Осколки

— Воины! Сейчас мы вступим в бой и исполним свой долг перед Величайшим. Враг превосходит нас числом и многие из вас уже скоро предстанут перед Владычицей Истин. Да будет голос ваш правдив!

Он принял от одного из бойцов лук, надел через плечо стрелковую суму, плетёную из папируса, полную стрел, и прошёл на нос. Рядом с ним встал Нехемен.

Многие из аперу-аха были потомственными воинами, наследниками многих поколений, служивших Величайшим и в дни славы, и в годы бедствий, однако Нехемен происходил из семьи небогатой и далёкой от ратных традиций. Он был родом из пригорода Па-Уда. С шести лет ходил по Священным Водам с братьями утку бить. По заболоченным, заросшим тростником берегам как до неё доберёшься? Это нужен ловчий камышовый кот, а хороший, справный котяра стоил, как лодка. Все удобные угодья обязательно «чьи-нибудь». За отстрел «их уток» крестьяне могут не только палок всыпать, но и лодку продырявят. Приходилось ходить по реке. В любую погоду. Птицу бил влёт, какую бы волну не нагонял встречный северный ветер. В одиннадцать отец подарил ему новый лук, очень дорогой, с рогом на «животе» и сухожилиями на «спине». В тринадцать об искусном отроке говорила вся округа и даже херитепаа приезжал взглянуть на знаменитого стрелка.

Когда Нехемену исполнилось шестнадцать, отец занёс кое-кому денег и сын стал воином «Тетнут-шесер» — морским стрелком. И вот сейчас, восемь разливов спустя он стоял на палубе «Пчелы и Тростника», поглаживал свой любимый лук, а на тетиве уже лежала лёгкая тростниковая стрела. Длинный рыбовидный наконечник почти полностью обмотан паклей, обмазан смолой, смешанной с горючей «солнечной солью».

Стрелять Нехемен не спешил, ждал. Пусть подойдут ближе. Аперу-аха и сам грозный Аменертес поглядывали на знаменитого лучника и тоже не стреляли.

Корабли все ближе.

За спиной Нехемена на ветру полоскались алые ленты, повязанные на древко с золотым штандартом — полудиском, расчерченным лучами Ра. Стрелок обернулся, покосился на них оценивающе. Помощник поднёс к наконечнику головню из жаровни, стрелок растянул лук, прицелился и, задержав оперение возле уха всего на один удар сердца, отпустил тетиву. Она загудела привычно, замерла, на полпальца не достав до левого предплечья.

Стремительный дымный росчерк. Десятки пар глаз не мигая уставились в одну точку в напряжённом ожидании. Стрела нырнула в волны. Недолёт.

— Так… — спокойно сказал Нехемен.

На тетиву легла вторая стрела. Нехемен ещё некоторое время выждал, потом взял чуть повыше, чем при первом выстреле, задумался на ничтожно-краткий миг, опустил лук на один палец и выстрелил.

— Так… — спустя несколько мгновений он повторил слово, которое давно уже прилепилось к нему прозвищем.

В голосе его прозвучала нотка удовлетворения. Он повернулся к Аменертесу, кивнул и пространство между кораблями пронзили десятки стрел.

«Афродита» держалась справа и чуть позади от «Гиеса» на котором находился Диоскорид.

Племянник Антигона спешил. Посланная к Феодоту триера не вернулась и согласовать совместные действия не удалось. Диоскорид знал лишь одно — врага он встретит скорее всего у берегов Памфилии или на западе Киликии Суровой.

Гребцы не жалели себя, им посулили тройную плату, но всё же работали посменно, ведь следовало оставить силы для боя. Но когда впереди замаячил дым, Диоскорид понял, что опаздывает, и флейтисты засвистели особенно рьяно. Корабли ускорились и проходили теперь семьдесят стадий за одну «амфору». Такая скорость похода считалась предельной. Быстрее можно разогнаться только в атаке.

Вот он, мыс Сарпедон, всё ближе. И за ним явно не дружеская пирушка. Из-за массивного корпуса «Гиеса» Менедем не видел, что происходило на левом траверсе, где Поликтет не без труда добивал Гегесиппа. Что за мысом, тоже не видно, хотя заросший тростником берег и низок. Ясно только, что там что-то хорошо горит.

Навстречу вышли десять кораблей. Остальные связаны боем.

— И это всё? — спросил Дион, — что-то негусто.

— Хвали день вечером, — посоветовал ему кормчий, которому Репейник подрядился помогать.

Помощь предполагала и защиту, для чего Дион вооружился гоплоном. Никодим с эпибатами расположился на носу.

Всё ближе, сейчас начнётся.

— Менойтий, правее! — крикнул кормчему Менедем.

Локтей триста до врага.

— Вот так, да!

«Афродита» отклонилась в сторону, предоставляя возможность «Гиесу» разбираться с самым большим кораблём египтян в одиночку. Так, по крайней мере показалось Диону. Вскоре выяснилось, что он ошибся.

Вслед за «Афродитой» правее взяли и все, кто следовал за ней.

Сто локтей.

— Щиты! — крикнул Менедем и в тот же миг на «Афродиту» обрушился град стрел.

«Пошла потеха!» — подумал Дион.

— На кончик мачты! — командовал Нехемен, — бей!

Злобный рой умчался прочь. Вытащить новую стрелу, упереть деревянную пятку в тетиву, вскинуть лук.

— На палец ниже! Бей!

Дымные нити тянулись к родосским кораблям, команды на которых торопливо забивали мокрыми кожами и песком робкие ростки неугасимого огня. Упустишь, пойдёт в рост — беда. Хорошо горят смолёные борта.