Осколки камня

А что ждет нас? До суда придется томиться в неведении и бездействии. Полоцкому не нужно ни допрашивать нас, ни устраивать очных ставок. Время на «подумать и раскаяться». Если я в чем и раскаивалась, так в недостаточной активности. А еще больше – в том, что не закопала поглубже этот чертов камень в школьном саду.

Только тут я вспомнила о геласере. Его не отняли, как другие вещи. Хотя, скорее не заметили: подвеска была скрыта кофтой в ночь ареста. Но что удивляло больше – его не заметил Полоцкий. Не почувствовал. До сих пор для него это оставалось простым украшением, капризом сентиментальной девочки, тоскующей о доме. А ведь Олег Иванович сильнее всех связан с камнем. Стоп. Что-то царапнуло память. Пока мы разговаривали, на периферии внимания была мелочь, отвлекавшая мысли. Я закрыла глаза и постаралась восстановить сцену.

Вот он открывает дверь: фигура в тени. Входит, включает свет. Смотрит на меня несколько секунд. Берет стул, садится, распахнув полы плаща… Есть! Камень у него на груди! Раньше там было ожерелье с шестью геласерами из колец ребят, но теперь камень один и больше по размеру, словно осколки соединились. Это геласер, никаких сомнений. Выходит, отдельные кусочки его могут срастаться. Почему? Как это происходит? Если ими владеет один человек? Владеет достаточно долго. В любом случае, мне это совсем не нравилось. Полоцкий стал сильнее. Теперь с ним и подавно не может тягаться ни один Пастырь. Если только объединятся. Кто знает, какие интриги плетутся в Совете. Есть ли там единство?

Я почти не попробовала ужин и заснула, утомленная размышлениями. Пронзительный крик заставил меня подскочить на кровати. В камере было ослепительно темно. Крик повторился. Я вскочила и с трудом нашарила выключатель. Впрочем, я и так понимала, что, кроме меня, здесь никого нет. Вновь закричали, и теперь я определила, что звук доносится снизу. Это была женщина.

– Нет! Нет! Пожалуйста! Я не знаю!

Слова захлебнулись в вопле. Так кричать можно только от очень сильной боли. У меня скрутило живот: едва успела подскочить к раковине.

Крики перешли уже в визг, но вдруг резко прекратились. То ли несчастная потеряла сознание, то ли там, внизу, решили, что на первый раз мне достаточно. На четвереньках я обшарила весь пол и обнаружила в углу, под кроватью, отдушину. Вот почему так хорошо слышно. Я попыталась закрыть отверстие подушкой, но, во-первых, как оказалось, это слишком эфемерное препятствие для звука, во-вторых, и кровать, и стол были привинчены к полу, так что добраться до отдушины, чтобы законопатить ее надежнее, не представлялось возможным.

Я прислонилась к стене. Тело колотила дрожь. Вот что он имел в виду, когда говорил о тех, кому придется расплачиваться. Какой умный ход! Какой дьявольски умный и жестокий. До этих пор я не подозревала, насколько Пастыри уже не люди. Это не садизм или ненависть. А холодный расчет ученого, проводящего эксперимент. Чувствовал ли себя Менгеле богом в лаборатории Освенцима?

Это стало повторяться каждый день. Или ночь. Определенного времени не было, чтобы сделать сеансы еще мучительнее. Я жила со сжатой пружиной в груди, ожидая, когда воздух расколется очередным криком. Ни днем, ни ночью сон не мог быть надежным убежищем. Пытали и мужчин, и женщин. Я различала среди криков и неясные слова, но вскоре поняла: нередко, после того, как была выжата вся информация, процесс продолжался исключительно для меня.

Тогда я не выдержала: начала барабанить в дверь, биться о стены, кричала и умоляла их остановиться. Скорчившись в углу, зажав уши, я рыдала и хотела одного – умереть. И это желание не только заслонило все остальное, но и показалось единственным выходом. Пусть я не могу помочь этим людям, так хоть избавлю от лишних мучений.

Но как? Разбить голову о стену? Ненадежно, и вряд ли хватит духу. В камере была раковина, но отверстие слива было слишком большим. Тканью оно не затыкалось настолько, чтобы можно было набрать достаточно воды. И вдруг я заметила рядом с дверью торчащий обрубок железки. Совсем небольшой, но достаточно толстый, чтобы выдержать мой вес. Возможно, раньше здесь шла перегородка или еще что-то. Это меня уже не интересовало. Но из чего сделать петлю? Я перерыла все тряпки, но они были или малы, или слишком толсты. В отчаянии заколотила кулаками в стену, и подвеска на груди подпрыгнула. Точно! Проклятый камень привел меня в этот мир, пусть поможет уйти отсюда. Устроим портал! Пусть не так, как представлялось, лишь бы это закончилось.