Читаем Осколки мозаики полностью

Напиток ласкает вкус, струится дымок светской беседы. Сонеты длятся, снисходительно меняя маски на ее лице, упоение дрожит за ресницами, косметический трюк ловко искажает истинное выражение, вскользь проверяемое в услужливом отражении зеркал и гостей, которых всегда больше, чем нужно, чтобы не закричать вслух. Губы едва улыбаются торжеству печали. Стол давно сдвинут, и сумасшедшему вальсу отчаянья не снился такой простор. Поэт, целуя выглянувшую ножку, читает ей на коленях. Рыдает пьяная гитара, и шаль в цыганском порыве хлещет ошалевший ото лжи призрак: виновен! виновен! виновен! виновен! Всем давно ясно: Игрок виновен в своей игре. Алфея не умеет лгать. Она хотела просто жить. Она действительно права. И в доме уже нет трезвых, нет грустных, только вино и безрассудство забвения. Что же еще?

Признание случится позже, пусть через год, а хоть бы и через три. Поэт, как водится, был сослан на Кавказ. А гости? Гости случались не чаще нескромных вопросов. Телефон звонил и будет звонить, когда уже не ждут. А в ее доме не ждут всегда. А что же было? Было искусство, и была женщина, постигшая его гнетущую силу. Следуя второму правилу, Игрок часто беспокоит ее, изощряясь в надуманных играх, ничуть не задумываясь, не сомневаясь, что все еще любим. Алфеея не лишила его иллюзий — не стала жестокой.

Нахлынет воспоминаниями осень и алле! ея, ведущая к дому через опасный перекресток, едва ли покраснеет. И уже скоро вернется Поэт, и поспешит в суету проспекта, где вновь встретит ее. И новый венок сонетов ей, конечно, будет к лицу. И он верит: Алфея никогда не станет жестокой.


29. Сочинитель


Ссылаясь на безотлагательность ненужных дел, все труднее взяться за перо. Мешают заусеницы, тончайшая пушинка выводит кляксу. Он был. Она была… кот, вылизываясь, свалился с бумажной кипы рукописей, а история… история витает где-то над. Над неубранной постелью и неоплаченными счетами. Нет трепета. Пауза. Рассудительное умолчание. О чем? Взявшись за перо, старательно вспоминаешь… домыслы. Ибо не помнишь числа, только месяц и день воскресный, а привычка — пагубная привычка к пунктуальности сбивает с мысли, как когти и молодые клыки домашнего хищника. Самое важное оставляешь на потом, избегая вспоминать об оставленном. История была… Страшно закончить фразу в прошедшем времени. История… пока она дышит тебе вслед, она не может стать историей. Без финальной развязки, конца. С этим нельзя не согласиться. А ты и не споришь. Ты наблюдаешь. Взяв перо, а не ручку шариковую, следует подчеркнуть: «Незримо присутствует Алфея». Пусть так. Принимаю поправку.

Размах крыльев восторга на тысячи лет. Мы удаляемся на безопасное расстояние, ровно на две тысячи верст. История двух сумасшедших, готовых убить и предать друг друга, лишь бы сюжет не пропах банальностью телесных соитий, совершающихся повсеместно, ежедневно и еженощно, порою в самых неподходящих местах, вернее, даже при отсутствии элементарных условий. Вопреки всему. И только стойкость, выносливость банального дает повод к душевным порывам недописанного романа и ревности. Избегая обыденности в отношениях двух безумцев, внезапно ужасаешься, что перо в ожидании даты давно расправилось с пушинкой и пересохло, но Автор так и не узнал в чем же суть недописанной истории. Поэт был. Алфея была. Да так ли это? Пора бы и свет включить из-за дождя. Рукописи, не глядя, пора убрать в шкаф, иначе… Но знаешь, ничего не произойдет, даже если наглый зверь каждое утро станет точить когти. Ничего не случится, ибо герои безумны, эта зарядка им не повредит. Они расстались без повода, а не по прихоти взбалмошной судьбы… Так получилось. Модная фраза. Причины и упреки неуместны. Обоюдное предательство — всего лишь игра. Условия известны. Ставки приемлемы. Шантаж возможен. Но излишен. Это и есть повод? Он любил не ее, любил собственные впечатления, пережитые от одного – первого и единственного – взгляда. Остальное уже не в счет, лишь приложение – дань реальности.

Что они хотели открыть в таинстве любви? Ее продолжение в веках? Бесспорно – вечна только любовь, стремление к ней – жизнь. Ничего не надо доказывать, терзая друг друга: «Ты все-таки не молчи». В ответ короткие гудки-вскрики.

Полная ясность сознания. Тем более неуместно. Все заранее известно, конфликта нет. Поэтому интересны лишь безумцы. Своей непредсказуемостью. Уже не скучно. Две неординарные личности любовной истории в клеточной тесноте задохнутся. Погибнут. Банально. Так происходит всюду. Это ли повод для рассказа? На память потомкам? Они все равно не ужаснутся, потому что просто не поверят.

Странно, двое (?) оказались правы, вожделея от воображения, рисуя замысловатые сюжеты, вскрикивая и просыпаясь на тонущем корабле, и вновь радуясь, — всего лишь сон. Нет конфликта, нет встреч, жить эйфорией ожидания просто бред. Годы уходят. Жизнь не кончается. Надо что-то придумать, милая моя Алфея. Иллюзии хороши до поры... Иллюзии — как театральный занавес — скрывают неблагоприятное. Самое страшное — иллюзии рассеиваются.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сердце дракона. Том 11
Сердце дракона. Том 11

Он пережил войну за трон родного государства. Он сражался с монстрами и врагами, от одного имени которых дрожали души целых поколений. Он прошел сквозь Море Песка, отыскал мифический город и стал свидетелем разрушения осколков древней цивилизации. Теперь же путь привел его в Даанатан, столицу Империи, в обитель сильнейших воинов. Здесь он ищет знания. Он ищет силу. Он ищет Страну Бессмертных.Ведь все это ради цели. Цели, достойной того, чтобы тысячи лет о ней пели барды, и веками слагали истории за вечерним костром. И чтобы достигнуть этой цели, он пойдет хоть против целого мира.Даже если против него выступит армия – его меч не дрогнет. Даже если император отправит легионы – его шаг не замедлится. Даже если демоны и боги, герои и враги, объединятся против него, то не согнут его железной воли.Его зовут Хаджар и он идет следом за зовом его драконьего сердца.

Кирилл Сергеевич Клеванский

Фантастика / Самиздат, сетевая литература / Боевая фантастика / Героическая фантастика / Фэнтези