Осиное гнездо

Все сложности были позади, и Серафима Анатольевна первая в Апшице получила два гектара под сенокос в аренду сроком на двадцать пять лет. Еще не было закона о передаче земли крестьянам в вечное пользование ни на Украине, ни в России. Именно в этих двух странах остались самые большие коммунистические партии, имеющие влияние в парламентах обеих стран. А коммунисты стояли на смерть: оставить землю крестьянам в цветочных горшках и все тут. Всегда тупые и на тупости закомплексованные, они держались за основной рычаг коммунистического крепостного права: землю крестьянам — в цветочных горшках и ни шагу в строну.

— А теперь куда? — спросила Памила землемера.

— Тут есть один зажиточный человек, к нему и пойдем, — сказал Поп.

4

Валерий Иванович встретил великих людей с видеокамерой в руках. Поп шел впереди, волочил за собой мерительную ленту, а госпожа Памила шествовала поодаль, в соломенной шляпе с большими полями, что крепилась к подбородку шнурками.

— Приветствуем дачников! — торжественно заявил Поп.

— К столу, сперва, к столу! — звал Валерий Иванович. Памила несколько надвинула шляпу на лоб, что придавало ей таинственный вид, небрежно бросила:

— Я сыта, как откормленная бульдожка. Если только кафа и то не сладкая.

— Кофе? Сейчас заварю. Но к кофе полагается рюмка коньяка, не возражаете?

— Женщина всегда озражает и, тем не менее, всегда соглашается, — сказала она и засмеялась. — Женщина, как сказал Карл Марл, существо слабое и в этом ее сила, представляете? Особенно по отношению к мужчине. Если я однажды проявлю такую слабость по отношению к мужчине, он опосля этого у моих ног будет валяться.

— Не мешало бы проявить ее по отношению к нашему сельскому землемеру, кажись он парень то, что надо, — сказал хозяин дома.

— Мы с им только сегодня встретились, а что будет дальше посмотрим.

— Вы пришли делить землю?

— Да.

— Теперь то, что у меня в цветочных горшках, я могу выбросить?

— Можете. Мы вам дадим землю в аренду.

— Землю моего отца мне в аренду, хорошо. А на какой срок?

— Можем на пять лет, а можно и на двадцать пять, — сказала Памила Варлаамовна. — В зависимости от необходимости, исходя из взаимных интересов, интересов государства и прочих интересов. Сами понимаете, сейчас такое время. Мы, служащие, сидим на маленькой зарплате, да и Белый дом требует ремонта…

— Сколько?

— Ну, нельзя же так сразу, Валерий…

— Иванович, — подсказал землемер.

— Так вот, Валерий Иванович, мы… никакие мы не взяточники, мы служащие, представители новой демократической власти. Ехать сюда долго, тяжело, я вот последние копейки на бензин отдала, можете спросить у водителя.

— Памила Варлаамовна сильно пострадала по пути к вам, Валерий Иванович.

— Что же могло случиться с уважаемой Памилой Варлаамовной?

— У нее босоножек на левой ноге приказал долго жить, — трагически произнес землемер.

— Ах ты, Господи, Боже ты мой! А ножку вы не подвернули?

— К великому счастью, все обошлось.

— Больше ни за что не поеду в такую даль, — чуть не плача, произнесла Памила Варлаамовна.

— Надо раскошелиться, — шепнул землемер. — Это все окупится, уверяю вас.

— Но это же земля моего отца. До освобождения края войсками НКВД, простите, советскими войсками, эта земля принадлежала отцу на правах частной собственности. Почему бы теперь, после падения коммунизма, не восстановить справедливость?

— Он еще упирается? Пошли. Пицце отдадим, вон его заявка у меня в сумке лежит, — угрожающе сказала Памила Варлаамовна.

— Нет, нет, что вы?! Если этого требуют взаимные интересы, а также интересы вильной Украины, что ж! Я готов. Двести пятьдесят долларов хватит?

— Что с вами сделаешь? — вздохнула Памила Варлаамовна. — Пусть двести пятьдесят и по чашке кафа. А мы пошли отмерять. 0, 8 гектара мы вам приватизируем, а полтора гектара отдаем в аренду сроком на двадцать пять лет. Вы, судя по вашему возрасту, столько не проживете.

— Нет, что вы? Мне бы лет десять протянуть…

— Есть ли у вас резиновая обувь? У Памилы Варлаамовны и второй босоножек на правой ноге может выйти из строя. Не носить же мне ее на руках.

— Такую тушу, — подсказал Валерий Иванович. — У меня кирзовые сапоги остались. Им сорок лет. Я в армии в них служил. Можно считать, что это еще Сталинские сапоги. Берите, мне не жалко.

— О, музейная редкость, хи — хи — хи, с удовольствием одену.

Слуги народа ушли отмерять земельный участок, а Валерий Иванович затопил плиту, чтоб заварить кафу. Нашлась коробка конфет, торт, бутылка шампанского, бутылка коньяка, масло и пахучий свежеиспеченный хлеб. Все это было собрано на стол под навесом на фоне роскошной зелени.

Все шло хорошо. И вдруг, как гром среди ясного неба, разразился скандал.

Пожилой Пицца с женой Ляной вышли с палками, чтобы прогнать нахалов — землемеров.