Осколки

— А он назвал трусами и предателями их самих, — продолжила египтянка, — ибо были ещё силы сражаться. Мать пережила отца на четыре года. Я росла в доме Менмаатра в покое и достатке. Он стал моим вторым отцом и воспитывал так, чтобы я стала достойной своего рода. Меня учили писать и говорить на трёх языках. Я знаю священные гимны и танцы Страны Пурпура, несколько видов тайнописи, умею обращаться с оружием. Менмаатра часто говорил, что время борьбы ещё придет.

Месхенет помолчала немного. Антенор терпеливо ждал продолжения.

— И оно пришло. Когда до нас дошли вести о победе царя Александра при Иссе, многие херитепаа[67] взбунтовались против персов, а из Куша явился старый полководец Кауирпехти, «Бык, великий мощью». С ним был воспитанник, внук изгнанного Величайшего, носящий то же имя. Претендент на Двойную корону. Мой воспитатель стал вторым претендентом. Были и другие. В Та-Кемт оставалась и ещё одна сила — сатрап Мазак. Воинов у него было мало, но он хитроумно поддерживал то одного, то другого соперника и сохранял толику власти, хотя помощи ему не присылали, побитому царю царей стало не до того. Сторонники изгнанника одолевали. Когда Александр осаждал Хазету, Газу, Мазак понял, что удержаться не сможет и сделал выбор, поддержав Менмаатра. Вместе они нанесли поражение изгнанникам, но победы Менмаатра не увидел, люди Кауирпехти отравили его.

Вновь повисла продолжительная пауза.

— Наконец, пришёл Александр. Мазак сдался ему. Покорились и остатки изгнанников. Царь получил Та-Кемт, не обнажив меча. Дальнейшее общеизвестно. Кроме судьбы уцелевших претендентов. Мало кто знает, как умер Кауирпехти. Даже из приближённых царя.

— И как?

— Сын Верховного Хранителя, Менкаура, на пиру в Граде Весов в честь венчания царя Двойной короной предложил старику выпить с ним из одного кубка в знак примирения.

— И выпили?

Месхенет кивнула.

— «Бык, великий мощью» утомился[68] через час в корчах. Менкаура мучился три дня и выжил. Царь не стал его карать, все признали, что состоялся суд богов.

— Н-да… А этот юноша, внук фараона?

— Он уже не юноша. Командует крепостью, стены которой ты скоро увидишь.

— Пелусием?

— Да.

Антенор помолчал, переваривая услышанное.

— К чему ты рассказала мне это? Про эти усобицы, отравления…

— К тому, чтобы ты знал, с кем предстоит иметь дело. Именно к Менкауре мы едем. Менкаура наследовал от отца титул Теп-Ири-Анедж и стал моим опекуном. Через год после того, как царь ушёл на восток, выдал меня замуж за Хорминутера. Соединил два славных рода ири и сказал, что так хотел мой родной отец. Я в тот год увидела пятнадцатый разлив. Мой муж к тому времени был дважды вдовцом.

— У вас… не было детей? — осторожно спросил Антенор.

Месхенет отвернулась.

— Нет. У мужа и от предыдущих жён не было.

На берегу появились постройки. Вдалеке, на холме белели стены крепости. «Реннет» вошла в устье реки, заросшее тростником.

— Что было дальше? — спросил Антенор.

— Позже расскажу, — пообещала египтянка, — сейчас уже будет пристань.

В порту Месхенет сошла на берег, сказала, что её нужно найти кое-кого. Антенор остался на борту и видел, как она говорила с каким-то человеком, ничем не примечательной внешности. Тут все были одеты, как он. Разговор вышел недолгим. Человек куда-то ушел, а Месхенет вернулась.

— Будем ждать, — сказала она.

— Расскажешь дальше? — спросил Антенор.

— Позже. Не спеши.

Она явно чего-то ждала и была напряжена.

Когда тени от человеческих фигур удлинились примерно на ладонь, Месхенет окликнули с пристани. Она снова сошла на берег и исчезла из виду. Отсутствовала долго, а когда вернулась, первым делом подошла к Семауту.

— Можем продолжать путь.

Уахенти кивнул и вскорости «Реннет» отвалила от пристани.

Потянулись бесконечные поля папируса. Они дышали жизнью. Над тростниками пролетали гуси, ибисы. В мутной воде время от времени мелькали бугристые спины крокодилов. Видел Антенор и странных сидящих в воде здоровенных зверей, похожих то ли на огромных свиней, то ли на коров.

Месхенет принялась рассказывать о каждом увиденном диковинном звере и птице. О каждом городке, попавшемся на пути. Говорить о местных чудесах она могла бесконечно и Антенор позабыл о неоконченной беседе.

На второй день плавания по Реке, при виде очередного города Месхенет сказала:

— Это Пер-Бастет. Здесь я родилась. И здесь родился Абби, в храме Баст. Трёхмесячным котёнком его забрали и отвезли за море, ко мне. Ани сделал мне подарок на двадцатипятилетие.

— Значит он священный кот богини? — улыбнулся Антенор, поглаживая хвостатого.

— Мр-р?

— Про тебя говорим, да, — усмехнулась Месхенет, — всё-то ты понимаешь.

Кот сладко зевнул.

— Нет, Баст не богиня, — сказала египтянка, — у нас есть слово — «нетеру». Так мы называем тех, кого вы считайте богами Страны Реки. А истинный бог только один. Для него другое слово — «неб». На вашем языке «властелин». Этот бог сокрыт и един в трёх лицах — на рассвете он Хепри, скарабей, в полдень Амен-Ра и на закате Атум. Он создал себя сам из первозданного хаоса. Ничего в мире не существовало, прежде Единого и предвечного океана Нун.