Осколки голограммы

«То был второй том матьюринова романа «Melmoth the Wanderer».

Книжка эта начиналась какими-то нелепыми ужасами, но мало-помалу я зачиталась ее. Там шел рассказ молодого испанца, которого родители засадили против воли в монастырь, чтоб передать все имение старшему его брату.

Ребенок не хотел покориться правилам келейной жизни, страшно боролся с усилиями старых монахов, ненавидел их. Он был благочестив, как все испанцы: благочестие его пропало, вся вера исчезла из его души, дика казалась ему блестящая, залитая золотом церковь, стройные молитвы святых отцов казались ему и чужды и враждебны.

Прочитавши страниц более ста, я легла опять и заснула так спокойно, как никогда еще не засыпала. Я чувствовала, что во мне совершился благодетельный переворот, что план мой твердо обозначился, что я не отступлюсь от моих мыслей» (ИА: 10).

Дальнейшая часть «Рассказа испанца» – вставной новеллы в романе Метьюрина – героине очень скоро становится неинтересна: «Я долго спала, играла на пианино, читала Мельмота. История Монкады становилась все пошлее и пошлее, на сцену явился злой дух, а так как я не верю злым духам, то и бросила книгу» (ИА: 14).

Роман Чарльза Роберта Метьюрина «Мельмот Скиталец», вышедший в Лондоне в 1820 г., был издан в России в сокращенном переводе на французском языке (1821) и в переводе с французского на русском (1833). Отрывки из «Мельмота Скитальца» на русском языке появлялись и ранее, но в повести Дружинина речь идет о втором томе книги. Автор «Лолы Монтес» читал роман в оригинале; его героиня судя по тому, что название приводится по-английски, – тоже. Эта подробность примечательна, ибо издание «Мельмота Скитальца» на русском языке оставляло желать лучшего. Разумеется, роман Метьюрина, который сразу же по выходе был подвергнут критике за «богохульство», не мог быть переиздан в эти годы.

Еще одно произведение могло возникнуть в памяти у начитанного читателя: роман Дени Дидро «Монахиня» (1760, опубл. 1796), родившийся на основе подлинного судебного процесса монахини Марии-Сюзанны Симонен. М. П. Алексеев называет «Монахиню» одним из основных литературных источников «Мельмота Скитальца»[512].

Действительно, оба произведения направлены против церкви как учреждения, профанирующего убеждения и моральные приоритеты человека и в своих целях не брезгующего подлогом и насилием. Учреждение повинно в искажении человеческой личности:

«– Не правда разве, что ты ввергаешь в ужас и мучаешь всю общину?

– Я – то, чем они сами меня сделали, – ответил я»[513].

Ср.: «Я родилась кроткою и тихою девочкою, вы сами меня избаловали, сами любовались моими причудами и капризами, – а когда я выросла, что ж вы со мной делаете?»

Герой «Мельмота» – незаконнорожденный сын, героиня «Монахини» – незаконнорожденная дочь. В обоих случаях за грехи родителей расплачивались их дети. Статус воспитанницы (и круглой сироты) в рукописной редакции сближал Лёлю с этими героями (особое положение в семействе). Испанца в «Мельмоте» заставили принять обет обманом; обоих героев (Метьюрина и Дидро) принудила к согласию мать, сыгравшая на сыновнем (дочернем) чувстве: если ребенок не примет монашеский обет, постыдная тайна раскроется и непокорное дитя станет причиной ее унижения. Лёлю склоняют к браку и униженной просьбой, и гнусным обманом. Она понимает запретность методов, которыми действуют ее родители (в рукописи – приемные родители): когда брат Лёли умышленно рассказывает о человеке, не сдержавшем слова, она спрашивает: «Как дано слово? в каких обстоятельствах дано слово?» (ИА: 13).

Подобно героям Метьюрина и Дидро, с Лёлей обращаются как с арестанткой: «А меня сильно притесняли в эти две недели: не пускали меня на воздух, запрещали писать письма, каждое утро являлся кто-нибудь из моих гонителей и читал мне наставления. Из моей комнаты вынесли книги, даже новый мой пианино» (ИА: 16).