Осколки клана, том 2

— Таки небыли бы вы и не спросили бы. Да-а-а… — всё так же ответил мне хозяин, посторонившись с прохода, и жестом, приглашая внутрь дома. — А потому, проходите, проходите-таки из передней, Антон свет Васильевич не стесняйтесь. Да-а… можете звать меня Мишей. Да-а…

— Не против, если я всё-таки буду называть вас Моисей Соломонович? — поинтересовался я у идиша, оказавшись после длинного коридора в просторной гостиной обставленной довольно затейливо, непривычно, но со вкусом.

— Нет, нет! Как можно для дорогого гостя. Да! — замахал руками анжинер, совершенно не меняясь в лице, так что было совершенно непонятно прикалывается он или говорит это серьёзно. — Уважьте старого идиша! Да! Зовите меня просто Миша. Да-а.

— Так ведь… — начал было я.

— Понимаю, понимаю! Да! — покивал мужчина. — Культурные различия. Да-а… И всё же, Антон свет Васильевич, то что для москвича верно, для московского идиша — сомнительно. Да-а. А вы — дорогой гость, потому прощу — Миша и только Миша! Да-а-а…

— Хорошо… — кивнул я. — Тогда вы называйте меня Антоном. А то признаюсь неловко разговаривать с человеком намного старше меня таким образом. Непривычно.

— Антон. Да. Почту за честь! Да-а. — кивнул анжинер и вдруг крикнул куда-то вглубь дома. — Мойша-шан! Мойша! Спустись в холл! Да! Поздоровайся со своим благодетелем криворукий ниблер! Да!

— Иду тата! Ага! — донёсся детский голос откуда-то с верхнего этажа и над нашими головами послышался топот.

— Ай! Аккуратнее косолапый ниблер! Та! — воскликнула молодая женщина. — Чуть не сшиб-таки! Та-а!

С лестницы вприпрыжку спустился уже знакомый мне мальчишка, одетый нынче в чистенькую детскую форму архангельского юнги, разве что без бескозырки, в которой щеголяла богатенькая ребятня в тёплое время года и едва сумев затормозить пред нами, вытянулся по струнке, спрятав руки за спиной.

— Вот, Мойша! Да! Познакомься! Твой-таки спаситель-избавитель! Да! Антон свет Сергеевич! Да! Настоящий чародей! Да-а.

— Здравствуйте Антон свет Сергеевич! Ага! Большое вам спасибо! Ага! — звонко, словно бы из самострела от тарабанил парнишка чуть ли не задрав нос к потолку, а затем хитро блеснув глазёнками на отца, спросил. — А вы правда магию делать умеете? Ага? А то Лехим мне ничего не показывает! Ага! Я прошу, прошу… а он… Ага-а-а…

Я посмотрел на хозяина, зная, что его специфика работы вообще-то не терпит чужеродной живицы.

— Показывайте-таки, показывайте, Антон. Да. Если есть желание. Да-а-а, — тяжело вздохнув но всё так же не меняя строгость в лице, отмахнулся от ребёнка и покачал головой. — Таки не бойтесь. Да. Всё равно, вы поймите, помещение сильно заражено, так что вы тут или не вы — уже без разницы. Да-а. А покуда Лехим не вернётся в кабуц…

— Куда?

— А… Да! В анклав. Да! — пояснил мне в своей странной манере Михаил. — Лехим-таки — московский идиш. Как и мы. Да-а… Один немногих способных в моём несчастном народе, но лучший. Да! Иначе откуда бы бедному идишу-анжинеру позволить себе нанять чародея. Да-а-а.

— Он разговаривает немного не так как вы, — попытался максимально корректно сказать, что принял другого чародея за обычного москвича с чистой речью.

— Что поделаешь! Да… — развёл руками мужчина. — Порченный разум… Да-а-а… Детство вне анклава заставило забыть бедного мальчика язык отцов и слово Иилифаима. Да-а-а. Приспособиться. Да-а-а…

Я промолчал. То, что идиши разговаривают «странно», я знал. Благо в Таганской Нахаловке регулярно появлялись как идиши-старьёвщики, так и коробейники. Да и что уж там говорить, среди бандитов так же встречались выходы из этого народа, причём обычно быстро поднимающиеся и довольно жестокие в своих методах насаждения криминальной дисциплины. Но вот то, что подобная речь как-то связана с их родным языком — я не знал.

Вместо этого, я зажёг на ладони шарик из зелёного огня и и немного поигрался с ним под восхищённым взглядом парнишки. Покуда со второго этажа на лестничный пролёт не спустилась, надо сказать довольно красивая молодая девушка примерно моего возраста, и не позвала.

— Глупый ниблер, хватит отвлекать взрослых! Та! Немедленно делать иди уроки или я скажу твоей учительнице Герочке, что ты шлемон и она не даст тебе морковного лейчака! Та! — малыша как ветром сдуло, только слегка приподнялись юбки экзотической красавицы, когда он проносился вверх по лестнице, под неодобрительно покачивание головой отца, а затем чуть поклонилась мне и на чистом московском с произнесла. — Здравствуйте сударь. Приятно, что вы к нам сегодня заглянули. Прошу меня простить, хотелось бы пообщаться, но я вынуждена идти и следить за этим, не желающим учиться сорванцом.

После чего удалилась на верхний этаж, с грацией потомственной княжны.

— Моя дочка. Да. Сарочка! Да-а-а, — с гордостью в голосе но всё такой же миной вечного запора на лице произнёс Шнипелсьсон, а затем пробубнил себе под нос. — та ещё вертихвостка оказывается! Да-а-а. Учишь их учишь, а они всё совсем омосковиться хотят. Да-а-а. Соотвествовать желают! Да-а. Ох уж я этому Кельнсману покажу, как моих дочек портить. Да-а-а!

— Эм…