Осколки камня

Впрочем, все эти размышления казались лишь фоновым шумом. Грудь разрывалась от боли. Только что я потеряла двух самых близких людей. И одного из них убила, пусть даже и случайно. Слезы мешали видеть, я чувствовала, что слабею, и опустилась ниже. Подо мной плыли поля и леса – удачно выбранное направление. А погода начала портиться. Я летела навстречу тучам и, пожалуй, рада была бы встретить молнию. Смерть погасит боль. Но грозы не случилось. Хлынул дождь. Я быстро промокла и в бессилии опустилась на землю. Прямо на железнодорожные пути. Наклонив голову под струями дождя, машинально шагала по шпалам. Нужно было что-то сделать, хотя бы попытаться найти укрытие, но я продолжала отупело двигаться вперед, словно отмахиваясь от кого-то внутри головы: «Нет, отстань! Я ничего не хочу».

Протяжный гудок. Светлячок поезда показался на горизонте, быстро приближаясь. Я смотрела на растущее пятно света и медленно шла. Еще гудок – громче и пронзительнее. Я остановилась. Уже видны очертания поезда, его крутолобая голова. Отчаянный свист. Я машинально сжала в ладони подвеску и закрыла глаза.

Тишина. Только легкий шум дождя. Открыв глаза, я огляделась. Вокруг, до горизонта, простиралась равнина. Туман мелкого дождя снижал резкость, погружая день в сумерки. Я побрела в густой траве, поднимаясь на небольшой холм, и, оказавшись на вершине, поняла, почему попала сюда. Развороченное поле бывшего лабиринта. Теперь только оставшаяся нетронутой круглая площадка напоминал о былом.

Успела ли я о чем-то попросить геласер, или он действовал самостоятельно? В любом случае, мне было приятно вновь оказаться здесь. Хоть и негде укрыться. Спустившись с холма, я пошла к площадке. Удивительно: как быстро покрыла трава рытвины и следы техники. Была она невысока, но густа и такого ярко-бирюзового цвета, что казалась ненатуральной. Тут и там блестели лужи. Дождь стих, но становилось все темнее. Вряд ли геласер предоставит мне хотя бы сухой шалаш с той же легкость, как перенес сюда. Но выбирать не приходилось. Отправиться куда-то еще таким же манером я не рисковала. Круглая площадка была очередной целью, и, когда я ее достигла, делать больше было нечего. Знакомые плиты. На одной – небольшая выбоина. Дима рассердился на рабочих, увидев ее. В горле сжалось. Я заплакала и легла на плиту. Она вздрогнула, поехала в сторону, и я внезапно провалилась в темноту.

30

Читая в классических романах о горячке, вызванной переживаниями и укладывавшей героев в постель на пару месяцев, я считала это преувеличением. Теперь привелось познать такой недуг на своей шкуре. Конечно, не стоит забывать о банальной простуде, но решающую роль сыграли потрясение и боль.

Если напрячь память, я могу вспомнить обрывки хаотичных видений, в мире которых жила в то время. Они не были связаны с образами погибших, да и вообще с реальностью. Но в каком-то смысле мне было там хорошо. Я понимала, что могу остаться в этом мире навсегда, стоит только захотеть. Возвращение же означало встречу с болью. Лишь ощущение невыполненной задачи не давало выпустить из рук тонкую нить, связывающую с жизнью. И я решила вернуться.

Пробуждение было болезненным. С трудом открыв тяжелые веки, я почувствовала себя разбитой и обессиленной. Поборов желание вновь провалиться в спасительные сновидения, решила осмотреться, насколько позволяло лежачее положение.

Помещение, где я находилась, было слабо освещено. Источник света не виден, как и окна. Потолок и стены обшиты деревянными панелями, покрытыми искусным узором переплетающихся цветущих веток. Сначала я увидела, как ним заскользила тень, а потом надо мной склонилось знакомое лицо молодой женщины.

– Вы очнулись?

Она помогла мне приподняться и поднесла к губам кружку с питьем.

– Кто вы? Я вас… знаю.

– Меня зовут Мидна. Мы встретились здесь, на раскопках.

– Да. Помню – Мидна Этте.

Женщина улыбнулась.

– Значит, вам действительно полегчало. Я боялась очередного приступа бреда.

– Я бредила?

– Да. Первую неделю мы боялись самого худшего.

– Неделю?.. Сколько я уже здесь?

– Скоро месяц.

– Боже мой, – простонала я по-русски, откинувшись на подушку.

– Что? – насторожилась она.

– Это… Нет, ничего. Где мы?

– Вы не помните, как сюда попали?

– Нет… Я вообще что-то плохо помню. Все как в тумане.

– Вам лучше еще поспать.

– Нет… Я вспомнила. Да, вспомнила, – жизнь вернулась, и это было мучительно. – Я прилетела к лабиринту. Нашла только центральную площадку. Мне было холодно и плохо. Я добралась до нее, не знала, то делать дальше. Потом… не помню.

– Ллур увидел вас и открыл вход.

– Вход?

– Под центром лабиринта выстроен целый бункер. Ллур обнаружил его еще во время работ. И привез нас сюда, когда начались аресты. Рядом со входом есть что-то вроде «глазка», откуда можно наблюдать за наружностью. Ллур увидел, как вы идете, узнал и решил впустить. Вы упали ему на руки без сознания, а через полчаса уже метались в горячке.

– Ллур? Постойте, экспедиция продолжает работать?

– Нет, – она отвела взгляд и помолчала. – Вы помните, что случилось в тот день, когда сбежали?

– Да.

Женщина кивнула.