Осколки грёз

Он был прав. Это действительно была любовь. Сильная. До безумия израненная, но все еще живая.

Джереми хотел, чтобы я открылась ему, рассказала свою историю через призму пьесы, самой Энджел. Неужели это было так заметно?

– Сделай это, Эмили. Выплесни все, что ты так долго скрывала. Это поможет нам, – словно прочитав мои мысли, сказал он мне.

Пропустив некоторые страницы, мы дошли до следующей связывающей сцены. Я вышла за кулисы и, сделав пару выдохов, запыхавшись, выбежала на центр. Джереми отдаленно блуждал, выискивая выход.

– Эсми! Зачем ты ушел? – Крики эхом отскакивали от стен и вновь возвращались обратно. Слова в одночасье смешались, когда я позволила себе прожить все от начала до конца. – Твоя живопись. Все должны ее увидеть и полюбить тебя!

Все внутри сжималось, будто электрический ток прошелся по старой царапине. Джереми заметил, как я дрожу, и медленно дотронулся до моей руки. Он провел кончиками пальцев от кисти до локтя.

– Я ничего не стою, как и мои работы, Энджел. Ты не должна тратить время на меня.

Точно так же когда-то думал и Стэнли. Я хотела ему помочь. В очередной раз убедить в обратном, даже если это и стоило мне погибели.

– Зачем ты так говоришь? Это все неправда! Ты – художник, Эсми. Просто люди вокруг не понимают этого. Им нужно время, чтобы они смогли насладиться твоим искусством.

– Это все больше походит на ложную надежду, но я почему-то верю тебе. Твои глаза не умеют лгать.

– Доверься мне. Я желаю тебе только счастья. Я люблю тебя, и мои чувства тянутся только к тебе.

Мои слова затихли. Между нами возникло что-то большее, чем просто игра. Все на миг замерло. Джереми неуверенно приблизился ко мне.

– Любишь меня?

Его вопрос заставил меня задуматься, но ответ всегда был одним и тем же.

– С самой первой встречи. Такое не бывает случайностью. Может, это знак, обреченный на вечность?

Остановившись на середине фразы, Джереми поцеловал меня. Я не сопротивлялась. Мне стоило отойти назад, на безопасное расстояние, но я этого не сделала. Мое тело податливо прижалось к нему. Его руки притянули меня настолько близко, насколько это было возможно. Я отвечала на его просьбы и слова поцелуями, покрывая ими его лицо. Горячее дыхание обжигало кожу, но и не позволяло потерять рассудок. Сбавив расстояние между нами, его руки укутали мои плечи, осторожно поглаживая их. Объятия Джереми были теплыми и внимательными.

Наконец он сбавил темп, отстранившись от меня меньше чем на метр.

На глаза навернулись слезы.

– Че-е-ерт, прости. Это было лишним, да?

– Я… я не знаю. Я запуталась, – нарастающая тревога била по ушам.

Я снова замерла. Оказалась там, где меня не должно было быть. Только я начала собирать себя по частям, как вновь стала рассыпаться. Меня пугала близость с Джереми, но в то же время приносила спокойствие, которого так давно не хватало.

Внезапное смятение захватило меня среди этих стен, сделав заложником своих же действий. Я плотно сжала губы, пытаясь перевести беспокойство с напряженного тела и тех мест, где все еще обжигали касания парня.

Мы молча стояли друг напротив друга некоторое время, пока очередной вопрос Джереми не застал меня врасплох:

– Эти слова из пьесы. Они же были посвящены кому-то другому?

Я боялась поднять глаза, поэтому молча кивнула.

– Мне жаль. Мне так жаль, что я тебя в это втянула.

– Посмотри на меня, – Джереми оплел мое лицо своими горячими ладонями. – Даже если это и так, тогда этот поцелуй ничего не значит.

– Ничего не значит, – повторила я за ним. – Все это так неправильно. Мне не нужно было участвовать в этом спектакле.

– Не нужно винить себя в том, чего ты не могла избежать. Такие, как ты выразилась, ошибки помогают нам лучше разобраться в себе и своих чувствах. – Он выждал небольшую паузу, прежде чем снова продолжил: – Я не знаю всего, что с тобой на самом деле произошло и через что тебе пришлось пройти, но знай, что я всегда буду рядом, если тебе понадобится моя помощь. Мы можем забыть об этом недоразумении, списать его на дружескую симпатию. Ты действительно прекрасна, Эмили, и достойна лучшего.

– Спасибо тебе, Джереми. За все. – Уголки моих губ приподнялись в улыбке.

Возможно, я пыталась заглушить возникшую много лет назад пустоту другим человеком. Но это было так безрассудно и глупо. Можно ли это было оправдать тем, что так я боролась, боролась со своим прошлым?