Оскар Уайльд, или Правда масок

Именно в это время, а именно 13 марта 1899 года, умер его брат Уилли. И теперь он внезапно стал наследником имения в Мойтуре. Если сразу продать его, то можно было выручить три или четыре тысячи фунтов, в счет которых Оскар немедленно одолжил сто фунтов, чтобы уехать из Глана. Сначала он направился в Женеву, где провел несколько дней с еще одним итальянским актером, Дидако[609]. 2 апреля он переехал в Геную, где в восхитительной портовой таверне, пользовавшейся дурной репутацией, его поджидал прелестный юноша — Эдуардо Ролла. После монотонных недель, проведенных в Швейцарии, Уайльд вернулся к совсем другой жизни, полной удовольствий и возбуждения: он ездил по портовым городам Италии — Санта-Маргерита, Рапалло, Сан-Фруктуозо, где, кстати, его вновь и вновь посещала мысль уйти в монастырь. «После холодной и заснеженной девственности Швейцарских Альп я истомился по пурпурным цветам страсти, ковром устилающим итальянское лето». Он на несколько дней задержался в Генуе, затем добрался по побережью до Портофино, где его настигла дурная весть: оказалось, он не мог продать Мойтуру, так как кредиторы грозились наложить арест на деньги, которые будут выручены от этой сделки. В тот же миг Италия, ее порты и рыбаки утратили все свое очарование. Уайльд внезапно понял, что остался совсем без средств и что ему очень не хватает Робби. Он написал ему о своей привязанности, о том, как он несчастен и о том, как скучает. Робби немедленно приехал и увез Уайльда в Париж.

15 мая он остановился в «Отель де ля Нева» на улице Монтини, вернувшись к привычному образу жизни: бесконечные кафе и рестораны — дешевые, если платит он сам, дорогие, если его приглашают. Он был в восторге от «Сада пыток» Октава Мирбо, который писал ему, став академиком: «Как это чудовищно; ты просто ощущаешь, как трепещет садистская радость страдания».

Уайльд оказался замешанным в еще одно громкое политическое событие, происходившее в эти дни. 2 июня он случайно смешался с толпой манифестантов перед зданием Военного клуба на площади Сент-Огюстен. Манифестанты выступали в поддержку майора Маршана, героя Фашоды, преданного французским правительством, которое отозвало его из Судана, выполняя требование англичан. Ряд политических деятелей хотели бы видеть его новым генералом Буланже[610], восставшим против слабого правительства, чтобы в дальнейшем поднять престиж армии, серьезно пошатнувшийся в связи с последними событиями, связанными с процессом по делу Дрейфуса. Кассационный суд отменил приговор 1894 года и направил дело на новое рассмотрение военного совета в городе Ренн. Уайльд провел несколько счастливых недель в обществе Робби и «малыша Мориса». Ему пришло письмо от актера Кирле Беллью с предложением о сотрудничестве в написании пьесы, которую Беллью хотел посвятить Бруммеллу[611]; Уайльд порадовался и выходу седьмого тиража «Баллады», и появлению на книжных прилавках «Идеального мужа», которого он посвятил на этот раз Фрэнку Харрису «в знак скромного свидетельства выдающихся качеств художника и рыцарской доблести в отношении друзей». В Марлотте он сблизился с небольшой группой почитателей и друзей художника Армана Пуэна и ожидал здесь чека от Смизерса, после чего он смог бы отправиться в Гавр.

18 июля газета «Матэн» опубликовала признания Эстерхази с обвинениями в адрес генерального штаба; фактически он лишь повторил заявления, сделанные в газете «Обсервер», на которую, кстати, подал в суд. Эти события лишний раз подтвердили достоверность показаний Роуленда Стронга на заседании кассационного суда, когда он рассказал о своих беседах с Эстерхази, за которыми последовала публикация в «Обсервере». Для Уайльда дело Дрейфуса еще не закончилось. Когда его включили в список свидетелей защиты на заседании реннского военного совета в августе 1899 года, Эстерхази опроверг его показания, а главное, дискредитировал его и Стронга, сделав письменное заявление; «Я хочу подчеркнуть, что интимными друзьями мистера Стронга, с которыми он имеет постоянную связь, являются два очень умных человека — лорд Альфред Дуглас и сэр (sic) Оскар Уайльд. Несмотря на то, что мне поставили в вину все мирские преступления и пороки, я все-таки еще не докатился до того, чтобы получать удовольствие от подобных отношений; мои встречи с ними носили эпизодический характер, и все заявления Стронга о каких-то якобы сделанных мною признаниях — совершенная ложь. Он специально создал целый синдикат, чтобы использовать меня в своих целях…»

В соответствии с приговором, вынесенным 9 сентября, Дрейфус был признан виновным со смягчающими обстоятельствами, и дело объявлено закрытым, по крайней мере в том, что касается интереса, который уделял ему Уайльд; известие о том, что 19 сентября Дрейфус помилован решением президента Республики, Уайльд встретил с насмешливой иронией.