Осколки

Ее волосы рассыпались по лицу, повторяя образ с фотографии на плакате. Приятный штрих. Она не брала пауз, и музыкальные номера плавно перетекали из одного в другой, но люди все равно чувствовали себя обязанными аплодировать, и первые несколько секунд каждого нового номера заглушали рукоплескания. В конце концов до зрителей дошло, что так они нарушают плавность ее выступления, и большинство из них больше не хлопали. Пары встали и двинулись на танцпол; все остальные остались сидеть без движения, будто заговоренные.

Когда выступление Зенит Брайт закончилось, толпа разразилась тем, что до сих пор сдерживала. Шум, казалось, никак не подействовал на звезду вечера. Она присела, скромно улыбнувшись, в полупоклоне, и жестом пригласила участников своей группы встать рядом с ней — что они и сделали, а затем снова разошлись по сторонам, когда в честь солистки опять зазвучали аплодисменты. Прожектор погас, когда она прошла мимо меня к бару. Ожил музыкальный автомат, отправляя пластинку под иглу, но записанные песни звучали так блекло и нечетко в сравнении с тем, что выдавала для нас Зенит.

Поклонники последовали за ней и собрались вокруг, когда она заняла место в баре. Мне не хотелось протискиваться сквозь толпу, поэтому я сделал все возможное, чтобы встретиться с ней взглядом, не выглядя при этом слишком подозрительно. Десять минут спустя, вежливо выслушивая болтовню какого-то парня, она чуть подалась вперед, и наши глаза встретились; есть контакт. Мне понравился этот ее взгляд с умудренным, все еще будто бы грустным прищуром, который на самом деле был призван спрятать легкую опаску. Я улыбнулся — в безнадежной попытке успокоить ее; подняв кружку с пивом, я указал на пустое кресло напротив себя. Она извинилась перед компанией и подошла ко мне.

— Привет, — сказала она. — Я рада, что ты пришел на концерт.

— Я бы его ни за что не пропустил. — Банально, но для завязки разговора сойдет.

— Ты ведь… Нат, верно?

— Натаниэль. Да.

Она села и скрестила руки на скатерти.

— Вокруг тебя собралась толпа парней, но что-то я не видел, чтобы тебе хоть раз что-то принесли, — продолжил я. — Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?

Она наклонила голову назад, затем вперед, пока не приняла решение.

— Ладно. Конечно. Диетическую колу, пожалуйста.

Я подозвал официантку, заказал еще пива и диетическую колу. Тупая головная боль ожила, с новой силой пульсируя в висках.

— Я видел твое выступление в «Городе грехов» и в «Волнах на заливе», а…

— А теперь все по-другому, — закончила за меня Зенит Брайт. Само собой. Улучшения, ревизии, беспокойство — в этом все мы. — Когда я только начинала выступать, у меня была группа под названием «Ноктюрн». У нас был хороший репертуар, но все песни с потрохами принадлежали тамошнему гитаристу. Он писал отличные партии, но никому из участников своего слова не давал — ни лишнего аккорда, ни сымпровизированных соло, ничего такого, что могло бы прийтись ему не по душе. В какой-то момент все от такого подхода устали. И вот, восемь месяцев назад я вышла из группы… а остальные укатили в Лос-Анджелес, где недавно подписали свой первый контракт со звукозаписывающей компанией. — Зенит Брайт нахмурилась. — Но что это за контракт, если по нему даже не выпустят винил? В общем, я осталась здесь, у побережья. Работаю с новой командой, добиваюсь того звучания, о каком всегда мечтала. — Она улыбнулась. — Не слишком ли все, что я только что сказала, похоже на биографические заметки?

У нее были открытые, дружелюбные манеры.

— Вовсе нет. Меня заинтересовала причина смены стилей. А так — я очень рад, что ты делаешь то, что хочешь делать.

— Ты как писатель должен понимать это лучше остальных.

— Пожалуй.

Пауза затянулась. Мы знали, что подошли к тому моменту, когда стоит заговорить о смерти Сьюзен. Головная боль усилилась, как и зуд в спине. Принесли наши напитки. Она не знала, как подступиться к этой теме, и, пусть я и думал об этом все время, пока стоял в очереди у входа, я и сам не знал. Я понимал искренность ее молчания, но подобная заминка была вполне преодолима. Стоило просто набраться духу.

Но Зенит набралась его первой. Уставившись в свой стакан с содовой, она спросила:

— Вы со Сьюзен были хорошими друзьями?

— Нет, я едва знал ее. А вы?

— Аналогично. Я лишь мимоходом с ней поздоровалась, поздравила с праздником. Больше мы не разговаривали. — Зенит отодвинула свой пустой бокал в сторону и озадаченно откинулась на спинку стула. — На самом деле она привела много людей, чтобы познакомить со мной, как бы рекламируя меня… но в приятной, ненавязчивой форме. Я не понимала, почему она так поступает, но и не возражала особо. Сарафанное радио — лучшая реклама из возможных, особенно в Хэмптоне. — Она покачала головой. — Нет, я не была лично знакома со Сьюзен. Меня пригласил на ее вечеринку друг моей подруги. Седьмая вода на киселе.

Я задавался вопросом, были ли у Сьюзен вообще какие-нибудь настоящие друзья, или все в ее жизни просто плыли по течению в том же царстве мимолетных знакомых, и каждый из нас был призраком, витающим вокруг нее.

— Кто именно?