Осиновая корона

— Конечно, Эиссен. Почту за честь.

— Ну что ж, господа, начнём? — басовито спросил лорд Иггит — и тут в зал, очаровательно улыбаясь, влетел растрёпанный лорд Ривэн. Дорелийская привычка опаздывать.

— Приношу свои извинения, господа, — он поклонился на придворный манер, и цепь с родовым медальоном Заэру тяжело качнулась. Сапоги лорда Ривэна слепили блеском; бархатная куртка, вышитая золотой нитью, сидела как влитая. Все эти дни лорд явно наслаждался преимуществами чистоты и удобства — его, как почётного иностранного гостя, тоже разместили в доме градоправителя; поход заметно его утомил, как и битва (Шун-Ди видел, что на берегу он сражался с мечниками — но, кажется, больше старался уберечь себя, чем кого-то убить). Теперь он блестел, точно яркая начищенная статуэтка — да и вёл себя соответственно. — Пожалуйста, считайте, что я тихо прошёл, сел, и никто не обратил на меня внимания! Прошу Вас, милорд Р'тали.

Прищур чуть раскосых глаз лорда Иггита стал раздражённым: знатный дорелиец как бы позволил ему начать. Тем не менее, он учтиво кивнул, и лорд Ривэн вспорхнул в свободное кресло. Лорд Альен постукивал по столу кончиками своих идеальных, как у статуи, пальцев — и, как показалось Шун-Ди, прятал улыбку.

— Дикого кота гладят против шерсти, — прошептал Лис. — Все, кому не лень. Сначала его затмевал Риарт Каннерти, теперь здесь милорд Альен, да ещё всякие чужеземцы вмешиваются… Не позавидуешь бедняжке Р'тали — вечно на вторых ролях.

Шун-Ди думал, что лорд Иггит как раз из тех, кто готов забыть о честолюбии ради долга, и что говорить так о нём, герое народной войны, жестоко и самонадеянно.

Но, конечно, промолчал. Лис умел переспорить кого угодно и без веских аргументов.

— Итак, господа, — лорд Иггит опустил на угол карты широкую обветренную ладонь, и последние перешёптывания стихли. — Боги знают, что в красноречии я не силён. Поэтому обойдусь без долгих возвышенных речей о том, что мы, такие разные, собрались здесь сегодня, — он бросил взгляд туда, где сидели Двуликие, потом посмотрел на Шун-Ди, лорда Ривэна, представителя Отражений (неприметный узколицый мужчина в балахоне сидел в самом конце зала, и кое-кто из ти'аргцев явно старался от него отодвинуться) — на всех, кто не имел прямого отношения к войне за свободу королевства. Хорошо продуманный ход; возможно, лорд Иггит и правда не так уж прост и когда-нибудь станет искусным политиком. — И о том, что за общая цель нас свела. Мы все знаем о ней и боремся за неё: кто-то — много лет, кто-то — с недавнего времени. Эта цель — вернуть свободу нашей земле и изгнать из неё тех, кто не имеет на неё права. Тех, кто не знает нашего языка, не уважает нашу историю, науку и обычаи. Тех, кто наживается на нашем горе, кто двадцать лет унижал нас непомерными поборами и другими — всеми доступными — средствами, — чем дольше говорил лорд Иггит, тем ярче розовели его щёки над тёмной бородой. Рука на карте сжалась в кулак. — Двадцать лет унижения. Каждый день. Они приплывают или приходят через горные перевалы, чтобы убивать мужчин Ти'арга, насиловать его женщин, забирать древесину и золото, мясо и хлеб. А потом — уходят, точно хозяин, который наведался в кладовую. Да, мы не более чем кладовая для Альсунга, его покорные рабы! — лорд Иггит перевёл дыхание. У многих рыцарей и лордов — даже у тяжело раненного Фэрли — уже сурово сверкали глаза. — Но так было не всегда. У наших отцов и дедов была история, была гордость. Они жили в другом Ти'арге — под ти'аргским знаменем, под властью ти'аргских королей, — лорд Иггит вскинул кулак; Шун-Ди почти ждал этого момента. — И настала пора вернуть это. Снова стать теми, кто мы есть!

— Да!

— Верно!

— Слава Ти'аргу! Пламя Шейиза и дожди Льер нам в помощь!..

Выкрики и восклицания разнеслись по залу, взлетая к высокому потолку. Лорд Ривэн одобрительно кивал; какой-то молодой рыцарь с перевязанным ухом даже поднял кулак, повторяя жест вождя. Уна и лорд Альен хранили усталое серьёзное молчание.

— Ну вот, а обещал без долгих речей, — Лис зевнул в зелёный рукав. — Я уж было поверил и обрадовался.

— Что сказал маленький двуногий? — спросил Эиссен.

Шун-Ди понял, что на этот раз готов бессовестно пренебречь дословным переводом, ибо в искусстве «возжигательных» речей лорд Иггит оказался далеко не слаб. Не как миншийцы, конечно; но его гневные рубленые фразы напомнили Шун-Ди времена Восстания, когда в каждом городе Минши, на каждом невольничьем рынке, да что там — просто на каждом перекрёстке дорог — вещали нечто подобное, размахивая знаменем со сломанным кнутом. Людям нужна надежда. Когда они получают её, жизнь не кажется им бессмысленной — хотя бы на какое-то время. Ради этого сладкого обмана — смысла — они цепляются за надежду из последних сил. И в высокий, напряжённо звенящий миг надежды совсем не важно, что она может оказаться ловушкой. Что одно рабство просто сменится другим — новой клеткой для обезьяны, с новыми фруктами.