Осколки

— Я всегда знала, — вдруг заговорила египтянка, — что моё возвращение на родину будет связано с печальным событием. Ани ведь намного старше меня. Ему было шестьдесят пять лет. Как говорят у нас: «видел шестьдесят пять разливов». Хотя он давно их не видел. Я знала — когда Ани предстанет перед судом Усера в Зале Двух Истин, меня ждёт путешествие. Я повезу его сах в Себеннит, чтобы он мог упокоиться в семейной гробнице его рода. Ибо свою, Хорминутер, почти всю жизнь проживший на чужбине, так и не выстроил. Но я не думала, что все произойдёт… так… И мне придётся положиться на соседей, чтобы они провели очищение, прочитали молитвы и подготовили Ка моего мужа к встрече с Владычицей Истин.

— Ты ни в чём не виновата, — сказал Антенор, — виноват только я.

— Нет, Антенор, — возразила женщина, — ты вообще ни при чём. Разве ты не понял, кто мы такие?

— Понял ещё тогда, когда услышал обрывок разговора Аристомена с Хорминутером.

— Не сомневаюсь, что ты догадался верно, но едва ли понимаешь всё до конца. Никакая угроза моей жизни, никакие менесфеи и ономархи не смогли бы заставить меня бежать, бросив моё солнце. Мы прожили душа в душу четырнадцать счастливых лет, и я скорее позволила бы убить себя прямо там, чем оставила бы моего мужа.

— Тогда почему ты поехала со мной?

— Потому что он так решил. Тогда, во время беседы он не сказал тебе, что ты отправишься не один, но решение принял сразу. Ты лишь недавно появился в нашей жизни, мы плохо тебя знаем, а то, что ты рассказал, слишком важно, чтобы позволить тебе… исчезнуть.

— Вы полагали, что я обману?

— Не обижайся. Это слишком важное дело. Нельзя было рисковать.

— Значит ты бы сопровождала меня в любом случае?

— Да.

— А если бы я оказался нечестен и попытался скрыться?

Месхенет невесело усмехнулась.

— Это не так просто, как тебе кажется.

Антенор молчал некоторое время, но не стал выпытывать, как эта хрупкая на вид женщина смогла бы его остановить. Спросил другое:

— Почему же мы едем не в Александрию?

Месхенет вздохнула.

— Я расскажу тебе. Ты должен знать, хотя не всё, что услышишь, напрямую касается нашего дела. И начну я издалека.

Она снова вздохнула, вытерла глаза, помолчала немного, собираясь с мыслями, и начала рассказ:

— Много лет назад, когда мой муж был юношей, Величайший Джедхор[63] вёл войну против персов. Это была первая за много веков война, в которой воины ремту сражались с врагом на его земле, да притом не под чужим началом. Увы, наступление вышло коротким, но, когда воины покидали Страну Пурпура, Хорминутер остался в Сидоне.

— Как лазутчик? — уточнил Антенор.

— Можно и так сказать. Он был одним из ири, Хранителей, что стерегут покой государства и скрыто оберегают его от внешних и внутренних врагов. Много веков назад ири опутали своими сетями Страну Пурпура и Яхмад[64] и ни один из царей фенех[65] не мог присесть в нужном чулане так, чтобы об этом не стало известно Дому Маат. Но время могущества прошло, Страна Реки пришла в упадок, и чужеземцы сломили её былую мощь.

— И Хранители не помогли?

— Всё же они были простыми смертными, — вздохнула Месхенет, и продолжила, — Хорминутер родился в дни возрождения былой славы и сам много сделал для этого. Накануне великого восстания фенех против персов он призывал Величайшего поддержать повстанцев, но не был услышан и лишь чудом уцелел при резне на улицах Сидона, когда царь Табнит предал свой народ и покорился врагу. Хорминутер дважды предупреждал о грядущем вторжении царя царей. Это позволило Величайшему Нахтхорхебу…

— Нектанебу?[66]

— Да. Позволило подготовиться. Врасплох нас не застали ни в первый, ни во второй раз. Но если в первый Страна Реки отбилась и Величайший даже воздвиг огромную статую Хора в честь победы, то во второй…

— Я знаю, чем кончилась та, вторая война, — мрачно сказал Антенор.

— Не всё знаешь. Мой муж узнал, что родосец Ментор, наёмник на службе Величайшего, тайно сговаривается с царём царей. Муж предупредил об этом, но ему не поверили. Величайший слишком доверял Ментору. Эта ошибка и стала роковой. Ментор предал, битва у Пер-Амена была проиграна, а затем и война. Нахтхорхеб потерял Двойную корону и бежал на юг, в Куш. Там он вскоре и умер. Я в год падения Та-Кемт увидела свой первый разлив.

Месхенет снова надолго замолчала.

— Мой отец тоже был Хранителем. Я принадлежу к древнему роду и могу назвать своих предков до семнадцатого колена. И все они были ири.

Антенор прикусил губу. Он, сирота, слуга с малых лет в богатом доме, знал лишь имя отца и деда.

— Отец погиб, — продолжала Месхенет, — о нас с матерью позаботился его близкий друг, Верховный Хранитель Менмаатра. После бегства Величайшего он покорился персам, договорился с ними. Изгнанники сочли его предателем.

Месхенет посмотрела на Антенора, словно ожидая осуждения, однако на лице македонянина не дрогнул ни один мускул. Он весь обратился в уши.