Осколки мозаики

— Египетская цариня, богиня… — непростительная пауза и обращение. — Нет, действительно… простите великодушно…

В ответ взгляд женщины, дамы, домохозяйки… вряд ли. Привычное неприятие восхищения глупцов. Без снисхождения, без слов. Взгляд — жестокие лучи мысли. Боги не бывают снисходительными, учтите, служка. Богини безжалостны. В этом их высшая справедливость.

— Вы, сударыня, не исчезнете, вы не призрак. Вы Клеопатра, вернее, вы из тех веков и вы, несомненно, слышали о ней и подражали… Да, века иные наступили, ваш взгляд не смертелен, увы… И место действия — не сон, а просто ад.

Для рассосавшихся по местам и углам москвичей почти не любопытно заигрывание интеллигентного нового русского, вполне приличного и даже трезвого, условно молодого человека с приятной надменной дамой в поношенной шляпке, скрывшей взгляд. Отсутствие воспитания или высшее совдеповское позволяет ему продолжать лекцию о том, что, конечно, неприлично знакомиться в метро, но бывают исключения. Ежедневно, привычно, обыденно и просто. Никто не гадает, что процедит сквозь зубы объект повышенного внимания женского пола.

— Поэты, гении, творцы — никчемные подарки свинячьему человечеству. Сейчас старуху инфаркт хватит, одна из сумок забыта в вагоне и уже уехала дальше. Сумка дороже жизни, важнее того, что рядом свершается чудо — чудо узнавания египетской богини из моего прошлого. Под спертые запахи духов и перегара, свист и грохот, мат и сленг малолетних панков, просто недоумков, даже эпатажное рыгание пьяного эстета не омрачит встречи, милая египтянка. Я разгадал вас… Ах, как давно это было. Неужели я прав? Ваше молчание так жестоко. Лишь рабов не удостаивают ответом, замечают только отсутствие. Но — как сладко — слуг не стесняются! Все-таки, мадам, не исчезайте бесследно, это так банально не оставить телефона, имени. Банально… я не знаю слов, но знаю, кто вы.

Подобие жалкой улыбки на холеном лице могло бы вызвать сочувствие соглядатаев, но безразличные спящие маски обязательны для проезда в метро. Непроницаемость вуали «незнакомки» не сулило продолжения игры.

— Вы чудо, вам говорили об этом? Уставшая Клеопатра наших дней замужем, имеет единственного отпрыска и молчаливого мужа, который будет вечно писать диссертацию, а кормить семью приходится ей. Ваши бесценные руки потрескались от бесконечной стирки и вечно грязной посуды. Вы все еще горды, хоть и обнищали донельзя. Вот и еще одна остановка, а я свою давно проехал.

В вагоне почти пусто. Уже можно рискнуть подсесть к даме, но взволнованный мужчина усаживается напротив. Глаза в глаза. И что? Вдруг откинется назойливая вуаль, неуместная в нашей жизни и вместо чудных локонов зашипят змеи Горгоны. Вы впечатлительны или начитаны?

— Я психолог, я могу вам помочь. Вам особенно трудно в современном мире. Я бескорыстно помогу адаптироваться. Выслушайте же меня. Вы станете отрицать все свои прошлые жизни? Ничто не потеряно, но вам жаль былого властвования. Но его нет и нас нет, если мы так и сгинем в огромном чреве кривобоком нашего мегаполиса. Нет, я не брежу, я ясновидец. Я - лишь я, без вас. Не исчезайте, молю… Поверьте, вы нужны, не столько мне, сколько мирозданью. Позвольте поделиться моей силой, деньгами, наконец!

Бомж в углу вагона сразу проснулся, заканючил хрипло: «Господин милостивый, не откажите бездомному на хлебушек, господин хороший… дай вам Бог всего, чего хочется… и еще бы добавить».

Дежурная обходит вагоны на конечной станции. Поезд дальше не идет. Молодой человек ошалело выскочил на платформу, замер в центре зала, ожидая, что молчаливая незнакомка оглянется, хотя бы из предосторожности. От такого болтливого наглеца следовало бы ожидать преследования. Шествие царственной особы к эскалатору не оставляло шансов на успех, да и все интуитивные прозрения казались уже неуместными. Что ей, уставшей от бремени собственного величия красоты, земные монологи? Кто он, возомнивший о себе, о причастности к судьбе мира? Служка, всего лишь служка. Он решил, что догонять напрасно, но можно выйти на незнакомой станции, оглядеться, остыть, перекурить. Блуждая между лотков и киосков в поисках облегченного сорта сигарет, он внезапно встретился с ее глазами. Она откинула вуальку, выбирая что-то, подсчитывая мелочь. Он окаменел, подавился дымом. Таким взглядом его одаривала собственная жена в минуты ярости. Это длилось долю секунды, затем она смотрела сквозь него, выискивая нужный товар. Увы, она его не узнала, не заметила, прошла рядом, овеяв бесстрастием.

28. Игрок

или искусство быть женственной

Вслед за ветерком, шаловливо распахнувшим полы плаща, вздувшегося недовольно и перерезанного тонким шнурком на талии, проскользнула глупая фраза. Надо затянуть потуже, чтобы мурашковым мыслям было неповадно забегать под лопатки. «Насколько я, все-таки, женщина», — вздыхает Алфея, придерживая шляпку.

— На сколько? — ехидно подхватывает Игрок, настраиваясь на легкий шаг.

— Ровно на столько, сколько я не буду звонить тебе, хитрец!

— А что бы ты хотела сказать?