Осколки

— Чокнутый сукин сын, — сказал Хартфорд. — Я засужу тебя. Какого черта ты до сих пор беспокоишь мою семью? — Он оттолкнул в сторону нож для вскрытия писем и пресс-папье и уперся кулаками в стол — между фотографиями своих детей в рамках.

И я сказал:

— Просто выслушайте меня.

Мичем прошел через комнату, как будто хотел прикоснуться ко мне.

— Вам лучше уйти, мистер Фоллоуз, пока мы не позвонили в полицию и вас отсюда не выдворили силой. Будьте уверены, мы позаботимся, чтобы суд запретил вам подходить к этой собственности на километр.

Моя спина напряглась; комок сгустившейся нутряной ярости стал давить на сердце и диафрагму. Должно быть, это было заметно, потому что Мичем остановился на полпути. Его парик чуть не сполз ему на плечо.

Лоуэлл Хартфорд был так похож на моего отца, что это сбивало с толку. Сьюзен и Джордан улыбнулись мне с фотографий на столе.

— В Дикси-Хиллз есть дом, где снимает порнографические фильмы компания, чьим владельцем вы являетесь. «Красное полусладкое».

— Чокнутый сукин сын, — механически повторил Хартфорд. Вены на его шее бились темными пиявками. — Я ничем подобным не владею.

— Владеете. Я совершенно уверен, что и дом записан на вас. — Густые брови Лоуэлла резко изогнулись, демонически приподнявшись. — Это дело для вас — лишь еще один доход. Анонимный, замечу — за исключением первоначальных инвестиций. В этом вся прелесть. Всем плевать. В конце концов, это всего лишь порнушка. — Лоуэлл открыл было рот, чтобы обругать меня или оспорить сказанное, но я перебил его: — Габриэла Хани снималась в тех фильмах… но — еще и в кустарно-подпольных фетиш-видео, где ее избивали и унижали.

— Дочь Энтони Хани?

Джордан прижала руку ко рту. Как и Саттер, она знала Габриэлу большую часть своей жизни. А ведь у нее и стоило в первую очередь спросить, дошло вдруг до меня.

— То, что он мой партнер в международной музейной торговле и… и его дочь якобы была замешана в порнографии… не означает, что я имею к этому какое-то отношение, — попытался оправдаться Хартфорд.

— Я знаю.

Его голос стал ровным, как у диктатора на параде.

— Тогда что, черт возьми, ты такое говоришь?

Джордан тяжело опустилась на стул. У нее голос ожидаемо дрожал.

— Сьюзен тоже была вовлечена, не так ли, Натаниэль? Она была в фильмах Ричи?

Мне стало интересно, строил ли Лоуэлл Хартфорд ледяные замки со своими детьми, отвлекался ли когда-нибудь от своих неотложных дел, чтобы лепить снеговиков на заднем дворе. Иногда даже такие пустяки, как недостача невинных снежных забав, преследуют и не дают покоя всю жизнь.

Если бы я только читал статьи более внимательно, проверяя семью Сьюзен, я мог бы вспомнить тот факт, что он обычно бывал за границей со своим партнером, Энтони Хани.

Мой взгляд переметнулся на Фрэнсиса Мичема.

— Вы также адвокат Энтони Хани, я прав?

Небольшой наклон его головы можно было принять за кивок; пришлось прикусить язык, чтобы не ухмыльнуться. Не отворачиваясь от Мичема, я сказал:

— Трастовый фонд ваших детей был украден, мистер Хартфорд, и вложен в компанию по производству порнографии от вашего имени.

— Полная и абсолютная чепуха! — взвился Мичем.

— Это лишнее. — Я стоял в футе от него. Он сделал шаг ближе к столу. Я повторил этот маневр. Ярость сладостно пульсировала во мне. Ага, ага. Давай-давай.

— Что именно?.. — Тень истинной натуры этого человека наконец показалась в глазах.

— Сколько там было? Четверть миллиона? Мичем позаимствовал их, отбил, вернул нужную сумму на место — и дальше дело пошло само. Я уверен, что «Красное полусладкое» — не единственное предприятие с двойным дном.

Мичем промокнул ладони о штанины брюк — раз, другой, третий. Полагая, что я не слежу за ним чересчур пристально, он сделал еще шажок к столу.

— Но дело вовсе не в прибыли. Я прав, Фрэнсис?

Пот выступил на его щеках. Он попытался зарычать на меня, но это больше походило на фырканье свиньи. Я старался не думать о том, как он выглядел, когда насиловал Сьюзен в детстве, искажая ее самооценку, но сцены вырисовывались сами собой, так что я едва мог видеть сквозь эти фантомы реальность. Глыба льда выросла у меня в животе.

Язык Мичема выскользнул наружу, облизал губы цвета воска.