Осколки серебра и льда

Вот и мое преимущество. Значит, полагается он на запах и звуки. Подкрадываюсь к нему поближе. Если он был создан, чтобы убивать исключительно фейри, значит, будет ориентироваться на их запах. А я не пахну цветочной пылью и чем-нибудь сладким, тем более на мне одежда, от которой несет лошадью, землей и старым колодцем. Зато у него очень большие уши, как в сказке о волке и девушке, которую Изобелла так любила. Возможно, надо было слушать ее внимательнее, и тогда сейчас я бы знала, как избежать опасности.

Тихо-тихо перебегаю от колонны к полуразрушенной стене, все ближе и ближе подходя к волку. Краем глаза замечаю фейри, которые скрываются за защитным барьером. Наверняка это королева произнесла какое-нибудь заклинание. Как только я оказываюсь в нескольких шагах от волка, опускаюсь на корточки и перехватываю кинжал поудобнее, с облегчением убедившись, что рука у меня не вспотела. Уже близко. Между нами только низкая полуразрушенная стена. Сейчас или никогда, иначе меня разорвут на куски. С сильно бьющимся сердцем перелезаю через стену и подхожу к нему почти вплотную.

Он останавливается, поднимает голову. Даже со спины я вижу, как раздуваются его ноздри. Нет, он не сможет меня учуять. Не поймет, чем я пахну. Поднимаю кинжал, глядя на его дрожащие от напряжения лапы. Вижу, как перекатываются его мышцы.

За мгновение до моего удара он резко дергается в мою сторону, оскалив зубы и устремив на меня мутные невидящие глаза.

Я колеблюсь. Потому что существо передо мной, каким бы кровожадным оно ни было, ничего мне не сделало. А я сейчас не защищаю свою жизнь или жизнь своего народа. Я – нападающая, захватчица. Я пришла, чтобы ранить, потрошить и убивать. Впервые за время испытаний мне становится страшно. Каким же чудовищем становлюсь я сама.

Изегрим чует мой страх. Он готовится к прыжку, согнув передние лапы, скалит клыки, с которых текут слюни.

Я знаю правила. Повернешься спиной к волку и станешь легкой добычей. Но выражение в его слепых глазах заставляет меня забыть все правила. Теряя разум, спешу от него прочь и бросаюсь на землю, чтобы скользнуть по последнему куску каменной равнины. В конце концов я сползаю вниз. Сюда он не проберется, так как слишком узко. Но я не затаиваюсь, потому что он может спуститься и с другой стороны. Ползу на коленях под полуобвалившимся потолком, который дрожит и хрустит под ногами хищника, пока не добираюсь до пьедестала, поддерживающего его. Алтарь. Здесь можно не бояться падающих камней. Прижавшись спиной к камню, зажимаю ладонью рот, чтобы подавить рыдание. Или крик. Это не тренировка. Один из нас не переживет битвы. И вероятнее всего, это буду я. К горлу поднимается желчь, напоминая о том, что я не убийца. Проклятая, но не убийца. Не воительница.

Я смотрю вверх. Прислушиваюсь. Тихо. Слишком тихо, даже камни не хрустят. Он должен найти способ. Уже не могу сдерживать рыдание и сильнее прижимаю ладонь ко рту, пока ногти не впиваются в подбородок.

И вдруг чувствую хриплое дыхание на моей щеке. Бегу на полусогнутых ногах, игнорируя свои ноющие мышцы спины и то, что могу удариться о низкий потолок. Я не оглядываюсь и ничего не вижу от паники. А затем, оступившись, с криком падаю с лестницы вниз и оказываюсь в огромной пустой пещере, видимо, когда-то являвшейся склепом. Редкие лунные лучи проникают сквозь дыры в хрупком потолке. Запах мокрой собаки и крови настолько интенсивен, что я стараюсь дышать как можно реже, хотя легкие горят от нехватки воздуха. Я в его логове.

Где он пожирает своих жертв.

Лохматая тварь появляется на верху лестницы, и я медленно отступаю назад, зная, что выхода нет. Вот и все. Вот такой бесславный конец. Потерянная принцесса, воительница-неудачница, растерзанная в вонючей норе. Моя нога цепляется за плитку пола, и я падаю назад, приземляясь головой на что-то мягкое. У самого уха раздается какое-то пыхтение, и я подскакиваю, уставившись в серебристую мордашку маленького волчонка. Четверых волчат.

– Так ты мать, – выдыхаю я, потому что теперь ее поведение имеет смысл. Как близко она держалась к развалинам. Бесконечные круги, которые она нарезала. Она не выискивала жертву – она охраняла потомство от нападавших.

Волчица неторопливо спускается вниз.

– Так меня еще никто не называл, – звучит ее голос, человеческий голос, перекрываемый волчьим рычанием. Мне нужно мгновение, чтобы понять слова. Она подходит ближе. – Чудовище, зверь, мерзость. Самка. Конечно, когда понимали это. – Ее взгляд блуждает от моего лица к кинжалу, а потом к своим детенышам, которые с любопытством тычутся мне в спину своими лапками.

В голове мелькает ужасная мысль о том, как я перерезаю глотку одному из ее волчат, чтобы отвлечь ее. Я с отвращением бросаю свой кинжал на землю и всхлипываю. Вытираю лицо, размазывая пыль, грязь и слезы.

Волчица фыркает, и ее влажное теплое дыхание обдает мое лицо.

– Кого это они прислали в этот раз? – ее голос звучит одновременно удивленно, весело и недоверчиво. – Неужто полного идиота?