Осколки. На острие боли (СИ)

– Он и твой папа тоже, – сглотнув, просипела я, но глаз не опустила. Мне стыдиться нечего, я отвечаю за свои поступки и слова.

– Ты отстанешь? Дашь мне пройти? – с раздражением спросила Алина. Ей было нечего сказать, поэтому она просто хотела сбежать. – Обязательно портить мне настроение?

– Веди себя нормально, – покачала я головой. На моей памяти, я впервые иду с ней на конфронтацию, и пусть мне было тяжело, но я понимала, что если не скажу ей ничего, то буду жалеть.

– Нормально? – прошипела она. – За собой лучше следи. Со мной всё ок. Я всегда…

– Скажи спасибо, что я не рассказала родителям, как ты меня на трассе бросила, – прищурилась я и припомнила ей ее косяк, который мог стоит мне жизни.

– Тоже мне, – фыркнула она, словно ей всё было нипочем. – Ты же жива-здорова, в чем твоя проблема?

– Меня могли убить, избить, ограбить, или того хуже…

– Ограбить, скажешь тоже. У тебя и брать нечего. Оглянись вокруг, мы бедные, – цокнула Алина. – И почему бы мне не радоваться появлению богатого отца? Я не хочу жить всю жизнь вот так, Соня, считать деньги и выбирать, что себе купить – кофточку или еду.

– Мы не настолько бедствуем, ты утрируешь. Тебя что, совсем не интересует, как я добралась до дома? Из-за тебя и твоего вранья маме меня даже не искали.

– Да что с тобой случиться могло с Ни… – на полуслове Алина осеклась, а затем толкнула меня и пошла на кухню, где продолжала готовить закуски мама.

Я застыла с открытым ртом, не понимая, что она хотела сказать, но подумать об этом не успела. В этот момент раздался звонок в дверь.

– Он пришел, – раздался возглас мамы, и я осталась стоять на месте. В этой квартире найдется, кому открыть дверь.

Первой выбежала Алина, неуверенно встала около двери и оглянулась на маму, который шла, снимая параллельно передник через голову. Папа продолжал сидеть на диване, даже не встал. Я не слышала ни единого скрипа.

Когда мама открыла дверь, передо мной появилось знакомое лицо. Михаил Медведев. Выглядел он абсолютно так же, каким я его запомнила. Высокий. Статный. В шикарном дорогом костюме. От него так и веяло богатством и успехом. Алина восхищенно ахнула, мама улыбнулась так ласково, как ни разу не улыбалась папе, и я пошла в зал, не собираясь становиться свидетельницей этого цирка лицемерия.

– Пап, налить тебе минералки? – спросила я у отца, когда заметила пустой бокал на столе около него.

– Давай, – папа кивнул, я налила и села около него, со стороны окна, чтобы мама не вздумала меня гонять на кухню туда-обратно. Пусть у него будет хотя бы моя поддержка.

– Добрый вечер, – поздоровался Михаил, и отец встал, протягивая руку. После чего гость сел во главе стола, мама так выказала ему уважение, а папа не возражал. Как я поняла из подслушанного разговора родителей, папа считал, что Алина имеет право на общение с биологическим отцом, и препятствий чинить не собирался.

Во время застолья первое время за столом царила тишина. Никто не интересовался, почему Михаил так внезапно исчез из жизни мамы и бросил ту беременную, но что-то мне подсказывало, что родители в курсе. Больше всего Михаила интересовала жизнь Алины. Ему принесли альбомы с ее детскими фотографиями, рассказывали курьезные ситуации, в которых она фигурировала главным лицом, а Алина молчала, чувствуя себя неловко. Несмотря на ту уверенность, что она демонстрировала мне, когда она столкнулась с биологическим отцом лицом к лицу, растеряла всю храбрость. На ее лице сиял отпечаток растерянности.

– Мама сказала, вы за границей жили, – подала она голос и робко глянула на Михаила.

– Да. Во Франции, меня по работе туда отправили, но сейчас я вернулся в Россию, осел и планирую жить здесь, – заверил он ее и сделал глоток чая. – Так что мы сможем часто видеться. Твоя мама сказала, что ты переводишься в другой университет. На обед можешь к нам приходить, моя квартира недалеко как раз.

– А вы женаты? – спросила вдруг Алина, когда он договорил.

– Давай договоримся, никаких вы, только ты, хорошо, Алин? – улыбнулся и попросил Михаил. Дождался ее кивка и ответил: – Да, мы с Жанин в браке уже пятнадцать лет. У нас двое прелестных дочерей десяти лет, они двойняшки, и сын. Ему пять.

При разговоре о семье взгляд Михаила поменялся и стал восторженным. Он явно был влюблен в свою жену и не скрывал этого. Когда папа убедился в этом, то с его глаз исчезла настороженность, но я старалась не смотреть в сторону родителей. Вся эта ситуация заставляла меня напрягаться, и окончания вечера я желала с нетерпением.

Ник не писал мне уже три дня, и я начала беспокоиться, но первой писать не решалась. Может, если бы не мое расстроенное состояние, я бы и не стала нарушать свое же правило, что первым писать должен парень, но в конце вечера, когда Михаил засобирался домой, я решилась.

“Привет, Ник, как ты?”

Банальщина, но ничего другого я не смогла придумать. Голова совершенно не работала в сторону флирта.