осиная фабрика

— Идиот, — сказал он.

7

Вечером, после того, как я скорее перекусил, чем поел, я поднялся на чердак и посмотрел в телескоп на остров, убедился в его целости и сохранности во время моего отдыха. Все выглядело спокойно. Я слегка прогулялся по прохладе вдоль пляжа на южный конец острова и обратно, позже я сидел дома и смотрел телевизор; начался дождь, принесенный ветром, он шелестел за окном.

8

Я уже лег спать, когда зазвонил телефон. Я еще не совсем заснул, когда он зазвонил, поэтому я быстро вскочил и побежал вниз, чтобы опередить моего отца. Я не знал, лег ли он уже или нет.

— Да? — сказал я, запыхавшись, заталкивая рубашку от пижамы в штаны. Гудки, потом голос на другом конце провода вздохнул:

— Нет.

— Что? — нахмурившись, сказал я.

— Нет, — сказал голос.

— А? — сказал я. Я даже не был уверен, Эрик ли это был.

— Ты сказал да, я сказал нет.

— Что бы ты хотел услышать?

— Портнейл, 531.

— О'кей. Портнейл, 531. Алло?

— О'кей. Пока, — в трубке засмеялись, и зазвучал отбой. Я осуждающе посмотрел на трубку и положил ее. Я заколебался. Телефон опять зазвонил. Я схватил трубку на середине первого звонка.

— Да… — начал я — гудок — я подождал, пока он не закончился и сказал. — Портнейл, 531.

— Портнейл, 531, — сказал Эрик. То есть я думал, это был Эрик.

— Да, — сказал я

— Да что?

— Да, это Портнейл, 531.

— Но я думал, это Портнейл, 531.

— Это здесь. Кто это? Это ты…?

— Это я. Это Портнейл, 531?

— Да! — закричал я.

— И кто у телефона?

— Франк Колдхейм, — сказал я, стараясь быть спокойным. — Кто это?

— Франк Колдхейм, — сказал Эрик. Я посмотрел вверх и вниз по лестнице, но моего отца не увидел.

— Привет, Эрик, — сказал я, улыбаясь. Я решил, что бы не случилось, сегодня я его не рассержу. Я лучше положу трубку, чем скажу что-то неправильное. И мой брат разнесет вдребезги еще одну телефонную будку, собственность Почты.

— Я только что сказал тебе — меня зовут Франк. Почему ты зовешь меня Эрик?

— О, не прикидывайся, Эрик, я узнал твой голос.

— Я — Франк. Прекрати меня называть Эриком.

— О'кей. О'кей. Я буду называть тебя Франк.

— А ты кто?

Я подумал.

— Эрик? — нерешительно спросил я.

— Ты же только что сказал тебя зовут Франк.

— Ну, — вздохнул я, опершись о стену одной рукой и гадая о том, что бы сказать. — Это было…Это была шутка. О, Боже, я не знаю, — я состроил рожу трубке и ждал, пока Эрик что-нибудь скажет.

— Ладно, Эрик, — сказал Эрик. — Какие у тебя новости?

— Ох, ничего особенного. Вчера вечером я ходил в паб. Ты звонил вчера?

— Я? Нет.

— Ох. Отец сказал, кто-то звонил. Я подумал, это мог быть ты.

— Почему я должен был звонить?

— Ну, я не знаю, — я пожал плечами, — по той же причине, по которой ты звонишь сегодня. По какой угодно.

— Ну, а как ты думаешь, почему я звоню сегодня?

— Не знаю.

— Господи Иисусе, ты не знаешь, почему я звоню, ты не уверен в собственном имени и мое имя назвал неправильно. Ты не много знаешь, правда?

— О, Боже, — сказал я больше для себя, чем для Эрика. Я чувствовал, как диалог двигался в неправильном направлении.

— Ты не собираешься спросить, как у меня дела?

— Да, да, — сказал я. — Как у тебя дела?

— Ужасно. А ты как?

— О'кей. Почему ужасно?

— Тебе все равно.

— Нет, мне не все равно. Что случилось?

— Ничего интересного для тебя. Спроси о чем-нибудь другом, например, о погоде, о молодежной моде или где я сейчас. Я знаю, тебе все равно, как я себя чувствую.

— Нет, мне не все равно. Ты — мой брат. Мне не может быть все равно, — запротестовал я. В ту же секунду я услышал, как открылась дверь кухни, секундой позже внизу лестницы появился отец и, взявшись за большой деревянный шар на вершине перил первого пролета, он стоял и смотрел на меня. Он поднял голову и слегка наклонил ее к плечу, чтобы лучше слышать. Я пропустил начало ответа Эрика, и услышал только:

— …как я себя чувствую. Каждый раз, когда я звоню, одно и то же. Где ты сейчас?. Вот и все, что тебя интересует, тебя не интересует состояние моей головы, только тела. Я не знаю, почему я до сих пор звоню. С тем же успехом я мог бы себя не утруждать.

— Хм. Хорошо. Ты прав, — сказал я, посмотрев на отца и улыбнувшись. Он стоял, молчащий и неподвижный.

— Видишь? Все, что ты можешь сказать: Где ты сейчас?. Заметно, как тебе не все равно.

— Нет. Наоборот, — сказал я, потом немного отодвинул трубку ото рта и закричал моему отцу. — Это опять Джеми, папа!

— …почему я пытаюсь, я не знаю, в самом деле… — Эрик болтал в трубке, очевидно, безразличный к сказанному мной. Отец тоже меня проигнорировал, оставшись в той же позиции — голова набок. Я облизал губы и сказал:

— Слушай, Джеми…

— Что? Видишь? Ты опять забыл мое имя. Так почему…?

— Мы должны привести туда моего отца, вот он здесь, — я прошипел последние два слова, — и купить ту старую машину, на которой я смогу ездить по песку.

— Ты говоришь ерунду. Я никогда не водил никакую машину по песку. Ты опять забыл, кто я, — сказал Эрик, не слушая меня. Я отвернулся от моего отца и смотрел в угол, тяжело вздыхая и шепча, отвернувшись от трубки, — О, Боже.