Осиное гнездо

Ничего ему не ответив, я запустила этого «моего парня» в салон: сама села за руль, еще раз вздохнула о будущих ранах моей несчастной «девятки» и поехала в магазин-салон «Детский мир».

«Детский мир» располагался в трехэтажном современном здании с эскалаторами, лестницами, входами-переходами и с прочими возможностями оторваться от любого хвоста. Кстати, «Детским» этот «мир» назывался исключительно по народной традиции.

Сейчас все здание было уставлено лотками и прилавками, предлагавшими все, что угодно. Было тут, конечно же, кое-что и для детей. Секция итальянских кожаных изделий, например, с великолепным выбором ремней на любой вкус и размер.

Оставив Вову самому решать задачку: выходить из машины за мной или нет, я, не оглядываясь, поднялась в «Детский мир» и побрела по секциям.

Вова-мерзавец поперся за мною следом. Он практически дышал мне в затылок, даже в том отделе, где продавались прокладки и прочие миленькие удобства.

Побродив еще часок по разным закоулкам магазина, напримерившись шляпок и блузок, я зашла в очередную примерочную с одной стороны, а вышла с другой.

После этого по служебной лестнице я спустилась в подвал, оттуда попала в подземный переход, ну а дальше — дело техники и вкуса.

Глубоко вздохнув, глядя на вывеску ресторана «Кураж», я вошла в знакомую мне арку.

Глава 11

Пока Вова Прокопенко продолжал бдительно торчать около примерочной кабины, я брела по сумрачным коридорам бестолкового здания.

Хорошо еще, что было утро, и поэтому встречные люди не шарахались от меня, а всего лишь провожали недоуменными взглядами. Было от чего недоумевать: идет приятная молодая дама и, сосредоточенно глядя перед собой, бормочет какую-то ахинею «туда, сюда, оттуда»…

Преодолев тридцать три поворота, я оказалась в очередном внутреннем дворике. Здесь располагалось несколько квартир, так как этот угол здания не представлял интереса для фирм: слишком уж замысловатые подходы.

Добравшись в конце пути до ржавой металлической двери, я постучала в эту дверь самым популярным и безотказным кодом: «„Спартак“ — чемпион».

Дверь не сразу, но все-таки распахнулась, и на меня глянуло заросшее бородой мужское лицо.

Врать людям и говорить всякую чушь не пришлось.

— Ты новая жаба? — с какой-то обреченной надеждой спросил этот персонаж.

Термин «жаба» в таких тусовках означает женщину свою в доску.

Я подумала и пожала плечами: я, конечно же, очень даже своя, но для себя и для своих.

Тяжко вздохнув, задумчивый абориген пожевал губами и, повернувшись, зашаркал внутрь помещения.

Я не стала возмущаться, что мне не предложили зайти, и проследовала за ним. Судя по его зрачкам, мужичок скорее всего был на дозе или обкурен, поэтому он и вел себя флегматично.

Квартира, в которую я попала, поднявшись вслед за бородатым по лестнице, была на вид явно нежилой и загаженной до самой последней степени. Бетон на полах, бетон на стенах. Кругом грязь, пыль, мусор.

Я осмотрела ужасную кухню, вонючий санузел и пошла дальше.

В единственной комнате этой квартиры, справа от санузла, на бесформенной куче драных матрацев уже восседал открывший мне дверь лохматый наркофлегмат. Дядечка точно находился под кайфом и был настроен лирически: он тренькал на гитаре и пел.

Утробным шепотом он выводил душераздирающие слова: «Помню, как сказал мне: чао, бамбино, синьорита»…

Ритм песенки при этом он отбивал стоящим на полу старинным чугунным утюгом, приподнимая его ступней, всунутой в ручку.

«Неужели он тоже нестандарт, как и Вова Прокопенко? — подумала я. — Какая милая компашка меня окружает все эти дни, застрелиться можно».

А в другом углу комнаты в ободранном кресле бывшего светло-зеленого цвета возлежала моя знакомая Антонина. Глазки ее были закрыты, на лице легкая улыбка, дыхание ровное.

Том классика, насочинявшего про римлян, — лежал на полу справа.

Рядом с ним валялся и ее потертый полиэтиленовый пакет с выглядывающей из него книжицей детективов Елены Проскудиной.

Я неслышно подошла к Антонине, присела сбоку от кресла, прислонилась спиной к холодной батарее отопления и полистала том древнеримской истории.

Как ни крути, а содержание этой книги — не для молоденькой девушки. Жить надо и любить надо всеми фибрами души, а она такими вещами занимается.

Я раскрыла свою сумку, сунула туда руку. Сразу же попалась кассета с Вовиными выкрутасами.

Лирический флегмат продолжал негромко наигрывать простенький шлягер. Обстановка умиротворяла, и мне уже самой захотелось закрыть глаза и устроиться поудобнее на полу.

На полу — это потому что кресло занято.

Было похоже, что Антонина спит. Она не выглядела своей в этом странном месте, но, если спала, значит, верила в свою безопасность. А это тоже немало.

Гитара слабо тренькала, бородатый бард продолжал шептать, время тянулось, и, когда я уже решила, что пора брать быка за рога и выполнять обязательства перед клиентами, раздался грохот.

С моего места была видна входная дверь, она распахнулась от удара, и в комнату влетел мой потерянный друг Вова Прокопенко.

Антонина от шума проснулась, тихо вскрикнула и нагнулась к полу за своей книжкой.