Осколки небес

Девушка тем временем подобрала книгу и забралась в постель. Выключила ночник, но не легла. Сквозь воцарившуюся тишину и полумрак, разбавленный гаснущим невещественным заревом прерванной молитвы, вдруг донесся всхлип. Азариил, уже собиравшийся вернуться на землю, задержался и вновь прислонился плечом к оконной раме. Опознать происходящее не получилось: уж больно необычный набор звуков использовала эта маленькая женщина. Он попытался воспроизвести его голосом, горлом, дыханием — и сбился, впал в ступор. Заинтригованный, прислушался ещё старательнее, с восхищенным любопытством, стремясь не упустить ни единого оттенка. Устремил взгляд в комнату — и перед мысленным взором поплыли темные, мутные и перепутанные обрывки чужих воспоминаний.

Серый пустой вокзал. Женщина с усталым лицом и морщинками вокруг печальных глаз. Походная сумка в руке.

Пролетающие за окном поля, поселки, города и станции. Мутное стекло, усеянное замерзшими каплями.

Дом. Писаные сусальным золотом иконы в красном углу. Горящая лампада.

Рваные сизые облака, точно клочки грязной ваты, несущиеся над маковкой деревенской церквушки.

«Похороны у меня вчера были… Лето хоронил. Теперь шесть дней в неделю гимназия».

«Не будет он больше ходить, представляешь? Тяжело ему кадило подавать!»

«Это я-то подстрекаю?! Сами на чужой забор полезли, а я виноват?»

Разрозненные воспоминания вспыхивали и гасли: счастливые, яркие, смешные, тоскливые, болезненные — и с каждой новой вспышкой дышать становилось все труднее. Пресыщенный ими, Азариил моргнул. На него наконец снизошло прозрение.

Сжавшись под одеялом в комок, уткнувшись лицом в колени, девушка в комнате горько и безысходно плакала.

Смысла в проливании слез Азариил не находил, но для нее таковой, наверное, имелся. Он не хотел вмешиваться — подобное не приветствовалось… хотя, в общем, и не возбранялось. Но шмыганье и всхлипывания доставляли странное беспокойство, похожее на зуд в голове, и неплохо все-таки, если бы они прекратились.

Вздохнув, он провел рукой вдоль стекла.

Девушка замолчала, словно слезы внезапно иссякли. Потом достала откуда-то бумажную салфетку и высморкалась, вытерла мокрые щеки. Растянувшись под одеялом, она сомкнула веки, и в ту же минуту забылась глубоким, не замутненным воспоминаниями сном.

Стоящий за окном Азариил удовлетворенно отвернулся, провел пальцами по косяку и шагнул с балкона.

* * *

Утром Андрей проснулся в ужаснейшем настроении — под настоящий набат, громыхающий в черепе. Как выяснилось, голова разламывалась от боли, и за причиной не стоило отправляться за тридевять земель. Обычно он переносил ночные бдения без проблем и ощутимых последствий, однако нынешняя ночь побила все рекорды по количеству абсурда на единицу времени.

Приключения в «Кристалле» при дневном свете поблекли и казались не более чем плодом воспаленного воображения. Визит всклокоченного психопата, несущего околесицу о «высших силах» и «падших ангелах», вызывал снисходительную усмешку и упование на то, что парня все-таки увезли по конкретному адресу и отныне он прекратит стращать мирных людей своими безумными пророчествами.

Так или иначе, ночные события Андрея волновали не сильно. Куда больше тревожило повторное сновидение: все то же небо и гигантское зеркало в нереальной высоте — только на сей раз из него с жесткой ухмылкой глядело вчерашнее ископаемое в костюме, скроенном на заказ.

Подскочив на постели, как и сутки назад, Андрей скрючился от острого спазма и медленно со стоном повалился обратно. Призрачный осколок, казалось, по-прежнему впивался в сердце, однако боль постепенно утихала.

Все-таки не грех было обратиться в клинику.

На экране мобильного высветилась половина десятого — не так уж и долго он проспал, учитывая, во сколько лег. Хотелось почистить зубы, отыскать болеутоляющее и запить его литром крепкого кофе.

Уже взявшись за ручку двери, Андрей вспомнил о варином требовании появляться исключительно в пристойном виде и, скрипнув зубами, заставил себя натянуть джинсы. Вот уже и в собственной квартире не хозяин! Но недовольство потеснилось недоумением, едва только он шагнул за порог спальни. Потребовалась минута, чтобы вникнуть в суть перемены.

В холле было… чисто. Прибрано. Под босыми ногами не скрипел песок. Семена березок, растущих во дворе, не прилипали к подошвам, и крошки не кололи пятки. Цветные бумажки с номерами телефонов аккуратно лежали на полке с деревянной доской. Разбросанные всюду газеты и рекламные проспекты, которые вечно совали в почтовый ящик, исчезли. Пледы на креслах были расправлены, пивные банки и коробки из-под пиццы и фаст-фуда с журнального столика и дивана убраны.

Для Марины рановато.

В ванной шуршала стиральная машина, а из кухни доносился звон посуды.

— Доброе утро! — поприветствовала Варвара, выключив воду, и обернулась. Оперлась о стол и смущенно заправила за ухо прядь волос. — Чаю?

— Кофе, — возразил Андрей хмуро.

— Кофе вреден, особенно если запивать им таблетки.

— Неужели так ужасно выгляжу?

— Ты очень поздно вернулся. Если долго не спать, утром обычно болит голова.

— Только не у меня.