Осколки грёз

Мы рядом, но так далеко

Во мне так много красок лета.

Зачем ты губишь лучи света?
Я обнимаю, ты в ловушке,
Твоя рука в моей. Так будет лучше.

Внутри мелодий звук миноров.

Любовь в разводах громких споров.
И нам не больно, дрожь пройдет,
Борьба всех чувств нас обожжет.

Из красок – черный на мольберте.

Огонь в груди кричит: «Не верьте».
В твоих глазах погасли звезды,
Скажи, что все еще не поздно.

В груди обрывками три слова,

Но наш портрет давно срисован.
И между нами бьют сомнения.
Мы ведь друг друга отражения.

Глава 38. Стэнли

«Стихи. Стихи. Стихи», – крутилось у меня в голове, когда я в очередной раз перебирал стопку исписанных бумаг. Уже несколько дней папка с произведениями, лежащая на краю стола в мастерской, мозолила мне глаза. С нашей последней встречи с Эмили книга так и не сдвинулась с места.

Причудливые наброски на страницах смотрели на меня с жалостью и недопониманием после всего, что нас связывало.

Книга Лилу была нашей с ней маленькой историей, которую мы создавали вместе. После того, как Эмили перенесла все свои стихотворения в подаренный мной самодельный блокнот, похожий на небольшую книгу, она попросила меня добавить к ним иллюстрации: скромные изображения, отражающие ее собственную Вселенную.

Я не смог. Не смог. Поступил, как настоящий ублюдок, рушащий свою жизнь и всех, кто мне был так дорог.

Незадолго до того, как Эмили уехала в Сиэтл, миссис Вернс сказала о том, что я вылетел с конкурса. Вылетел к чертовой матери, словно ненужный мусор. Я все время прокручивал момент, когда вернулся после паба и в очередном порыве эмоций испортил картину, последнюю картину, которая могла подарить мне еще один гребаный шанс.

Несколько дней прошли как в тумане. Я не вылезал из своей творческой каморки и постоянно напивался. До потери сознания и пульса. Превращался в отродье своего отца, которым так боялся стать. Тогда я начал понимать, почему все его неудачи сопровождались бесконечными беседами с алкоголем. Я, как и он, привык решать проблемы сам, не вмешивая других, что всегда приводило только к худшему. Я стал реже отвечать на звонки друзей и родителей, не покидая свою берлогу. Когда прошло уже много времени для беспокойства, Дерек и Райан решили навестить меня. Я никак не отзывался и не подавал каких-то признаков жизни до того момента, пока парни просто не нашли меня, бьющегося с содроганием от непрекращающихся панических атак в углу комнаты. Легче не становилось.

Я чувствовал, что опять тону, добираясь до самого дна.

Зависть и ненависть закрались глубоко под кожу, обращаясь в мою погибель.

Поэт и художник – идеальная пара? Первое время мы с Эмили поддерживали друг друга в начинаниях, но порой я стал замечать, что ее достижения приносили мне неприятное стремление стать лучше ее. Мы были творческими людьми, в таком кругу мог выжить только один: тот, кто больше работал и совершенствовался, имел больше шансов реализовать врожденный талант.

После того как я окончательно распрощался с живописью, я стал прислушиваться к своему внутреннему голосу, который то и дело твердил мне одно и то же: «Ты заслуживаешь большего, чем она. Разве тебе нужна та, кто будет лучше тебя во всем?»

Мне приходилось бороться с собственным разумом. Я мог часами сидеть в углу мастерской и разговаривать сам с собой, сходя с ума от этих посторонних голосов в своей голове.

Я видел в Эмили воплощение своей Музы, которая сумела отыскать меня среди этой тьмы. Я не хотел, чтобы она привязывалась ко мне. Она должна была исчезнуть, упорхнуть, как птица, жаждущая свободы и спокойствия. Моя Лилу не сторонилась меня и моих изъянов, наоборот, искала в них свою покалеченную правду. Ее крылья были так юны и хрупки, что в один момент я сумел их сломать.

Она была предана мне с первой встречи. Всегда.

Но я сдался, когда ее стихотворения так и не нашли своего приюта, который мог привнести в ее жизнь маленькое счастье, победу, к которой она так долго шла.

Сегодня впервые за долгое время я провел ночь у себя дома. Я настолько отвык от своей комнаты и родных стен, что все вокруг казалось таким чужим. Я проснулся от настойчивого стука в дверь.

– Стэнли, ты уже проснулся? Если не встанешь сейчас, то пропустишь выпускной, – пробормотала мама, когда бесцеремонно вошла ко мне. – Отец уже давно ждет тебя, чтобы поехать в «Уэстчестер» за смокингом.

– Дайте мне пару минут, – неохотно произнес я.